Мне ее нельзя (СИ) - Лафф Кира

Закусываю губы. Ему, конечно, легко говорить. Его мать никогда не была замужем за нашим отцом. Они не жили вместе… Хотя, наверное, у Дани хватало проблем и без этого.

— А у твоей мамы есть кто-то? — спрашиваю неловко.

— Ага, — кивает. — Отчим номер шесть, — усмехается он. — Или семь? Честно говоря, после третьего я перестал считать.

Нервно сглатываю. Мда… пытаюсь представить, чтобы чувствовала я, если бы мать развелась с отцом и начала таскать в дом всех своих мужиков. Бррр!

— Мне жаль, — виновато смотрю на него.

Несмотря на то, что я не ответственна за выбор своего отца, мне всё равно чудится, будто Даня винит меня в этом. В то, что я всю жизнь жила в полной семье, в то время как он был вынужден уживаться с бесконечной вереницей бойфрендов своей матери.

— Ты не виновата, — он грустно улыбается.

Прислоняется спиной к стене и прикрывает глаза.

— Ты всё это время был тут? — задаю следующий неловкий вопрос.

— Вроде того, — усмехается.

— Ты меня избегал? — сердце так и заходится в рваном ритме.

— Ага, — очередная откровенность, и меня начинает колотить о зыбкого ощущения его открытости.

— Слушай, — неловко ёрзаю, вспоминая заготовленную речь. — Тебе вовсе не нужно прятаться… Ты… — блин, как же это непросто! — Ты прости за то, что я тогда наговорила… Я не… — осекаюсь.

— Ты не считаешь меня извращенцем? — он приоткрывает один глаз и лукаво смотрит на меня. Говорит с вызовом, будто и сам согласен с этим утверждением.

— Я не… — окончательно смущаюсь, не зная, как реагировать. Прячу глаза и нервно приглаживаю волосы. — Я не то хотела сказать, просто…

— Да ладно, расслабься, мелкая, — он перестаёт буравить меня взглядом и переводит взгляд в потолок. — Я и сам всё прекрасно понимаю. То, что было между нами недопустимо, — чеканит каждое слово, будто сам себя в сказанном убедить пытается. — Нельзя допустить, чтобы это повторилось.

Чувствую, как морозец пробирается за шиворот. Мне одновременно зябко и как-то жарко… Когда он рядом, тело словно с ума сходит.

— Нельзя, — качаю головой, медленно повторяя за ним. — Нам нельзя.

— Ага, — брат усмехается, а потом внезапно подмигивает мне. — Просто у меня никогда не было сестры. Наверное, дело в этом.

— Угу, — отвечаю гулко. — А у меня — брата.

— Давай сделаем как все? — предлагает с усмешкой.

— Как?

— Обвиним родителей во всех своих ошибках?

Даня предлагает это с самым серьёзным видом, а меня пробивает на смех.

— Ха! Да, ты прав, — улыбаюсь, кивая. — Это они виноваты. Надо было нас раньше познакомить.

— Ага! Если бы мы праздновали каждый Новый год и Рождество вместе, тогда бы мы точно были нормальными!

— Да! — весело подхватываю. — Я бы присылала тебе открытки на день брата!

— А что, есть такой день?

— У нас бы был! — важно заключаю. — А ты бы слал мне конфеты на день сестры!

— Конечно. И плюшевых мишек тоже. И единорогов… ну или что вы, девчонки, любите?

— Единороги бы вполне подошли, — улыбаюсь.

Мы оба смеёмся, а потом наступает напряжённая пауза.

Смотрим друг на друга с внезапным осознанием. Теперь уже ничего не исправить. Что сделано, то сделано. И нам обоим теперь с этим жить…

— Ладно, — снова чувствую себя неловко. — Раз уж моё место уединения занято, то я, пожалуй, пойду.

— Нет уж, оставайся, — он встаёт. — Уйду я.

Мы замираем очень близко друг ко другу. Дышим часто. Напряжение усиливается. Окутывает нас наэлектризованной волной…

Раскат грома заставляет вздрогнуть.

— Там такой ливень, — шепчу пересохшими губами. — Если пойдёшь, промокнешь.

Боже… и кого я обманываю? Мне же просто хочется, чтобы он остался со мной!

— Ну да, — его зрачки расширяются. — Ты замёрзла? — кивает на мои обнажённые плечи.

Я убежала из дома в чём была. В топе и шортах… И теперь кожа покрылась мурашками… Вот только я не могу признаться ему, что это вовсе не от холода.

— Погоди, — он стаскивает с себя свою тёмную худи и отдаёт мне. — Надень.

Я киваю, пытаясь побороть жёсткое дежавю. Сразу вспоминается, как я уезжала от него той ночью, забрав с собой такую же тёмную толстовку…

— Спасибо, — шепчу.

Не сговариваясь, мы оба садимся на спальник.

Даня очень близко. Теперь ещё и в одной майке… Украдкой пялюсь на его сильные руки. На две татуировки на предплечье…

— Что там написано? — киваю на витиеватые слова.

— Nihil time, nihil dole, — усмехается он, демонстрируя надпись. — Ничего не бойся, ни о чём не жалей.

Даня смотрит на меня со странным выражением.

А потом внезапно кладёт свою руку на мои плечи и притягивает к себе.

— Ты вся дрожишь, сестрёнка. Иди сюда, я тебя согрею.

Глава 22

Даниил

Полина дрожит, и меня тоже нехило потряхивает. Убеждаю себя, что хочу просто согреть её, но как только она оказывается в моих объятиях понимаю, что это ни хера не просто.

Нежные, будто шёлк волосы, щекочут подбородок. Опускаю лицо чуть ниже и вдыхаю их аромат. Что-то лёгкое, сладкое, медовое… Словно цветок нюхаю. Беззащитный, мягкий. Знаю, что, если чересчур крепко сожму бутон, непременно сломаю. Поэтому приходится балансировать на грани. Не прикасаться слишком навязчиво, чтобы, не дай Бог, не оставить на этой чистоте свои грязные отпечатки. Ведь я уже, итак, сделал непростительно много для того, чтобы погубить её. И себя заодно. Мать твою… может, и правда, мне лучше выйти под ливень? Протрезветь, охладиться, прочистить голову…

Несмотря на все мои попытки игнорировать её присутствие в моей жизни, Полина все эти дни незримо была рядом. Поселилась во мне, забралась под кожу. И как бы я не старался её не замечать, это оказалось невозможно. Она приходила во снах. Она оживала в рисунках…

Дышу её запахом и боюсь пошевелиться. Боюсь хоть как-то показать свои истинные желания. Грязные, пошлые, мерзкие. Грудь словно кнутом стягивает. Когда она рядом, мне сложно дышать. Но когда её нет, ещё хуже.

Видимо, игнор в таких вещах не помогает. Схожу с ума, пытаясь понять, что мне теперь делать с этим животным влечением!

Мы молча сидим рядом, слушая дождь. Потом Полина вздыхает и кладёт голову мне на плечо. Нервно сглатываю, чувствуя, как напрягаются мышцы. Меня душит злость и одновременно сжирает нежность… Разрываюсь изнутри, боясь спугнуть её, в то время как сестра…

Опускаю на неё взгляд.

Глаза Полины закрыты. Она доверчиво прижимается ко мне. Уже больше не плачет, хоть на ресницах ещё блестят капельки слёз.

Кажется, уснула. По телу прокатывает жар. Теперь могу беспрепятственно смотреть на неё хоть всю ночь! Смотреть и представлять всё то, что хотел бы с ней сделать… Раздеть. Целовать. Ласкать её тело и выбивать из пухлых губ сладкие стоны, пока мой член будет резко двигаться в самую узкую и горячую киску из всех, что я пробовал!

Смотрю во все глаза и не понимаю, как она могла вот так просто довериться мне. Ей же нужно было бежать как можно дальше! А она осталась. Ещё и сочувствовала мне… Господи, девочка! Нельзя быть такой доверчивой!

За последние три дня я понял, что она права во всём. Я — грёбанный извращенец! Нет, даже хуже! Я просто урод. Животное, которому почти всё равно, что она — моя сестра. Единственное, что останавливает, как ни странно, это перед последствиями.

Уверен, я могу совратить её. Могу соблазнить и заставить удовлетворять свои порочные желания. Но… что будет с ней, когда мой внутренний демон пресытится её чистотой? Что будет, когда я выпью её душу? Если бы мы не были братом и сестрой, она бы просто поплакала и забыла. А так… Полина будет раздавлена. Она никогда не забудет. Никогда не вычеркнет это из памяти. Мать твою! Я не хочу быть ответственным за её сломленную жизнь!

Блядь… в этот момент я сам себя люто ненавижу! Нужно как можно скорее поставить точку в этих больных отношениях. Просто трахну другую. Может, это поможет? Так странно, что другие меня больше не привлекают. Попробовав этот запретный плод, все остальные теперь кажутся пресными. Слишком простыми. Слишком доступными. Эта дебильная зацикленность на ней пиздец как пугает!