Самое гордое одиночество - Анна Богданова

– Потрясающе! – после минутного молчания восторженно воскликнула Икки. – Абыр... Что-то знакомое! Абыр-валг! Это ж Главрыба! Как же я сама-то не догадалась! – И она с силой ударила себя кулаком по лбу.

– Тетька сама себя бьеть! – заметил Кузя.

– Как гоголевская унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла, – подметила я.

– Ой! Только не надо о Гоголе! – взмолилась Пульхерия.

– У тебя мамаша в Шарикова превращается! – Икки не могла сдержать смеха. – Она палиндромами изъясняется. Теперь-то ты поняла, что она сказала: нашла, мол, место, где есть телефонная связь (а именно на дереве) и что рыбной лавке Эльвиры Ананьевны пришел капут, иначе говоря, конец – или проворовались, или еще что-нибудь, но одно ясно – закрылись они. Адочка, а как это ты с ходу так прочитала?

– Я всегда, когда в метро еду, названия станций задом наперед читаю от нечего делать. Всегда задом наперед! Всегда! Тропорэа, Оверибиб, ХеНДеВ, Овохеро, – кузина демонстрировала свои способности.

– Переведи, – приоткрыв рот, попросила Икки.

– Орехово, ВеДэНХ, Бибирево... – и не успела сестрица перевернуть Тропорэа, как вдруг...

...В это самое мгновение произошло нечто невообразимое. Огурцова громко загоготала. На мою ногу под столом кто-то или наступил, или прополз по ней – непонятно, ясно лишь одно – этот кто-то был очень тяжелый. Скатерть возле меня зашевелилась, приподнялась... Я наклонилась и увидела очень знакомое лицо в платке. Когда же скатерть съехала с головы и я узрела, понятное дело, лицо без платка, то в ужасе отшатнулась и громко ахнула: у моего колена на корточках сидел Амур Александрович Рожков и смотрел на меня победоносным взором – мол, и тут я тебя достал!

Буквально каких-то пару секунд спустя гомерический гогот Огурцовой, что восседала по другую сторону от бабушкиного секретаря, перерос в нечто большее – ее начало нещадно рвать, и на лысину Рожкова, словно вулканическая лава, изверглись картофельное пюре вперемешку с полупереработанными солеными огурцами, квашеной капустой, бифштексом и мочеными яблоками. Вдобавок масса на голове секретаря сильно отдавала спиртом, а на длинных коровьих ресницах его повисли иголочки укропа.

Все с изумлением склонились над ним. Сам же Амур Александрович некоторое время никак не мог понять, что стряслось. Он указательным пальцем подцепил с лысины кусочек то ли моченого яблока, то ли капусты, посмотрела на него и, отбросив, закричал:

– Что это? Что это было? Что за безобразие! – Душ включился на полную мощность. – Да как вы себе такое позволяете?!

– А нечего за мной следить да под столами прятаться! – нашлась я.

– Я не знаю, как это произошло! Ну правда! Как-то само собой – неожиданно. Я бы и до туалета не добежала, – оправдывалась Анжелка.

– Амур Александрович, немедленно ступайте в уборную, отмойтесь там, – приказала я.

– Нет! Как это вообще возможно?! – возмущался он.

– Ступайте, ступайте – от вас дурно пахнет, – убеждала я его.

– Я пойду. Пойду! – душещипательно воскликнул он. – Но я вернусь! И тогда-то мы разберемся! Разберемся во всем! Только посмейте улизнуть, пока я буду отсутствовать!

– Ну что вы, как можно! Мы обязательно вас дождемся! – заверила я бабушкиного секретаря, и он отправился в мужскую комнату. – Девочки, сматываемся! Пулька, ты с нами?

– Нет, я в больницу – мне сегодня Черепова дежурство подсуропила.

– Юноша, юноша! – что было мочи закричала Икки. – Юрист! Немедленно рассчитайте нас, а то будет скандал. Давай, давай! – Она, не считая, выложила на стол деньги. – Сдачи не надо, оставь себе на обучение.

– Спасибо. Огромное! Я позвоню вам, – пообещал рыжий официант в оранжевом длинном фартуке.

– Но мне надо рот пополоскать! – капризно проговорила Огурцова.

– А я писить хочу! – настаивал Кузя.

– Успехов вам! Можете сходить в мужской туалет, помочь Рожкову отмыться! – съехидничала я.

– На улице справите все свои нужды, – деловито проговорила Икки.

– Правильно! Фроденька всегда свои нужды на улице справляет – не несет в дом дерьмо! Не несет! И что за манера у людей – высморкаться и потом повсюду у себя в кармане носовой платок таскать, будто бы это драгоценность какая! Будто драгоценность! – с мудростью Монтеня заметила Адочка, надевая пальто, связанное из толстенных ниток, с крашеным фиолетовым из воротником меха неведомого зверя.

Пока моя кузина перефразировала «последнего гуманиста» Франции, Огурцова, достав из сумки огромный пакет, принялась сметать в него все, что осталось на столе.

– Ты что делаешь? – поразилась Икки.

– Продукты забираю! За все уплочено! Негоже, чтоб харчи пропадали, – тоном экономной хозяйки проговорила Анжела, заворачивая в салфетку недоеденную Кузей котлету.

– Тарелки хоть оставь! – с сарказмом порекомендовала Пулька.

– А я шампанское возьму! – И Икки, схватив бутылку, спрятала ее за пазуху.

– И я тоже! – Мне стыдно, но я поддалась стадному чувству.

– Ну, пойдемте быстрее! Фроденьке давно спать пора! – поторапливала нас Адочка, с отвращением глядя на нетронутую лимонную дольку.

– Анжела! – окликнула подругу Пулька уже на улице. – Приезжай-ка на этой неделе ко мне в больницу! Не нравится мне что-то это твое пристрастие к соленым огурцам и неконтролируемые приступы рвоты.

– Чего-чего? – прищурилась та.

– В больницу приезжай, УЗИ хоть сделаем. Это я тебе как врач говорю!

– Ерунда какая! – отмахнулась Анжелка и, схватив Кузю за руку, поволокла его к метро. – Пока, завтра позвоню! – крикнула она издалека.

Пулька поехала своим ходом в больницу (сегодня она была не на «колесах», зная, что может хватить лишнего), Адочка с Фродей тоже спустились в метро, а мы с Икки прыгнули в троллейбус и поехали домой.

– Вот зачем, зачем ты мне эту Адочку навязала?! – набросилась на меня Икки, сильно ударив ладонью по компостеру. – Теперь она не отстанет. А что она может сшить? Ничего хорошего! Навяжет каких-нибудь дурацких балдахинов в дырку, и еще деньги ей плати за это! Эксклюзив, видите ли!

– Зато ничего похожего ты ни в одной аптеке не сыщешь. Форма будет лицом «Моторкиной и Сº», – мне больше нечего было сказать.

– Уж это точно! То, что создаст Адочка, не только ни в одной аптеке не найти, вообще нигде не откопать! Разве что в дурдоме. Это ж надо придумать – полосатые гольфы и треугольные колпаки с помпонами! Наша организация превратится в филиал Ганушкина.

– Ты неправа. Я уверена – вы с Адочкой найдете компромисс. Она не до такой степени чудачка, чтобы не понять, что от нее требуется. И вообще, во всем есть свои плюсы и минусы! Но если ты такая упертая, можешь поехать в магазин спецодежды и купить там для всех своих сотрудников точно такую же синтетическую форму, какую носят твои коллеги-фармацевты из «Лекаря Атлетова», которая впитывает все запахи и не выветривается даже после стирки! – вспылила я – мне стало обидно за Адочку, видимо, родная кровь давала о себе знать. – Очень оригинально! – добавила я и плюхнулась на свободное место у окна.