Продавец - Наталия Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чего я не могла сказать о Егоре и нашем «встречаемся», наши поцелуи определенно не были невинны, и я понятия не имела, куда они нас заведут и заведут ли…в се это было смущающим, даже неловким, я чувствовала себя четвероклашкой, впервые примерившей лифчик.
— Эй, — вывел меня из задумчивости бархатный голос, — я просто хочу провести время с тобой… там у Васьки будет достаточно нянек, поехали, Василина… — и его руки гладят меня по лицу, по шее, губы шепчут «поехали», и я решаю поехать. Я взрослая женщина и могу провести выходные со своим мужчиной в доме его родителей.
Глава 5
Ехать часа два, все это время Вася крутится в своем кресле, бесконечно задает вопросы про бабушку и дедушку, просит мой телефон поиграть, потом папин, потом засыпает, прижимая к себе изрядно потрепанного Маню.
Мы подъезжаем к обычному двухэтажному дому из красного кирпича с крышей из черепицы, с ухоженной лужайкой и цветами. Это выглядит красиво, но странно, ведь цветы не растут сами по себе, и видимо вопрос самополива цветов занимает меня на какое-то время, потому что я не вижу, как Вася выскакивает из машины и бежит к калитке, хлопая ею, с криками: «Дедушка!»
— Василина?
— Василина?
— Василина, — слышу я с третьего, как я думаю, раза, — Вася… пойдем?
Я уже порываюсь встать, как руки притягивают мое лицо, и я ощущаю невесомый поцелуй, который тем не менее совсем нельзя назвать невинным, потому что через время мои глаза закрываются, а между моих губ оказывается язык Егора, который я с готовностью принимаю, кажется забыв, где мы… Открывая глаза, я вижу через лобовое стекло красивую женщину. Я зажмуриваю глаза, решив, что эндорфины в моей крови сыграли какую-то шутку, и я брежу, но, открыв их снова, я вижу эту же женщину. Она одета в простое платье, на ногах у неё сланцы, но выглядит она так, словно только сошла с подиума или рекламы фешенебельной мебели.
— Пойдем…
— Привет, мам, — мои глаза стараются не вылететь из орбит, потому что, уверена, мне нужны мои глаза, но эта женщина никак не может быть мамой Егора, в смысле, она вообще не может быть мамой… Она может быть бестелесным фееобразным существом, но никак не мамой, которая заботится о красоте клумб на лужайке рядом с двухэтажным кирпичным домом.
— Мам, это Василина. Василина, это моя мама Анжела…
— Просто Анжела достаточно, детка, — обращаясь к Егору, переводя на меня взгляд.
«Детка»? Мама Егора — Крестная Фея, за пазухой у которой наверняка лежит пара-другая хрустальных туфелек и эксклюзивный парфюм, называет двадцатисемилетнего обладателя самой аппетитной задницы «детка»… Мир сошел с ума.
— Рада с тобой наконец-то познакомиться, Василина, пойдем в дом и зови меня по имени, пожалуйста, меня очень смущает отчество Сигизмундовна…
В этом есть резон, меня бы тоже смущало. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Егора и убедиться, что это не шутка, но вижу только его задницу, потому что он нагнулся за вещами в багажнике. У «Октавии» очень большой багажник.
На крыльце дома я увидела мужчину, обыкновенного мужчину и наконец-то поняла, что я не в параллельной вселенной, созданной специально для крестных фей.
— Василина? Очень приятно. Я Сергей, отец того обормота, который привез тебя сюда, за что я ему очень благодарен. — Он приобнимет меня совсем немного, потому что у него на руках сидит Вася и стучит по голове Маней, который танцует веселый танец на седых волосах Сергея.
Теперь мне становится понятно, откуда в правильных чертах лица Егора присутствует грубоватость, от кого у него такие невероятно глубокие серые глаза и улыбка, которая может растопить ледники Ледовитого океана. Мне нравится, как выглядят лучики морщин вокруг глаз отца Егора, и я ловлю себя на мысли, что очень хочу когда-нибудь увидеть такие же вокруг глаз своего продавца.
Позже меня знакомят с бабушкой Егора и Насти, и меня ждет еще одно потрясение, потому что передо мной стоит мама феи крестной. На ней соломенная шляпа с огромным пионом и лак на ногтях в цвет этого цветка. И я всерьез задумываюсь о возможности клонирования человека, и была ли на самом деле овечка Долли первым опытом или женщины этой семьи все же стали первыми экспериментами.
— Называй меня Антонина, Василина.
— Вас тоже смущает отчество? — спрашиваю я.
— По большей части, меня смущает мой возраст, хотя отчество Петровна еще хуже, чем Сигизмундовна, — заговорщицки шепчет мама феи крестной.
Когда поодаль от беседки, где Вася играет со мной в морской бой, я наблюдаю, как у барбекю собрались три поколения женщин, а рядом улыбается Егор своей невероятной улыбкой, у меня складывается впечатление, что я наблюдаю за ожившей рекламой, где неприлично красивые люди на фоне неприлично синего неба рекламируют здоровый образ жизни.
— Немного жутко смотрится, правда? — сказал подошедший Сергей.
— Что есть, то есть… — честно отвечаю я.
Сергей смеется.
К вечеру мне нет дела, красивы ли женщины семьи Егора, потому что к красоте привыкаешь так же быстро, как и к некрасивости, и на первый план выходят привычки человека.
Анжела, проходя мимо своего мужа, задевает его рукой, плечом или попой.
У Насти удивительно живая мимика, в процессе разговора она изображает хомяка, ленивца и порой хищную кошку, потом смеется и не перестает спорить с братом, разговаривая слегка свысока, несмотря на то, что он всегда во всем с ней соглашается.
Антонина, та, что Петровна, шевелит ушами. Это кажется забавным, даже отчаянно смешным, когда женщина элегантного возраста вдруг подмигивает правнучке и начинает шевелить ушами, отчего Вася сначала смотрит, открыв рот, а потом взрывается смехом, прыгая у меня на коленях, и я опасаюсь, что она отдавит их. Все же она довольно рослая девочка, и теперь я точно знаю, что она вырастет с такими же стройными клонированными ногами.
Но главное — Егор шепчет мне на ухо: «Давай потанцуем».
И мы танцуем. Босиком. На мягкой траве.
Не обращая внимания на его семью, потому что я ни на что не могу обращать внимание, когда меня окружает кокон из рук продавца, я слышу
