Белая Дама Треф - Светлана Демидова

– Мой ребенок от Якушева.

Лицо Скобцевой приобрело недоверчивое выражение.

– Да ладно… – проговорила она. – Не заливай…

– Повторяю специально для непонятливых! Отец моего ребенка – Николай Якушев!

И Люся вдруг поверила. Это стало понятно по тому, что концы ее пухлых губок вдруг опустились вниз, а рука легла на горло, будто ей стало трудно дышать.

– Врешь… – прошептала она.

– Нет, – покачала головой Галя. – Можешь его самого спросить, если он, конечно, уже в состоянии разговаривать! Что-то я давно его не видела!

Галя еще говорила, но уже видела, что Скобцева взяла себя в руки. Она немигающим взором уставилась в глаза бывшей одноклассницы и произнесла свистящим шепотом:

– В общем, так, Харя! Забудь и думать о Якушеве, ясно! Если бы не гад Вербицкий… в общем, если бы не травма, мы с Колей поженились бы сразу после школы, поняла! Он сейчас уже почти в норме! И мы поженимся! Конечно, у нас не будет такой пышной свадьбы, какую мы планировали, потому что я… да что там говорить, ты все сама понимаешь! Но я выйду замуж за Якушева! Во мне его ребенок!!! А в тебе, Харя, гаденыш Васьки Лагутенка, ясно!!! И не вздумай кому-то утверждать другое, иначе…

Запыхавшись от долгой речи, Люся замолчала, и Галя тут же спросила:

– Иначе что?

– Иначе ты об этом очень пожалеешь!

Дальше Скобцева говорить не пожелала, отвернулась от Гали и очень быстро пошла к выходу из консультации. Галя привалилась спиной к стене и задумалась. Испугалась ли она угроз бывшей одноклассницы? Пожалуй, нет… Будет ли еще кому-нибудь говорить о том, кто приходится отцом ее ребенку? Нет! Будет молчать. Она просто не смогла вынести презрения Скобцевой. Люська должна была все узнать, и она это узнала. Только вот нехорошо, что родившиеся дети будут братьями, или сестрами, или… в общем, родственникам по отцу. По отцу… Нет! Галя решительным образом не могла представить Кольку Якушева в роли отца.

Беременность Галя Харина переносила очень хорошо, чувствовала себя просто великолепно. У нее не было токсикоза, о котором ей рассказывала мама и на который жаловались друг другу беременные в консультации. Животик у нее рос очень аккуратным и торчащим вперед остреньким холмиком. Бывалые женщины предсказывали Галине мальчика.

Еще несколько раз все в той же консультации они встречались со Скобцевой, но проходили мимо друг друга, даже не здороваясь. Живот Люси был крупным и как бы размазанным по телу. Говорили, что при такой форме чаще всего рождаются девочки.

Однажды Гале и Люсе пришлось сидеть в очереди напротив друг друга. Галя старалась не смотреть на одноклассницу, но ее взгляд на себе чувствовала постоянно. В конце концов не выдержала и подняла глаза на Люсю. Та показала ей правую руку с блестящим золотым кольцом на безымянном пальце. Скобцева, видимо, думала, что Галя очень расстроится при виде кольца, поскольку ни за что не поверила бы в то, что Харину никоим образом не интересует ее новоиспеченный муж Колька. Галя так чисто и спокойно улыбнулась Люсиному кольцу, что его хозяйке стало не по себе. Она в состоянии большой задумчивости зашла к своему врачу. Галя о бывшей однокласснице тут же забыла, потому что подошла ее очередь, и она радостно впорхнула в кабинет, чтобы взвеситься, обмериться и узнать таким образом, насколько подрос малыш, которого она внутренним взором видела уже только мальчиком и даже придумала ему имя – Сережа.

Малыш развивался хорошо и правильно. Довольная своим состоянием Галя бережно несла живот в гардероб. Там, на топчане около окна, сидела Люся Скобцева в широком и одновременно очень нарядном пальто из черной рубчатой ткани. На голове у нее был искусно повязан белый шелковистый платок с черными зигзагами, и оттого черно-белая Люся напоминала актрису зарубежного кинематографа. Галя не могла даже подумать, что Скобцева дожидается именно ее, а потому одевалась не торопясь, осторожно застегивая на выпуклом животе довольно узкое старенькое пальтишко.

На улице Люся догнала ее и схватила за рукав. Галя вздрогнула от неожиданности и сильно огорчилась, что испуг может дурно отразиться на ребенке. Скобцева истолковала это по-своему.

– Я знала, что ты будешь завидовать моему замужеству, – сказала она, – и хочу сразу предупредить: не вздумай устраивать нам какие-нибудь козни, потому что я всегда найду на тебя управу!

Галя вырвала из ее цепких пальцев в черных кожаных перчатках рукав своего пальто и сказала чистую правду:

– Представь, мне глубоко безразлична ваша семья! Я не собираюсь ничего вам устраивать.

– Ага! Так я тебе и поверила! Что тебе остается говорить! Но ты знай, что у меня честная НОРМАЛЬНАЯ семья! Все знают, что мы не поженились до моей беременности из-за Колиной травмы! А про тебя все в городе говорят, что ты сама легла под Ваську, потому что никто на тебя, версту коломенскую, не позарится, даже идиотина Гога Гусь! И нечего мне врать, что у тебя ребенок Колин! В общем, еще раз предупреждаю: если только сунешься к моему мужу со своим… – Люся специально выдержала паузу, чтобы слово, которое она собиралась произнести, ударило больнее, – ублюдком, то пеняй на себя!

И опять Галя ничего не успела ей ответить, потому что Люся быстро, насколько позволял уже немаленький живот, пошла от нее прочь. Да и что Галя могла бы ей ответить? Если уж быть честной перед собой, то она сделала именно то, о чем говорила Скобцева, то есть легла под… только не под Ваську, а под Якушева, что существа дела не меняло. Правильно о ней судачат в Григорьевске. И то, что на нее никто не позарится, – чистая правда. Никто и никогда.

Гале вдруг захотелось разрыдаться, громко, чтобы было слышно на весь Григорьевск, но она знала, что этого делать нельзя. Она – будущая мать и хочет родить здоровенького ребенка, которого уже очень любит. Галя подняла воротничок пальтишка, передернула плечами и пошла к дому, все так же осторожно неся впереди себя живот.

А между тем Сашку Вербицого комиссовали подчистую. Пару месяцев назад он перенес операцию аппендицита в Севастопольском госпитале. Поскольку в то самое время, когда у него скрутило живот, они были далеко в море, быстро добраться до какой-нибудь больницы не было никакой возможности. Корабельный врач долго уговаривал себя, что матрос Вербицкий просто вульгарно объелся добавками в обед. Когда же у Александра начала стремительно подниматься температура, он окончательно понял, что дело, как говорится, пахнет керосином. Собственно, он и раньше уже догадывался, но знал, что и аппендицит бывает хроническим: то есть поболит-поболит, да и перестанет. Вот будет фокус, если у Вербицкого перестанет, а они уже вызовут вертолет. Отвечать придется не матросу.