Ни слова о любви - Вера Фальски

Сабина выразительно откашлялась.

Василиск в униформе поднял голову и испепелил ее взглядом.

Да уж, не такого приема Сабина ожидала.

– Отличный денек сегодня, не так ли? – ни с того ни с сего выпалила служащая тоном взбешенного прапорщика.

– Да, вполне приятный, – согласилась изумленная Сабина.

– И вы, должно быть, собираетесь прогуляться, да? Солнышку порадоваться? Похоже, в этом году нам не так уж и много солнечных деньков осталось, – ехидно продолжала та, глядя на Сабину с нескрываемой ненавистью.

– Возможно, – шепотом ответила писательница, все более теряя уверенность в себе.

– Вам же не приходится сидеть взаперти по восемь часов в помещении без окон при искусственном освещении, верно? – Ярость сотрудницы банка нарастала.

– Не приходится… – подтвердила Сабина, вжимаясь в стул.

Снова настала тишина. Писательница ощущала, как волосы у нее медленно становятся дыбом. Она была заперта в стеклянной ловушке с женщиной, похожей на сумасшедшую, женщиной, которая, быть может, способна в любой момент достать из ящика стола канцелярский нож и перерезать клиентке сонную артерию.

Служащая поправила шейный платок с логотипом банка таким жестом, словно расслабляла виселичную петлю на собственной шее. Вдохнув несколько раз поглубже, она произнесла тоном, преисполненным мстительного удовлетворения:

– Решение относительно вашего кредита отрицательное.

– Что? Но как же так? – почти вскричала Сабина: она-то была уверена, что визит в банк – не более чем формальность.

– А вот так! – Видно было, что сообщать скверные новости доставляет чинуше неподдельную радость. – Наш банк, как ни странно, даже признал за вами право на кредит, но поручитель выразил несогласие. Они не хотят поручаться за ипотеку усадеб, а то, что вы хотите купить, согласно их классификации считается усадьбой. – В каждом ее слове звучало злобное торжество. – Итак, мы возвращаем вам бумаги и желаем удачи где-нибудь в другом месте. – Неискренне улыбнувшись, она протянула руку: – Прощайте!

Когда Сабина, все еще ошеломленная, вышла из банка, солнце как раз зашло за черную тучу, а ветер усилился почти до штормового.

– Сволочи! Чтоб их черт побрал! – прошипела писательница. Затем достала телефон и позвонила своему финансовому консультанту. – Пан Ярек? Это Сабина Черняк. Я только что из банка. К сожалению, отказ. Не знаю, как так вышло, вы ведь говорили, что проблем с кредитом быть не должно… Что? Да-да, жилье… – Какое-то время она молчала, слушая то, что говорил ей предприимчивый, но на этот раз не слишком эффективный в своих действиях молодой человек. – Ну что ж… признаюсь, я надеялась, что вы сумеете мне помочь, – закончила она разговор, от всего сердца злясь на всех представителей финансовой отрасли, какие только есть в этом мире.

Домик у моря должен был стать ее спасательным кругом, но ей хотелось сохранить и квартиру в Варшаве – как якорь, основание ее бытия, куда она сможет в любой момент вернуться, если жизнь в провинции разочарует. Однако реальность требовала игры ва-банк. Или Сабина остается здесь и продолжает сидеть по уши в болоте варшавского шоу-бизнеса, который после всего случившегося (она была в этом более чем уверена) никогда ее не простит, или бросается в омут неизвестного очертя голову, без страховки. Чтобы купить домик своей мечты, ей придется продать элитную квартиру на Жолибоже. Другого выхода не было.

Глава 6

«Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Эта поговорка вспомнилась Сабине, когда она стояла на террасе с видом на море. Нет, она никогда не была столь наивна, чтобы рассчитывать, что переезд в другой конец страны станет для нее чистейшим удовольствием. Она отдавала себе отчет, что нужно будет хорошенько потрудиться, дабы привести дом в надлежащее состояние. Словом, она была готова к ремонту (правда, слово «ремонт» она мысленно сочетала с прилагательным «мелкий», а сам ремонт представляла себе как процесс, который, конечно, потребует усилий, но полностью ее не поглотит, да и адаптации к новому месту поспособствует). Но то, что ее ожидало после приезда в Миколово и заселения в домик мечты, оказалось выше ее сил.

И все-таки первые несколько дней были прекрасными: Сабина наслаждалась осознанием собственной храбрости и мужества. «Я сделала это! Действительно сделала это!» – напевала она на мотив разных песенок, приходивших на ум. Оказалось, что сумасшедшие поступки окрыляют. Сабина ощущала неописуемый восторг от мысли, что не прошло и шести недель с начала Геппертгейта,[10] как она перебралась в Миколово, оставив за спиной прежнюю жизнь, которой была сыта по горло. Теперь она хотела жить в согласии с неторопливыми ритмами природы, ходить на долгие прогулки по берегу моря и поддерживать искренние отношения с прямодушными и честными людьми. А еще – писать свой настоящий роман.

Ружа уехала в Штаты сразу же после семейного совета. Упомянутое совещание, надо сказать, прошло не в той гармоничной атмосфере, которой сопровождается выработка общих резолюций в приличных семьях («Я сваливаю отсюда, и все тут! Не смейте силой удерживать меня и портить мою жизнь!» – вопила Ружа, ни слова не давая вымолвить родителям, которым хотелось, по крайней мере, высказать какие-то возражения), зато оно привело к решению, которое Сабине казалось вовсе не самым худшим. Анджей придерживался противоположного мнения и явно давал это понять, вперив в жену осуждающий взгляд, в котором читалось одно: «Все это твоя вина!»

Но его супруга упражнялась в ассертивности. «Кончились те времена, когда я жила, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Я не собираюсь извиняться за собственные решения». Мосты были сожжены. Иск о разводе подан, квартира на Жолибоже продана. Теперь Сабина была гордой хозяйкой дома своей мечты. И от души верила, что здесь, у моря, найдет покой, да и любители дешевых сенсаций не станут ее тут искать.

Однако сейчас, на террасе, Сабина, вместо того чтобы наслаждаться морским бризом, волосы рвала на голове от мыслей об ожидающих ее заботах. Началось все с того, что в спальне – на потолке и в углу под окном – она заметила странные потемнения. После тщательного осмотра всех других помещений обнаружилось, что пятен, расползающихся по деревянным стенам, намного больше.

«Может быть, ничего страшного? Особенность натурального материала…» – утешала себя хозяйка. Но все же обнаружение этого дефекта, совпавшее во времени с первой осенней бурей, когда сильные порывы ветра расшатывали опоры дома, вызвало у нее беспокойство. Таксист Кшиштоф, пока что единственный знакомый Сабине местный житель, помог ей договориться о встрече со здешним – вроде бы проверенным – специалистом по строительству. Некий пан Збых, невысокий брюнет с солидным брюшком и любовью к золотым украшениям, неодобрительно покачал головой:

– Пз-звольте, я ничего не хочу сказать, но разве вы не знали, что такие вещи проверяют до покупки, а не после?

На это у Сабины не было удовлетворительного ответа. Разве убедили бы эксперта ее упоминания о внутреннем голосе, неуловимом предчувствии и непреодолимом желании поселиться именно здесь? Разве оправдало бы это в его глазах такую фундаментальную недальновидность?

– Так в чем тут проблема? – слабым голосом спросила она, лишь бы только отвлечь внимание собеседника от причин своего решения.

Пан Збых слегка приподнял ладони (на одном из запястий блеснул золотой браслет): этим жестом он старался выразить, как трудно ответить на заданный вопрос.

– Пз-звольте, весь этот дом – одна большая проблема. – Каждое его слово лишало Сабину сил. – Нужно будет еще провести подробный осмотр с измерениями, но в целом… это развалины.

Да уж, в драматическом таланте этому эксперту по строительным вопросам не откажешь. Выдержав красноречивую паузу, он продолжил:

– Плесень. Везде плесень. – Рукой, унизанной кольцами, он провел по поверхности стены. – Но это еще ерунда, можно было бы почистить. Хуже то, что разрушение пошло вглубь. Видно, что коттеджем много лет никто не занимался. Открытая местность. Терпкий воздух, морская соль, влага. Из-за деревянной обшивки стены фактически не проветривались. А ведь дом – он как женщина: требует заботы.

Пан Збых гневно покачал головой, возмущаясь столь легкомысленному обращению с осматриваемым объектом.

– Грибок проник во все слои древесины. Вот видите? – Ощущая, как вокруг желудка сжимается болезненное кольцо, Сабина следила взглядом за пальцем эксперта, который указывал на трещину, тянущуюся искривленной линией поперек доски. – Классическая ситуация. На этом этапе объемная плотность древесины снижается примерно на семь процентов ежемесячно, а сопротивляемость сжиманию и сгибанию – на двадцать и пятьдесят процентов соответственно.

Провозглашая этот шокирующий диагноз, пан Збых выглядел вполне удовлетворенным масштабами описанной им же катастрофы. Он осматривался вокруг, точно единственный уцелевший после апокалипсиса, который примчался на руины спасать остатки всего живого.