Пёс, балбес и Я (СИ) - Кувайкова Анна Александровна

И блендером сверху полирнут.

Короче, Рябинина, жить тебе осталось недолго. И не очень-то весело.

Таки прям еще один повод выпить напрашивается!

И нет, я не была в восторге от таких отношений. На самом-то деле я прекрасно видела и осознавала, какой это треш, пыталась всеми силами это менять. Да только хрен там плавал. Отношения должны строить двое, а я, если честно, замучилась тянуть на себе роль прораба и кучи гастарбайтеров в одном лице. Всё уже давно плывет на самотек, превратившись в какую-то бесконечную ежедневную рутину, без эмоций, событий и хоть капельки счастья. Болото!

А выбраться из него, как известно, очень сложно, будь ты хоть трижды специалистом по чужим мозговым тараканам. Жилье есть, работа есть, бюджет семьи – приличный. Не пьет, не наркоман, не изменяет, руку не поднимает… живи себе да живи, чего, спрашивается, ерепенишься? Да больше половины Российских семей живут гораздо, гораздо хуже.

Да, я прекрасно понимаю, что мне в какой-то мере еще повезло. И всё равно, хочется совершенно другой жизни. Яркой, насыщенной, с чувствами, с эмоциями! Любви и простого человеческого тепла хочется, в  конце-то концов!

И опять же, выходить из зоны комфорта не хочется. Да, все обыденно, но без неприятных сюрпризов. Дела раскиданы, роли распределены, всё знаешь, обо всем в курсе… Я бы назвала это плохонькой, но стабильностью.

С одной стороны, и разойтись никто не мешает, и мало что от этого изменится, кроме места жительства. Что тоже, кстати, не очень приятно, есть там свои «но». И прописку менять опять же. А это значит, менять и садик, и поликлинику, и еще чертову кучу документов и учреждений. А потом еще ребенок подрастет, в подростковом возрасте начнет бунтовать, да настроенный папенькой и его родителями, возьмет и сделает от меня ноги.

Мрачная перспектива, угу.

И опять же, я не приверженец стереотипа «да кому ты нужна с ребенком». Это уже давно в прошлом, сейчас и отцов одиночек вокруг полно! Но начинать все заново, опять какие-то притирки характерами, новый совместный быт, изучать привычки друг друга, подстраиваться… да еще и неизвестно, как у Мишаньки отношения с отчимом пойдут. А оно мне надо?

Короче, на этих весах все было поровну и очень, очень неопределенно.

И, как вы уже поняли, я не спала почти всю ночь, крутясь в детской кроватке-машинке с боку на бок, перебирая все перечисленное в голове. Да-да, спала я в детской, будучи до сих пор злой до чертиков на мужа.

А поутру, едва разлепив глаза, принялась да долгую, нудную работу – я готовила жрать! И готовила, и готовила, и готовила…

Количество сковородок и кастрюль на плите удручало. Но, увы, ребенка не накормишь тем, что едим мы, а бабушке в больницу не привезешь даже то, что кушает ребенок. Вот и пришлось кашеварить на всех по-разному. А потом, истратив кучу фольги и полиэтилена, мотать контейнеры и баночки, заворачивать в полотенце и везти в кой самой пресловутой мечети.

До сих пор, кстати, понять не могу, почему Морозов согласился меня туда подбросить! И почему лишних вопросов не задавал.

… Из больницы я выходила, будто пыльным мешком пришибленная. На улице, как назло, поднялся колючий ледяной ветер, так что слезы, появляющиеся на глазах, замерзали в момент, больно ошпаривая щеки. Перчатки я тоже не взяла, и руки, оттягиваемые пакетами со всякой дребеденью, покраснели до состояния вареного краба - на территорию центра машины не пропускали, а  тащиться до парковки там было метров так пятьсот. Пешком, естественно, по обледенелому тротуару.

И, что вы думаете? Как только я, вся закостеневшая, влезла в машину, благоверный встретил меня не заботливым вопросом. О нет… Он почти что рявкнул:

- Что так долго?!

Я обалдела. Да так, что слезы навернулись на глаза!

Он издевается надо мной, что ли? Или это что, злость и месть за вчера?

- Ты офигел, Рябинин? – предельно тихо и спокойно спросила я. – У тебя совести нет, что ли? Ты забыл, где я была?

- И что? – огрызнулся он. – А ты забыла, что нам ребенка забирать? Нас ждут уже, между прочим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А там вообще-то бабушка тоже ждет!

- А у нее там медицинского персонала нет? – ядовито выплюнул тот, резко стартуя с парковки. Да так, что даже бедного Локи на заднем сидении шмякнуло о спинку. – Операция прошла нормально, опухоль не раковая, ее там кормят, что ты мотаешься туда-сюда?

- Ты дебил? Вот скажи, ты дебил? – я сама не заметила, как начала повышать голос, чувствуя, как на ту самую чашу весов, после его слов, упал не просто камень, а конкретный такой булыжник в сторону нашего расставания. – Ты больничную еду есть пробовал? А после полостной операции? Ты вообще шевелиться после операции пробовал?! Я только ее помыла, постельное поменяла… я в нее влила, блин, две ложки бульона. Две гребаных ложки, Рябинин. И ее вырвало! И мыться, и менять постель пришлось по новой. А ты спрашиваешь, что я так долго! Да ни хера, млять! Отдохнуть и позагорать там решила!

Я вообще-то не любитель материться, если честно… Но тут накипело, знаете ли!

Слава Богу, у кого-то отбитого напрочь, на сей раз хватило ума не отвечать. То ли у меня слишком выразительное было лицо, то ли вокруг, как в анимэ, витало черное облако моей злой ауры и у кого-то взыграл инстинкт самосохранения…

В общем, дальше мы ехали в тишине. В тяжелой такой, давящей на нервы тишине.

Я заговорила только один раз. И то, далеко не по собственной воле – как бы то ни было, чувство ответственности во мне во много раз перевешивало все обиды. Потому, едва машина вырулила на знакомую улицу, я буркнула:

- В гипермаркет заедь.

И тишина…

Повторять не хотелось. Но поворот на нужный продуктовый гигант приближался, а муж даже не собирался перестроить авто в нужный нам (или мне?) ряд.

- Саша, ты оглох? В магазин, говорю, заедь. Продукты все закончились.

- Денег нет, - огрызнулся мой благоверный.

Я аж припухла. Я, конечно, повторяюсь, но скажите мне, этот человек точно нормальный?

- Саша, ты дурак? – меня настолько все это бесило, что фильтровать собственные слова я уже не то, что не собиралась – просто не могла. – В смысле, нет? У тебя на карточке осталось, у меня тоже. В чем проблема?

- Проблема в том, что если мы сейчас закупимся, до конца месяца нам денег не хватит!

- Офигеть, логика, - я повернулась к этому… уникуму! – Ты до зарплаты чем питаться собираешься? Святым духом?

- Там остались еще макароны, гречка, - кое-кто сдаваться явно не собирался.

И этим кто-то была точно не я!

- Рябинин, ты собрался до конца недели одни макароны жрать? Ребенка тоже предлагаешь макаронами кормить? Ванну ему чистить макаронами? Задницу ему тоже ими вытирать?!

И, что вы думаете, до него дошло? Да хрен там плавал! Он явно не нашел нужных аргументов, поэтому просто промолчал в ответ, крепко сжав руль, и зло раздувая ноздри. Но поражения все равно не признал. Более того, он гордо, зло и молча, как и собирался раньше, из принципа проехал мимо магазина!

Мое терпение в тот момент натянулось уже так, что казалось, дальше некуда. Я была зла, обижена, измучена и пылала такой ненавистью, что слово «развод» буквально нависло над нашими головами. До произнесения его вслух в качестве ультиматума, не хватало одной, последней капли.

И этой каплей стал приезд к родителям на дачу.

Недаром же говорят: когда сын женится, мудрая свекровь приобретает дочь, а глупая – теряет сына. В моем же случае все было несколько сложнее.

Я безумно любила свекра, и уважала свекровь, была им благодарна, благо, было за что. Но! Я прекрасно осознавала, что никогда не стану для нее дочерью – она сама когда-то давно провела жесткую черту между нами, сразу обозначив, где чье место. Сама же она всегда с гордостью заявляла, что она идеальная свекровь, и жили мы с ней душа в душу…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ага. Жили.

Было время, когда мы жили с родителями, и действительно, все было довольно тихо и относительно мирно. Да только это не ее заслуга, а целиком и полностью – моя. Ну, не хватало у меня дерзости ее осаживать, отвечать на все ее заскоки. А их было, поверьте, не мало! Особенно во время моей беременности и после рождения Мишутки. Никто не знает, сколько слез я пролила за все эти годы, и не узнает – не в моих привычках жаловаться.