Хозяйка Кричащего Леса (СИ) - Кудрявцева Виктория

Даже из-за той пощечины он не был так взбешён. А тут…

— Н-не п-пп-понимаю…

***

Он вернулся глубокой ночью. Все такой же мрачный, с потерянным мной плащом в руках своих. Тогда как его магия вновь стала вырываться наружу, заполняя пространство и давя, давя на меня.

Я же сидела на земле, привычно подперев спиной одно из деревьев, и, не двигаясь, наблюдала из-под опущенных ресниц за психом.

Такой он пугал до дрожи. До первобытного ужаса. Интуиция вопила, что оборвать мою жизнь он может легко, даже не заметив этого.

Теперь я понимаю, почему старик так боялся альв. Прекрасно понимаю, полностью ощутив на своей шкуре всего лишь слабые отголоски мощи.

«Да, слабые отголоски. Ведь псих до сих пор держит её в узде».

Но она по капле вырывается во внешний мир из-за негативных эмоций своего хозяина.

Уверена, сейчас все обитатели леса бегут в совершенно противоположную сторону от нас.

«Была бы такая возможность, с ними бы побежала. На равных. Куда угодно, лишь бы подальше».

Псих разводит стоянку быстро и привычно. А затем садится у костра и, достав блокнот и белое перо, начинает что-то рисовать. Аккуратно и вдумчиво. Блики от костра подсвечивают не по-человечески красивое лицо. И глаза.

— От тебя кровью и крысами разит, — раздражённо говорит он, не поднимая взгляд и не отрываясь от своего дела. — Премерзкое сочетание.

Я молчу. Не потому, что такая вся гордая. А потому, что от холода губы не шевелятся. Удивительно, как я ещё от переохлаждения не померла. Тело не чувствую. Вот вообще. И боль в ноге.

— Ты можешь отмереть, блаженная, я не собираюсь тебя убивать. Хоть соблазн ещё и велик, — заверяет он. А я ещё раз убеждаюсь, что псих и правда желал меня прикончить на месте.

«Он никогда не врёт».

— Ты ведёшь себя глупо. От переохлаждения не помрёшь, но дискомфорт ощутишь лютый. Потому возьми уже плащ, подвинься ближе к костру и обработай ногу! Кровью так разит, что мне самому плохо становится!

Пытаюсь сделать так, как он сказал, но… даже пальцем шевельнуть не могу! Словно льдом скована.

— Эй, — отреагировал на едва слышный скулеж с моей стороны псих. — Вот же… демон!

Прилично так выругавшись, псих быстро отложил блокнот и направился ко мне.

Присаживается рядом, щелчком призывая маленькие темно-фиолетовые светящиеся сферы.

Они создают свет. Приглушённый, но все же. А лицо психа все мрачнеет и мрачнеет, пока он оглядывает меня.

— В очередной раз убеждаюсь, что у рода людского и намека на мозги нет. — Положив ладонь на мою грудь, псих растянул губы в усмешке. — Молодец, блаженная. Полное истощение себе заработала. Удивлен, что ещё в сознании остаешься. Хреново, да? Да! Будет тебе уроком.

Какое истощение и может ли псих его убрать?! Спросить бы, да как?!

— Помочь могу, но не буду, слишком много чести, — словно мысли читая, отвечает он. — Но плащом, который ты так любезно выкинула, укрою, хоть и этого делать не стоит.

Стоит ли говорить, что он так и сделал? Развеял сферы, укрыл плащом и ушел обратно к костру рисовать?

«Бесчувственный ублюдок».

К утру, проводя языком по искусанным в кровь губам, подмечаю, что ко мне вновь возвращается способность двигаться. Это не может не радовать, несмотря на едкую острую боль во всем теле, в каждой мышце.

«Но боль, она мне привычна!»

Глава 11

«Живодер! Бесчувственный ублюдок!»— Яростно проклиная психа, кое-как плетусь за ним следом. —«Видит же, что я еле на ногах стою, но продолжает идти! Даже на привал не думает остановиться!»

Меня шатает, тошнит и клонит в сон. А ещё знобит. Словно вот-вот нагрянет температура. А может, она уже присутствует? К сожалению, градусника под рукой нет. А если бы и был, навряд ли найдутся нужные таблетки.

Хреново — одно слово. Желание остановиться, упасть на землю и заснуть становится навязчивой идеей, с которой все труднее и труднее бороться. Ещё раненая нога ноет. Наступать всей стопой — невозможно, потому я хорошо так хромаю. Все же та мазь не панацея. Пусть и помогла «нарастить» мясо, но вот от неприятных ощущений и знатного такого шрама не спасла.

— Привал, ладно? — все же не выдержав, больше жалобно молю в надежде на понимание и сочувствие. — Нет, я правда больше не могу!

— Знаю. — Коротко и лаконично. А голос холодный-холодный. Им можно океаны замораживать.

Псих и не думает останавливаться. Даже не повернулся! Да что там, и шаг не сбавил!

«Урод моральный!»

Злость и бессилие — термоядерная смесь. Она придает силы, заставляя стиснуть зубы и упрямо идти. Хотя целесообразно было бы остановиться и устроить небольшую забастовку.

— И все же ты сам понимаешь, что долго я не продержусь, — спустя минут двадцать вновь заговорила. — Так сильно хочешь меня на руках потаскать?

Он промолчал, делая вид, что меня вовсе не услышал. Тут же на ум приходит одно занимательное предположение — может, обиделся? Ведь с самого вечера после злополучного осмотра он молчал и демонстрационно игнорировал моё присутствие! Одно сказанное слово не в счет.

«Как дева нежная, если это правда».— С губ срывается тихий смешок. А настроение заметно улучшилось, что, в общем-то, никак не сказалось на самом самочувствии. Мне по-прежнему плохо.

Спасение пришло оттуда, откуда совсем не ждали даже в самом страшном сне.

— У-а-аааааа! — не сдержав эмоций, кричу во всю глотку, энергично отпрыгнув в сторону, поближе к психу, когда огромная крыса выбежала к нам навстречу.

Здоровая. Упитанная. С маленькими кроваво-красными глазами, которые в упор смотрят на меня! Она словно больше никого не замечает.

— У-убе-ери её! — запинаясь, тихо молю. Маленькими аккуратными шагами отходя назад.

— Зачем? Я думал, вы вполне себе подружились, пока вместе ночевали под открытым небом. — Псих улыбается. Насмешливо. Предельно довольно. — Ну же, поприветствуй свою новую подругу. Обними, погладь. Вам ещё долго друг друга терпеть. Лучше бы сразу отношения попытались наладить.

Я сглатываю, с большим трудом переваривая свой новый приговор.

— В смысле терпеть?

— В самом таком прямом, блаженная. — На лице парня появилась до безумия милая улыбка. — Она — твой фамильяр. Теперь вы не разлей вода. Вместе до самой гробовой доски. Твоей или её, тут как повезет.