Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я разучилась носить каблуки. Ты не заметил, как меня покачивало? Придется навалиться на аэробику и плавание. — Антония прямо посмотрела в глаза Артуру и тоном, не терпящим возражений, неожиданно добавила:
— Ты сегодня же заберешь меня отсюда, Шнайдер.
— Увы, детка. На этот счет я получил строгие инструкции: выполнять указания профессора Динстлера. Он просит пять-шесть, ну, семь дне, чтобы убедиться в безопасности путешествия для твоего здоровья. Нам же необходимо время, чтобы отправить милую словачку Анну Ковачек, то есть Викторию, в университет штата Вирджиния, куда уже послана необходимая заявка. — Шнайдер глубоко вздохнул, заметив холодную маску Антонии, изображающую крайнее безразличие.
— Имей в виду, детка, ради тебя я нарушил сейчас слово, данное господину Брауну. Я даже не пытался уговорить тебя провести пару месяцев в Мексике с какими-то учеными археологами.
— Что? — взвилась Антония. — Кому это могло прийти в голову упрятать меня в пустыню теперь, когда я, наконец, свободна! Если уж родители так пекутся о моих нервах, пусть поскорее отошлют мою милую племянницу куда-нибудь подальше.
— Положись на меня. Я постараюсь все уладить. Используй эти несколько дней в свою пользу — ешь побольше пирожных, бегай по горам… И, кроме того, нам надо хорошо подумать о цвете волос… Может, стоит пока подыграть этой рыженькой? — Артур с тоской посмотрел на свежевымытую и старательно взбитую смоляную гриву.
Антония поймала этот взгляд. Игривость внезапно покинула её. Она поднялась, даже не посмотрел на спасательный круг Шнайдера, который он теперь стеснялся дарить — нелепая шутка.
— Отлично поняла тебя, Артур. В соответствии с параметрами, указанными в контракте Шона, мне надо набрать четыре килограмма и перекраситься «a la Victoria». Антония Браун должна очень стараться стать похожей на свою дублершу. Ты это хотел сказать, дорогой?
…Нет, не такой встречи ждала она от Артура. Почему-то была уверена, что уже сегодня они будут мчаться подальше от этих мест — партнеры и заговорщики, а прямо со следующего утра пойдут в атаку…
В ванной комнате Антония разделась старательно вымыла лицо пеной, избавляясь от макияжа. Зеркало над раковиной совсем маленькое, свет чересчур прямой и яркий, настроение безнадежно испорчено. Она скользнула по своему отражению презрительным взглядом и бросилась в постель, сошвырнув на пол заботливо уложенные горничной на одеяле подарки. Надоело. Чертовски надоело. Эта комната, пропахшая скукой и лекарствами, где до одури знаком каждый угол, каждая завитушка на обоях. Эти благостные и невыносимо похожие друг на друга лица монашек, «здоровая кухня» из садового-огородного хозяйства монастыря — гордость матушки Стефании, да и сама высохшая «святая», знающая абсолютно точно, как и зачем надо жить.
Неделя, ещё целая неделя! Хорошо разбрасываться неделями тем, кто каждый вечер проводит на приемах во дворцах или в объятиях обольстительных фокусников. А если считаешь каждый день, каждый проклятый тюремный день! И как только можно не понять этого?! Горечь за себя и обида на черствых людей, считающих себя её «близкими», больно сжимали сердце. Ладно. Раз так, она докажет им всем, а главное — себе. Она не из тех, кто любит ждать и позволяет манипулировать собой, словно пешкой в какой-то удобной для других игре. «Спокойной ночи, Тони, и веселого утра!» — пожелала она себе и решительно отвернулась к стенке.
В дверь тихо постучали.
— Антония, это я, Йохим. Позволь войти на минутку — мне надо с тобой поговорить.
— Войдите, раз надо. Я уже собиралась спать, — Антония села в постели и с неудовольствием посмотрела на позднего посетителя.
Он придвинул кресло к её постели:
— Ты позволишь? — и не дожидаясь ответа, сел.
— Я слушаю вас, — вывела Тони из задумчивости упорно молчавшего доктора. — Вы хотите что-то сказать?
Нет, он не хотел. Он должен был это сделать. От уходящего Артура Динстлер узнал, что Тони категорически отказалась от поездки в экспедицию. Она рвалась на съемки. А значит, в действие должен был вступить второй вариант, тщательно обсужденный с Алисой и Остином. Йохим был уполномочен задержать Антонию в клинике хотя бы ненадолго под любым благовидным медицинским предлогом, внимательно наблюдая за изменения в её внешности. Возможно, его опасения не оправдаются, и через пару недель Тони сможет поехать на съемки в Нью-Йорк. Если же процесс не приостановится и черты Ванды будут стремиться забивать облик Антонии, они пойдут на крайнюю меру расскажут девушке правду. В этом случае только она сама сможет решить свою дальнейшую судьбу.
Доктор, продумавший аргументы для объяснения вынужденной задержки Тони, и предполагавший её реакцию, осторожно начала неприятный разговор.
— Тони, Артур Шнайдер рассказал, что ты подписала контракт на работу в Нью-Йорке с начала октября. Боюсь, девочка, вы немного поторопились… Понимаешь, материнство — не такая простая вещь… У тебя были тяжелые роды… — Он говорил все менее убедительно, замечая растущее в глазах Антонии негодование.
— Короче, доктор Динстлер, вы считаете необходимым задержать меня здесь ещё на месяц, — с ненавистью выговорила она.
— Я не могу точно назвать срок. Возможно… Дело в том, что… — он мучительно мялся, кусал губы и отводил глаза, и, наконец, решился. — Мне надо рассказать тебе нечто очень важное.
— Простите, профессор. Я сегодня решительно не способна на серьезные разговоры, — она показательно зевнула. — Давайте отложим наш консилиум до утра. Ведь ничего же не стрясется со мной за ночь, правда?
— Спи спокойно, девочка. Конечно же, все это пустяки, что бы я ни сказал. Пустяки, когда впереди целая жизнь. И твоя, и сына. Мы все вас очень любим…
Он растерянно потоптался в дверях, словно хотел что-то добавить, но увидев спину отвернувшейся к стене Тони, тихонько вышел.
…Утром медсестра, принесшая Анне завтрак, нашла пустую незастеленную кровать и записку: «Воспользовалась зеленым „ягуаром“ для срочной деловой поездки. Скоро вернусь, прошу не беспокоить доктора Динстлера. Анна».
Она ехала на юг по направлению к ближайшему крупному городку. Под джинсовой курткой — крошечный лиф из черного кружева, ярко подкрашен рот, золотые «испанские» серьги свешиваются до плеч, на руке, ловко переключающей скорость, позвякивают массивные браслеты. Маленький маскарад узницы, задумавшей прогуляться.
Антония выжимала все силы из старой колымаги, и все же ей приходилось держаться в средней полосе, пропуская мимо мчащиеся на большой скорости автомобили. Но это вовсе не огорчало энергичную водительницу провинциальную кокетку, отправившуюся на поиски приключений. Придуманная роль все больше увлекала Антонию. Именно этот изрядно потрепанный автомобильчик с
