Еда и патроны - Артем Мичурин

— Ту-у-маны над рекой. Вы-хо-ди-ила на берег Катю-юша, на высо-окий…

И тут тело остановилось. Оно замерло, замолчало и тупо уставилось на Стаса. Сидя в луже, ногами и лицом в сторону дороги, тело лишь поворачивало голову, а красные, воспаленные глаза на покрытом грязью лице все так же тупо таращились.

Стас почувствовал себя как-то неловко. Холодок пробежал по спине. Тело в луже начало медленно-медленно поднимать руку с вытянутым указательным пальцем. Стас расстегнул плащ и вытащил наружу автомат — так, на всякий случай. Указующий перст все поднимался словно ствол пистолета, целя в его сторону. Липкая маска из грязи лопнула, и на сплошном коричневом овале с двумя точками красных глаз образовался черный провал рта.

— Добрый человек, не дай подохнуть с голодухи. Помоги за ради Христа.

— Фу ты, блядь! — Стас сплюнул, застегнул плащ и пошел дальше.

Улица завернула вправо, пустырь и бараки остались позади. Здесь кучи строительного мусора плавно перетекали в останки девятиэтажек. Хотя утверждать наверняка, что когда-то эти здания представляли из себя именно девятиэтажки, было сложно. Верхние этажи домов-башен давно рассыпались в труху и, судя по всему, планомерно, год за годом, продолжали осыпаться. В результате высотные дома мало-помалу превратились в некое подобие муравейников — почти конусообразные, с заостренными, рыхлыми вершинами и присыпанными смесью битого кирпича и бетона основаниями.

Стас прошел еще метров пятьдесят и увидел, что из-за одного такого «муравейника» выглядывает странная ажурная конструкция хитро переплетающихся железобетонных свай и арматуры. Приглядевшись повнимательнее, он с удовлетворением обнаружил, что эти хитросплетения представляют собой каркас длинного и широкого трехэтажного здания, вполне подходящего под описания, данные Бережным.

Строго придерживаясь плана, Стас, немного не доходя до развалин универмага, повернул налево и побрел вдоль «муравейников», высматривая тот самый дом, который, по словам Валентина, было трудно не заметить.

Дом и впрямь обнаружился очень скоро. Выглядел этот двухэтажный особнячок действительно весьма пристойно. Кирпичный, шиферная крыша, фигурная кладка — этот дом смотрелся каким-то инородным белым пятном, островком жизни посреди серого, мертвого окружения. Впечатление уюта и благополучия портили лишь узкие окна-бойницы и подозрительного вида личности с автоматами, шатающиеся поблизости.

— Эй! — крикнул один из стрелков и поднял АКМ, когда Стас подошел к дому метров на пятьдесят. — Стой там. Кто такой? Что здесь делаешь?

— Добрый день, — поприветствовал Стас. — Мне нужен Прокофьев Александр Дмитриевич. Я от Вали Бережного с обещанным.

— Слышь, Костян, — обратился стрелок к здоровенному жлобу, поплевывающему семечки у крыльца. — Александра Дмитриевича хотят.

Жлоб задумался секунд на пять, а потом разразился диким хохотом и едва не подавился.

— Идем, — позвал он Стаса, прокашлявшись. — Хе, Александр Дмитриевич…

Тяжеленная бронированная дверь со скрипом отворилась, и Костян издевательски-утонченным жестом пригласил Стаса войти.

— Ноги вытираем, валыны сдаем.

Стас расстегнул плащ, снял с шеи автомат, вынул рожок и засунул его в разгрузку, отдал автомат Костяну. Потом он разрядил ПМ, отдал его, а магазин убрал в кобуру.

— Жадный? — поинтересовался Костян.

— Бережливый, — поправил его Стас.

— Ручки подыми, бережливый.

Константиновы грабли принялись активно ощупывать карманы Стаса, и вдруг где-то сверху прогремел выстрел, а потом что-то тяжелое упало с глухим стуком. Стас рефлекторно пригнулся и чуть не заехал локтем Костяну по тыкве, когда тот проверял, не спрятано ли чего опасного в ботинках за голенищем.

— Епть! Чего пугливый-то такой? Ствол у тебя вроде реальный, а стрельбы шугаешься.

— А что у вас там происходит? — с тревожными нотками в голосе поинтересовался Стас.

— Да нормально все, не боись, — Костян закончил с обыском, кряхтя разогнулся и вздохнул. — Стой здесь, никуда не ходи, ничего не трогай. Я пойду сообщу.

Заскрипели ступени деревянной лестницы, и со второго этажа послышались голоса:

— Дикой, к тебе тут посетитель.

— Кто?

— Говорит, от Бережного.

— Давай.

— Эй, пугливый, — заорал Костян. — Иди сюда.

Стас поднялся на второй этаж, пошел по коридору.

— Сюда, — снова заорали из-за двери справа.

Стас открыл дверь и вошел в большую, богато меблированную комнату, стены которой были выкрашены в светло-салатовый цвет. За массивным письменным столом сидел худощавый человек лет сорока пяти в черном свитере с воротником под горло. На левом боку у него висела пустая расстегнутая кобура из дорогой тесненной кожи. На столе лежал огромный черный револьвер с резной деревянной рукоятью. В углу валялся труп с дырой в груди, привязанный к стулу, под ним растекалась по бетонному полу кровавая лужица. В комнате пахло порохом.

— Что принес? — спросил человек и вперился в Стаса серо-голубыми немигающими глазами.

— Деньги, — ответил Стас. — От Бережного.

— Клади на стол.

Стас сделал несколько шагов вперед, положил тяжелый замшевый мешочек рядом с револьвером и отошел обратно. Дикой развязал веревку и, высыпав содержимое мешочка перед собой, принялся складывать монетки стопками и расставлять их в линию. Пять монеток, еще пять, еще… Чем меньше оставалось монет в общей куче, тем резче прочерчивали его лоб глубокие скорбные морщины. Наконец все сорок монет, уложенные в аккуратные стопочки, выстроились в шеренгу по стойке смирно.

Дикой откинулся в кресле и вопросительно посмотрел на Стаса.

— Что это?

— Как «что»? Это деньги, — повторил Стас, не найдя более подходящего определения. — От Бережного, я же уже говорил.

— А где остальные?

— Что значит «остальные»? Он больше ничего не передавал.

На небритом лице Дикого с впалыми щеками нервно задергалась жилка под глазом. Напряжение росло. Стасу вдруг отчаянно захотелось немедленно уйти. Сказать, что все это нелепая ошибка, что он перепутал адрес, и уйти. Но было поздно. Дикой вдруг схватил револьвер и, расшвыряв монеты, прыгнул на стол, словно какое-то животное. Он перемахнул через него и метнулся к Стасу, да так резво, что тот лишь успел рот открыть от неожиданности. Сильная жилистая рука схватила его за ворот, прижала к двери, а вороненый ствол револьвера уперся в лоб с такой силой, что кожа вокруг теплого еще дула побелела.

— Ты за кого меня принимаешь, падаль?! — заорал Дикой, брызжа слюною в лицо Стасу. — За лоха меня принимаешь? За быдло тупое? Где вторая половина? Где, я спрашиваю? Я тебя суку сейчас в расход пущу, бля, если денег не увижу!