Разум Вселенной - Александр Студитский

— Напрасно я разболтался, — поморщился Андрей.

— Конечно, напрасно. Тем более что это несерьезно.

— Несерьезно? Почему? Нет, это совершенно серьезно.

— Серьезно? — удивился Юрий. — Так говорить о своей жизни?

— И о моей, и о твоей, и о чьей угодно. Незачем наклеивать на мои мысли ярлык — пессимизм, или скептицизм, или нигилизм, или что-нибудь еще в этом роде. Просто я хочу четко знать, для чего живу. И думаю, что имею право на это, если только я человек, а не «тварь дрожащая», как говорил Раскольников у Достоевского.

— Да брось ты эту чепуху, — сказал Юрий. — В наше время терзаться размышлениями о смысле жизни! Смешно!

— Возможно. Но, признаюсь, я не понимаю, почему мы сочувствуем Пьеру Безухову, который ищет смысл и цель жизни на протяжении четырех томов «Войны и мира», а для себя должны считать эту проблему уже решенной.

— Но все-таки некоторая разница между Пьером Безуховым и нами есть. Пьер размышлял о счастье людей, а мы это счастье делаем сами.

— Во-первых, Пьер не только размышлял, но и действовал. А во-вторых, его представление о счастье было гораздо конкретнее, чем наше.

— Ну, что ты только говоришь, — опять возмутился Юрий.

— А ты подумай сам. Он нашел свое счастье в том, чтобы бороться за счастье других. И это было вполне понятно и оправданно, так как большинство людей были несчастны. Той же целью вдохновлялись все лучшие умы девятнадцатого и первой половины двадцатого века, да, собственно, и в наши дни, на мой взгляд, это единственная задача, способная воодушевлять к. делам, достойным человека. По крайней мере до тех пор, — Андрей усмехнулся, — пока на свете еще не все счастливы. А мы с тобой живем в окружении счастливых людей, которые располагают всем необходимым, чтобы строить свое счастье.

— Не понимаю, что же здесь плохого, — пробормотал Юрий.

— Плохого в этом ничего нет и быть не может, — сказал Андрей. — Именно за это боролись и умирали все лучшие люди предшествующих эпох. Но как только из жизни исчезает элемент борьбы за высокие цели, она катастрофически лишается смысла. Ведь недаром же Маркс в ответ на вопрос своих дочерей, в чем; он видит смысл жизни, ответил: в борьбе.

— Погоди, погоди. А разве наша жизнь — это не борьба? Разве победа коммунизма — это не высокая, вдохновляющая цель?

— Кто будет спорить против этого? Конечно, да, Но ты представь себе характер этой борьбы на самых подступах к коммунизму, то есть фактически уже в. наших условиях. Вот мы с тобой этим летом два месяца были на стройке плотины на Оби. Жили, как и все, в благоустроенном городке, работали на машинах, с минимальными мышечными усилиями. Семь часов в день. Потом городки или лапта. Вечером — кино или танцы. Если плохая погода — телевизор.

— Чудесно провели время, — сказал Юрий.

— Милый мой, неужели этим и исчерпывается жизнь? — воскликнул Андрей. — Неужели мы сокращаем рабочий день для того, чтобы так бессмысленно убивать оставшееся время? Спорт, кино, танцы, телевизор? И для чего мы его сокращаем, если труд — главное в нашей жизни, если труд становится высшей потребностью человека коммунистического общества?

— Не понимаю, — рассердился Юрий. — Почему только спорт, кино, танцы и телевизор? Потребности советского человека гораздо шире. Музыка, театр, литература, живопись, каждый может проявлять себя в любой области.

— Да, да, можно еще заниматься художественной самодеятельностью или играть в шахматы, — насмешливо подхватил Андрей. — Ну, конечно, тогда действительно все становится ясным, и вопрос о смысле жизни снимается с повестки дня.

Юрий не ответил. Его тяготил и удивил этот неожиданный и странный разговор. Всю остальную дорогу они шли молча.

Глава десятая

«Мир-1»

Утренние последние известия застали Юрия и его друзей еще в постели. Андрей сидел сгорбившись, глядя в одну точку, крепко сжимая зубами погасшую папиросу. Ярослав изучал на карте Луны район спуска Крошки. Все с нетерпением ждали самых волнующих сообщений о Пицундском космическом корабле и контейнере с Крошкой и Чернушкой на Луне. Правда, пока о Пицундском корабле было сказано до обидного мало — во всяком случае, очевидцам его приземления хотелось слышать в десять раз больше.

— Что значит «изучение продолжается»? — с возмущением бормотал Ярослав. — Ты толком скажи, что выяснено, а что еще не выяснено.

Но в отношении корабля «Мир-1» сведений было передано столько, что друзья слушали, сидя как на иголках, боясь опоздать на занятия. Первые селенавты подробно описывали свой полет вокруг Луны.

— Ослепительно белые скалы, усеченные конусы вулканов, черные как сажа тени, круглые, напоминающие чаши цирки — это невозможно описать, может быть, фотографии дадут некоторое представление об испытанных нами впечатлениях, — мягко прогудел записанный на пленку голос майора Радугина.

Полет над поверхностью Луны продолжался не более пятнадцати минут — корабль мчался со скоростью десяти тысяч метров в секунду. Однако пилотам удалось проследить и заснять на кинопленку всю траекторию полета сброшенного контейнера, взрыв тормозных устройств и вспышку магния, ознаменовавшую прилунение.

Дальше шли совершенно ошеломляющие известия. Прием радиоинформации с контейнера наладился. Передачи всех регистрирующих устройств воспринимаются и записываются с отличной четкостью...

— Да говори ты, наконец, живы они или нет! — вырвалось у Ярослава.

И сейчас же диктор сообщил, что в камере для собак сохраняются оптимальные условия температуры и газового состава, приборы регистрируют нормальную частоту дыхания и сердцебиения, а также нормальные кривые биотоков мозга и сердца. Первые обитатели Луны — собаки Крошка и Чернушка находятся в отличном состоянии.

— Ура-а! — закричал Ярослав, откидываясь на койку и болтая в воздухе голыми ногами.

— Тс-с! — свирепо прошипел Андрей сквозь стиснутые зубы.

Дальше шло совсем невообразимое.

— Показания регистрирующих устройств после тщательной их расшифровки, — продолжал диктор, — свидетельствуют, что вопрос о температурном и газовом режиме на поверхности Луны значительно сложнее, чем казалось ранее на основании исследований лунной атмосферы и поверхности Луны старыми, косвенными методами. Температура пространства вокруг контейнера, расположенного почти вплотную к отвесной стене цирка Колумба, в настоящее время, когда эта часть Луны уже погрузилась в тень, не опускается ниже семидесяти градусов. Отметки истекших суток, когда кратер Колумба находился в условиях полного освещения Солнцем, не превышают плюс семьдесят градусов. Таким образом, разницы температур в районе кратера Колумба почти не выходят за пределы минимальных и максимальных температур, известных на Земле.