Агломерат - Никита Костылев

       Второй заключенный-надзиратель N345765. Пашка. Ему лет двадцать пять. Я сначала думал, что он быстро с катушек съедет, какой то он холеный что ли. Такого можно встретить в любом московском клубе, деловитый какой то. Но в первый день вся спесь с него спала, когда он походил по улицам, заваленным трупами. Он про себя много не рассказывает, молчит только. Первый день вообще не сказали ни слова, только коротко выполнял задачи. Иногда мне казалось, что он плюнет на все и побежит обратно к аванпостам, но потом этот морок рассеялся. Пашка привык что ли. Он, наверное из тех людей, которые в экстремальной ситуации способны приспосабливаться, Пашка был по своей природе исполнителем. Вчера ночью он рассказывал что то про себя Гене, я уже уснул в тот момент, и поэтому его рассказ слушал словно пелену. Точно не помню, наркота вроде, или еще какая то мелочь. Ничего не могу про Пашку рассказать больше... Вообще я...

       Хочу отдельно сказать тебе, Моя милая девочка...

       ***

       Сейчас снова ночь. Все время в голове играет припев какой то песни. Помню только, припев, вроде Аракс поет, или Ария. Уже неважно. Какая теперь разница... С чердака пришлось бежать, в районе появились гости, действовали они четко и методично, подъезжало несколько машин, из них выбегал десант и этаж за этажом зачищал здание. Сколько у них патронов!? Похоже, что этих ребят кто то неплохо спонсировал, мы их прозвали ликвидаторы... теперь я понял, кто тут стрелял совсем рядом. Я увидел отряд ликвидаторов, когда вопреки всем уговорам снова выбрался на крышу, знаете, что меня испугало!? Отнюдь не смерть тех безоружных гуков, которых они уничтожали. Нет. Не смерть меня пугала, меня пугал профессионализм и оперативность этих людей, словно они и готовились к этой операции, быстро и чисто. После полной зачистки они точно так же штурмовали следующее. Когда мы убегали, я уже только успел заметить, как пламя напалма режет пространство уже возле нашего бывшего подъезда. Бежать был некуда, днем передвигаться смерть - поэтому мы побежали по проторенной дороге к магазину. По обратной дороге Гену ранили. Гуки совсем сходят с ума, набрасываются на всех и вся. Когда мы бежали от ликвидаторов, вдруг на нас посыпались камни, из черных зияющих провалов дома летели куски арматуры, какой то мусор, камни и прочий хлам. После этого "артобстрела" на нас бросилась толпа гуков, не знаю что тогда на меня нашло, может вид раненного Гены, которому здоровенный булыжник попал в голову, может я стал таким как они... Я их перестрелял. Сначала в упор с травмата попал по трем или четырем гукам. Потом схватил первую попавшуюся железку и рванул за испугавшимися гуками, которые побежали обратно в подъезд. Как они там меня не убили!? Наверное, просто ярость застилала глаза, ничего не понимал... черт. В кого же я тут превращаюсь... дрался я с ними недолго, наверное... четко не скажу. Ничего не помню с того момента, как схватился ребристую поверхность железной арматуры. Пашка спас, только помню громкие выстрелы откуда то сзади и его громкий рык: "Пошли, твари!!! Я вас всех убивать буду!!!" Меня не удивило то, что он бросился в заброшенный дом полный гуков за мной. Нет, меня почему то в этот момент больше удивил его голос, да какой там голос, голос у человека, а в тот момент Пашка больше на тигра был похож. Даже я тогда, окровавленный, с арматурой в руках испугался, - уж больно громко и зло он на гуков наорал. У него и голос то такой... тонкий что ли. Пашка еще раз пальнул по гуками и схватил меня за шкирку, вытащил и зачем то хорошенько по физиономии дал, нашел тоже кого бить... лучше бы гукам так засветил. Да, даже здесь я пытаюсь шутить. Только почему то не смешно получается и юмор черный какой то. Пашка мне жизнь спас, не испугался. Я ему тогда спасибо сказал, а он только рукой махнул. Странный парень. А Гена вдруг поплохел как то сразу, вроде мы когда его подняли и потащили, он еще что то соображал, а потом... ничего вообще, головой машет как ненормальный и щурится, словно не может взгляд сконцентрировать. Этой ночью мы ночевали возле реки, там совсем тихо.

       Когда я жил в городе, то почему то никогда не думал о судьбах людей, о смерти, о том, сколько нас таких в этой игре. Много думаю. Мама я хочу тебе сказать...

       ***

       Гена умер. Ничего не хочу писать. Пишу только потому, что надо. Я просто чувствую, что в тот день, когда я перестану писать, остановится и мое сердце. Страшно.

       ***

       Сейчас мы сидим в центре города, в фонтане. Он не работает, но воды в нем хватает. Воняет здесь так, что глаза слезятся. Потом привык. Я стараюсь не замарать листочек на котором пишу. Хотя мне уже все равно, по-сути это предсмертная записка. Мы уже час сидим в этой холодной воде, снайпер просто издевается. Раз в минут десять стреляет по нам. Просто так. Зачем он это делает? Наверное, в человеке заложен садизм априоре. Может я и не прав, Пашка что то шепчет. Молится что ли!? А вот у меня желания молиться не было, он сейчас там что то просит, поднимает глаза к небу... А мне плевать, я не буду поклоняться тому богу, который меня сюда засунул. Если он действительно есть, то я бы встретился с ним и задал пару вопросов, хотя бы про Гену, должен ли он был умереть!? Какое оправдание он найдет!? Я бы послушал! Что-что, а вот молить о пощаде я не буду, даже у Бога. Если души умерших возносятся на небо, то как он смотрит им потом в глаза!? Что он Гене ответит!? Ага, может по этому и придумали Ад, что бы не смотреть в глаза. А что, интересный способ, что бы не видеть несправедливо ушедших рано и не отвечать на их неудобные вопросы. Можно просто отправить душу в Ад. Придумать причину, ну хотя бы то, что Гена убил несколько гуков, когда защищал свою жизнь. Нормальный вариант, там наверху такая же система правосудия, хотя нет. Там она хуже, они сами себя отмазывают и обеляют, а потом еще и заставляют Пашку молиться и с трепетом что то шептать. Что он шепчет!? Много не разобрал, что то с "прости...моя девочка...люблю....защити... господи". Короче понятно, сидит тут в фонтане, рядом несколько разбухших тел, а он еще и прощения просит. Спросить что ли за что!? Какая то даже злоба берет.

       ...Вспоминаю маму, иногда папу. Наверное, он и не знает, где сейчас его сынок. Да что он теперь может. И не найти ему меня... забавно, получается, за меня даже заплатили, что бы я сюда попал, надо бы дядю Лешу найти, расспросить, как так случилось. Прямо Диснейленд, все достало... жить!? Да. Хочу. Очень. Но молить Бога не хочу. И не буду, может там наверху только этого и ждут. Вот помолюсь, признаю свое поражение и они меня сразу к себе заберут. Это точно. В этом я уверен. Ничего подобного, я пока без молитв проживу.

       Давно хотел сказать. Да, я всегда видел этот мир по другому, но теперь то могу сказать...

       Милая моя...

       ***

       Я перелистнул очередную страницу. Значит, я жив. Сколько этих страниц еще будет. Сзади на блокнотике написано 42. Саранская типография. Спасибо Саранской типографии. Правда, листочки такие хорошие, и клеточка не слишком резкая, а нежно голубого цвета, не люблю когда клетка слишком яркая... Что я несу. Что я несу..Что я несу... иногда словно зависаю. Сколько я не спал!? Сон превратился в какую то странную субстанцию, не могу крепко спать, только дремлю. Где я сейчас, сколько сейчас времени.. Ничего не знаю. Сколько я не ел. Дня два наверное, рюкзак с едой я потерял еще на четвертый день, хуже с водой. Ее вообще никак достать. Теперь я понимаю... понимаю... почему то опять вспоминается тот фонтан, может я и остался тогда там!? Ага, частичка души... как там говорят. Что то про потерянное, забытое... мысли патасюсчя...исправлять слова уже нет сил.

       Паша рассказывает про наше чудесное спасение. Что то бормочет про взрыв и толпу людоедов, мне уже все равно. Он говорит это старая пожарная часть... мне как то фиолетово, хоть новая жарная... он опять что то бубнит. Спросил его, где Гена, он только отвернулся и замолчал. Почему то боюсь засыпать, мысли словно по кругу, они путаются и смешиваются в единую кашу. Мне трудно писать сейчас... но я должен. Я не хочу как Гена. Не проснуться. Почему то мне именно эта смерть кажется страшной. Не проснуться. За стеной дикий ор, визги... крики. Словно все куда то бегут, Пашка сказал, что объявили об открытой границе. Я не поверил, шутки это все. Я вообще ничему не верю... никому не верю...пошло оно все. Почему меня не прибил тот маньяк со снайперской винтовкой на крыше местного муниципалитета? Почему в этой страшной лотерее я не вытащил свою черную метку? Зачем мне этот туман и этот город... Пашке тоже плохо. Молится только часто, достали воды, уже хорошо. Какая вода странная... нет, не так...я не...

       Я снова пишу тебе. Уже несколько писем я прикрепил к своему дневнику. Ты знаешь, никогда не любил писать ручкой. Печатать всегда больше нравилось... зачеркиваю и начинаю снова, зачеркиваю и снова. Мне стали сниться сны.... И в них была ты. И почему я про тебя вспомнил, просто наверное человек цепляется за последнее напоминание о своей жизни... Милая моя... Я стал частью этого города, кричащей, стонущей... но частью. Здесь нет победителей, есть только проигравшие. Как можно определить, что ты проиграл? Да очень просто, через несколько дней ты начинаешь вонять. Но ты не должна знать об этом, потом я обязательно сотру эти куски текста. Правда. И никогда не покажу тебе их. Ты достойна только са...