Жены и фаворитки - Жюльетта Бенцони

Но тут Людовик внезапно рассмеялся и, протянув руку, осторожно снял с плеча маркиза огромный комок паутины.

– До чего же грязно в нашем Лувре, – сказал король. – Заденешь ненароком стену – и вот пожалуйста, паутина! Хорошо еще, что без паука. А я все смотрел на вас и думал: может, это кружева такие? И только когда вы к камину подошли, понял, что это.

Круасси перевел дух и тоже позволил себе улыбнуться. Однако ухо следовало держать востро. Разговор о дофине был еще не окончен.

– Вы, безусловно, скажете, что наш сын увлекается музыкой, а это, мол, свидетельствует о глубине натуры.

Маркиз молча кивнул. Он действительно собирался сказать именно это.

– Так вот, дорогой Круасси, ни о чем таком это вовсе не свидетельствует. Ему просто нравится, что можно бездельничать и дремать, пока музыканты водят смычками по струнам. Хотел бы я знать, что он станет делать, когда перебьет всех окрестных волков? Наверное, перейдет на кроликов…

Король умолк и устремил взгляд на огонь. А Круасси явственно представил себе юного принца. Ему было всего семнадцать, но фигура его уже расплылась и отяжелела. Молодой человек очень любил спать и терпеть не мог вести беседы, не говоря уже о том, чтобы пытаться острить или флиртовать с фрейлинами своей матери-королевы, среди которых было немало настоящих красавиц. Весь двор терялся в догадках, что еще, помимо охоты на волков, занимает принца. Может быть, думал маркиз, король все же зол на своего наследника и намеревается как-то унизить его этим браком?

Но тут Король-Солнце прервал молчание, и по первым же словам монарха Круасси понял, что за время его отсутствия ничего не изменилось и что отец по-прежнему очень привязан к своему единственному законному отпрыску.

– Бедный мальчик… – сказал Людовик. – Он так одинок. Мы всегда стремились утолить его жажду к знаниям, а она, поверьте, была у него, когда он только-только начинал учиться. Но потом что-то случилось. Может быть, во всем виноват его первый гувернер, герцог де Монтозье… да вы, разумеется, помните этого угрюмого человека… его невозможно забыть. Маленький Людовик несколько раз жаловался матери, что герцог награждает его увесистым ударом, если он плохо затвердит урок, но мы не верили – до тех пор, пока не узнали о том, что этот негодяй чуть не до смерти избил своего пажа.

Маркиз молча кивнул. Он помнил эту печальную историю, а также и то, как нелегко было замять скандал. Покалеченный мальчик принадлежал к знатному провинциальному семейству, и его родственники приехали в Париж требовать для герцога самого сурового наказания. Но у Монтозье оказались очень влиятельные друзья, и потому королю пришлось ограничиться ссылкой.

– Нам с Ее Величеством было жаль нашего малыша, и, когда для него подыскали другого наставника, Боссюэ, королева даже решила самолично присутствовать на занятиях. К счастью, Боссюэ понравился дофину, так что учился он с охотой. Но все же, Круасси, – вздохнул король, – нам кажется, мальчик не слишком-то преуспел. Нас снедает тревога за него. Он замкнут и излишне молчалив. Он избегает общества и сторонится веселых пирушек.

Маркиз стоял, плотно сжав губы. Иногда король бывал с ним откровенен, но это случалось редко. И слава богу! Дипломат полагал, что у монархов должны быть свои тайны, в которые вовсе не обязательно посвящать даже самых преданных людей. Ведь спустя какое-то время король может пожалеть о том, что был излишне болтлив, и решить на всякий случай обезопасить себя. Так и в Бастилии очутиться недолго. А что до нрава принца, то у Круасси было на сей счет свое мнение. Он полагал, что юноша просто тушуется рядом с таким блистательным отцом и что повзрослеть ему поможет лишь женитьба. Вот только кто невеста? И зачем все-таки он понадобился королю?

Стоявший спиной к маркизу Людовик внезапно спросил:

– Вы уже утомились, сударь?

И добавил, оборачиваясь:

– Отец, разговорившийся о своем входящем в возраст сыне, – что может быть скучнее, правда? Но это сын повелителя Франции – вот вам и оправдание, если, конечно, в нем есть нужда. Давайте-ка сядем, маркиз. Сейчас мы намерены перейти к сути дела.

Круасси взглянул на изящный диванчик, на который указал ему король, и механически отметил про себя, что месяц назад его еще тут не было. Госпожа де Ментенон любила роскошь, хотя и продолжала по привычке уверять, что ей надо совсем немного – всего лишь умную книгу да умных собеседников.

– Вы помните о том договоре, что мы заключили десять лет назад с Баварией? – обратился к де Круасси Людовик, после того как опустился в покойные кресла возле камина и, прищелкнув пальцами, подозвал к себе собаку.

– Таких договоров было несколько, государь, – деловито отозвался дипломат. – Какой именно подразумевает Ваше Величество?

Людовик пощекотал под ошейником собачью шею. Животное прикрыло от удовольствия глаза и положило голову на хозяйские колени.

– В то лето он был еще щенком и едва не утонул в болоте, когда мы с курфюрстом гнали оленя. Неужто забыли? Егерю потом пришлось выхаживать Цезаря целых две недели. Зато какой пес получился, а? Просто загляденье.

Круасси уже понял, на какой договор намекает король. Речь там шла о том, что курфюрст Баварии поддержит Людовика в его притязаниях на трон императора Священной Римской империи, буде германский император, Фердинанд II Габсбург, умрет.

– Я все помню, сир, – сказал маркиз. – Значит, дофину предстоит жениться на юной сестре баварского курфюрста? Весьма мудрое решение, ибо добрые отношения с этим государством очень важны для Франции.

– Разумеется, разумеется, – отмахнулся Людовик. – Наши решения всегда мудры. Но понимаете ли, сударь, нам с королевой не все равно, с кем предстоит нашему сыну рука об руку идти по жизни. А баварские принцессы… гм-гм… будем откровенны, далеко не красавицы. Собственно говоря, нам с вами хорошо известна только одна принцесса, принадлежащая к этому дому, но если судить по ней, то…

Король умолк и забарабанил пальцами по подлокотнику. Круасси с удивлением понял, что его повелитель смущен. Наверное, он не хочет обидеть Мадам, жену герцога Орлеанского, предположил дипломат. Всем было известно, что король высоко ценил живой ум и трезвость суждений своей невестки. Что же до внешности, то назвать Мадам просто некрасивой женщиной значило бы польстить ей. Герцогиня была откровенно нехороша собой – плохая кожа, гнилые зубы, полное отсутствие талии… М-да, если принцесса Мария-Кристина походит на нее, то над Францией станет, пожалуй, насмехаться вся Европа: окружили, мол, королевский трон уродинами, а все потому, что пригожие на родню Людовика не польстились.

Круасси понимающе вздохнул и вежливо осведомился:

– Ваше Величество, а что вообще известно о возможной невесте принца?

Людовик поднялся с места так резко, что Круасси тоже вскочил и остался стоять, следя взглядом за королем, который принялся мерить шагами комнату.

– Все как-то странно, сударь. Из Баварии не пишут ни слова о том, как выглядит принцесса, зато всячески превозносят ее ум и образованность.

Круасси невольно цокнул языком – к счастью, негромко, так, что король не слышал. Похоже, дело плохо. Красавицу за ум хвалить не будут, он ей попросту ни к чему. Значит, Ее Высочество дурнушка. И на что же теперь решится король? Слово-то курфюрсту уже было дано…

– Вот что, маркиз, – проговорил Людовик, приблизившись к собеседнику и отчего-то понизив голос, – мы поручаем вам отправиться в Мюнхен и хорошенько рассмотреть принцессу. Если сия девица ничем не примечательна, то принц на ней, конечно же, женится, но если у нее есть какой-нибудь… э-э, изъян… скажем, она одноногая, или кривая, или… – Тут король помедлил, а потом закончил задумчиво: – Или, упаси Господи, вся шерстью поросла, как те женщины, которых на ярмарках показывают… гм… тогда нам придется курфюрсту отказать…

Людовик замолчал, поглядывая на маркиза.

– Надеюсь, впрочем, что дело не так уж плохо, – добавил король, от которого не укрылось, что обычно невозмутимый Круасси изо всех сил пытается справиться с изумлением, смешанным с ужасом. – Нет-нет, друг мой, не волнуйтесь, вы действительно знаете все, мы от вас ничего не утаили. Не надо подозревать, что мой шпион при Баварском дворе написал, будто принцесса – это настоящее исчадие ада, а вас я отправляю туда убедиться, так ли оно и есть на самом деле. Полагаю, невестка не стала бы скрывать от меня то обстоятельство, что ее близкая родственница столь уродлива, что на нее и взглянуть-то страшно. Но мы хотим знать правду! – Людовик даже ногой пристукнул, желая показать, насколько важны эти его слова. – Вот почему мы назначаем вас чрезвычайным посланником и велим завтра же ехать в Мюнхен.

Круасси уже и думать забыл об ожидаемой награде, с мыслью о которой он час назад зашел в этот кабинет. Маркиз проникся важностью новой миссии и горел желанием сообщить своему повелителю, как же на самом деле выглядит принцесса Мария-Кристина. Хорошенько выспавшись перед дорогой, он сразу после завтрака тронулся в путь.