За пределы безмолвной планеты - Клайв Льюис

Рэнсом осторожно поднялся на ноги и окинул взглядом малакандрийский пейзаж. Прямо по курсу и позади расстилалось сверкающее озеро, посылающее улыбку бледно-голубому небу. Кое-где оно было усеяно островами. Солнце стояло почти в зените: стало быть, они находились в тропической области Малакандры. По периметру озера располагался настоящий лабиринт островов и проток, оперенный гигантскими лиловыми растениями. За этой заболоченной цепью архипелагов кольцом вздымались зазубренные стены бледно-зеленых гор (Рэнсому все еще трудно было называть их горами — слишком они были тонкими, острыми и неустойчивыми на вид). Со штирборта до них было не более мили, и от воды их отделяла лишь узкая полоска леса. По левому борту они были гораздо дальше, милях в семи, но и здесь не теряли своей величавости. Горы тянулись по обеим сторонам озера, насколько хватало глаз, и впереди и позади. В сущности, лодка плыла по затопленному дну величественного каньона шириной почти в десять миль. О длине его судить было невозможно. За горными пиками, а кое-где и выше них, Рэнсом во многих местах различал огромные волнообразные нагромождения розового цвета, которые накануне ошибочно принял за облака. Похоже было, что за цепью гор нет других долин. Эти цепи, скорее, окружали, как частокол пик, беспредельное плоскогорье, местами поднимающееся выше их вершин. И справа, и слева этим плоскогорьем замыкался горизонт Малакандры. Только впереди и позади планета была рассечена громадным ущельем, которое теперь представлялось Рэнсому трещиной в поверхности плато.

Он попытался знаками спросить хросса, что представляют собой похожие на облака розовые образования. Но вопрос был слишком сложен, чтобы передать его жестикуляцией. Судя по ответным знакам хросса (его гибкие руки метались в воздухе, как два хлыста), он решил, что Рэнсома интересует вся область возвышенности. Называлась она «харандра». Залитая водой низменность — ущелье или каньон — носила название «хандрамит». Рэнсом понял значение этих слов так: «хандра» — земля, «харандра» — высокая земля, горы, «хандрамит» — низкая земля, долина. Короче говоря, возвышенность и низменность. Позднее ему предстояло узнать, как много значит это географическое отличие для жителей Малакандры.

К этому времени хросс достиг места, куда так тщательно правил. Примерно в двух милях от суши он вытащил весло из воды и весь как-то подобрался. В ту же минуту лодка задрожала и стрелой полетела вперед. Несомненно, хросс воспользовался течением. Скорость достигала пятнадцати узлов. При этом лодка скакала вверх и вниз на перпендикулярной волне какими-то дикими рывками. Это было похуже самой неприятной зыби на Земле. Рэнсом вспомнил, как несладко ему приходилось на военной службе верхом на лошади, идущей рысью. Он вцепился в планшир, другой рукой утирал пот со лба: от воды поднимался гнетущий жар. Может быть, местная еда и тем более питье все-таки не подходят человеческому желудку? Слава Богу, он не подвержен морской болезни! Ну, скажем, не очень подвержен… Ну…

Он поспешно свесился за борт. Жар ударил ему в лицо. Почудилось, будто в толще воды играют длинные серебряные угри. Раз за разом постыдные приступы повторялись. Несчастный Рэнсом отчетливо вспомнил, как сгорал со стыда, когда его стошнило на детском утреннике — давным-давно, на планете, где он родился. Сейчас было так же стыдно. Подумать только, в каком виде первый представитель человечества явился перед инопланетянином! Понимает ли хросс, что с ним происходит? Знакомы ли они вообще с тошнотой? Трясясь всем телом и постанывая, Рэнсом перевалился обратно в лодку. Хросс смотрел на него, но Рэнсом не мог ничего прочесть на усатой морде. Лишь много дней спустя он научился разбираться в мимике малакандрийцев.

Тем временем течение становилось все быстрее. Описав огромную кривую, они подошли почти вплотную к дальнему берегу, потом опять пересекли озеро, продвигаясь головокружительными спиралями и восьмерками. Вокруг метались зубчатые горы и лиловый лес. В затуманенном сознании Рэнсома этот криволинейный маршрут накрепко сплелся с тошнотворными извивами серебряных угрей в глубине. Он быстро терял интерес к Малакандре. Что значит разница между Землей и другими планетами по сравнению с ужасным отличием воды от суши! А вдруг хроссы вообще живут на воде, подумал он в отчаянии. Если придется провести ночь в этой мерзкой лодчонке…

К счастью, мучиться ему пришлось недолго. Вскоре лодка прекратила подпрыгивать на зыби, скорость упала, и Рэнсом увидел, что хросс табанит веслом. Берега придвинулись совсем близко; они находились в узкой протоке, и вода яростно шипела на мелководье. Хросс выпрыгнул за борт, окатив лодку целым водопадом теплой воды. Рэнсом, все еще дрожа, осторожно последовал за ним. Вода доходила ему до колен. К его изумлению, хросс без всякого видимого усилия поднял лодку из воды, опустил себе на голову и, придерживая одной рукой, пошел к берегу, прямой, как греческая кариатида. Они зашагали по берегу протоки — хотя, конечно, широкие дуги, что выписывали коротенькие ноги хросса благодаря подвижным суставам, трудно было назвать обычными шагами. Через несколько минут перед Рэнсомом открылся новый пейзаж.

Впереди, на протяжении полумили, вода бурлила на порогах и низвергалась чередой водопадов. Уровень почвы здесь резко понижался. За этим склоном дно хандрамита снова выравнивалось, но уже гораздо ниже того места, где они сейчас находились. Стены каньона, однако, оставались все такими же высокими, благодаря чему Рэнсом сумел теперь лучше рассмотреть окружающую местность. Отсюда были видны широкие пространства плоскогорья по левую и правую руку. Местами на них поднимались облакоподобные розовые образования, но по большей части они были ровными, бледными и голыми до самого горизонта. Горные пики понизу окаймляли высокое плато, сгрудившись вокруг него, как нижние зубы вокруг языка. Рэнсома поразил резкий контраст между харандрой и хандрамитом. Ущелье протянулось перед ним, как драгоценное ожерелье — игра лилового, сапфирового, желтого, бело-розового — богатый многоцветный орнамент, составленный из покрытой лесом суши и играющей, бегучей, вездесущей воды. Малакандра гораздо меньше напоминала Землю, чем ему поначалу казалось. Хандрамит не был обычной долиной, дно которой поднимается и опадает вместе с горным хребтом: он вообще не имел отношения к горам. Скорее, это была огромная трещина или расселина переменной глубины, рассекающая плоскую возвышенность харандры. Именно харандра, как теперь представлялось Рэнсому, была настоящей «поверхностью» планеты; во всяком случае, так ее обозначил бы любой земной астроном. Что же до хандрамита, он казался бесконечным; насколько хватало глаз, он убегал вдаль по прямой, как разноцветная лента, сужаясь в перспективе, пока, наконец, не вырезал в линии горизонта аккуратную букву «V». Хандрамит был виден на добрую сотню миль; кроме того, подумал Рэнсом, со вчерашнего дня он оставил позади еще миль тридцать — сорок.