Ключ Соляного Амбара - Александр Николаевич Бубенников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И он дождался утреннего просветления за окном – и бегом, бегом на море… Заплыть и позабыться в холодных волнах бытия и моря…
Он заплыл в бурное море, похожее на кипящее молоко, ведь он ожидал холода и озноба по коже, но не ощутил ни холода, ни озноба, правда, и эффект кипящего молока быстро исчез, когда его стало сносить в сторону подводным течением. А в упругом течении было два начала – холодное и тёплое…
Дул ветер и морская волна хлестала его по щекам, когда он старался от плавания кролем или саженками переходить на менее энергичный, затратный стиль плавания брассом. К явному удивлению, заплыв уже далеко от берега, он основа почувствовал теплое течение моря, не соответствующее осеннему климату ветреной Паланги. Он повернулся к берегу, чтобы увидеть первых паломников утреннего побережья, желающих освежить горло или душу пронизывающим ветром Балтики.
Но не было никого, кто махал ему рукой, звал быстрее добраться до берега песчаных дюн из опасного для всех холодного моря, которое только в играх ничего не понимающего ума можно по заблуждения принимать не за холодное, а за теплое.
Вот, если он даже нырнет, и долго не будет выныривать, никто не обеспокоится спасать его или сигнализировать черт знает кого о его бедственном положении на дне или близ дна. И вдруг во время ныряния на дно ему с открытыми глазами показалось, что на дне он видит полную луну, как на картине своего дядюшки рядом с хрупким, явно не вечным, каменным, а песчаным образом бело-жёлтого соляного амбара. Он на самом дне дотронулся до холодной луны, при мгновенном исчезновении воздуха из легких. Он почувствовал, как холодная вода вместе с холодной луной душит его…
И вдруг его искрой пробила живая мысль: «Воздуха больше не будет ни лёгким, ни мозгу, если цепляться за дно и образ холодной полной луны на дне-днище». Ещё мгновение, и сил на выныривание, на несколько отчаянных гребков, чтобы подняться вверх со дна не будет, при всем твоем желании что-то изменить в жизни…
С помутненным рассудком он выбрался из морской пучины, где не было воздуха, но была холодная луна на дне, на поверхность моря, где в пространстве всё же был морской воздух… Да, воздух, которым можно было снова наполнить легкие и взбодрить затухающие мысли вялого, не сопротивляющегося смерти мозга…
Он хотел «уйти по-английски», ни с кем не прощаясь, но вовремя одумался: «Надо же и честь знать, предупредить о своём скоропалительном отъезде, ничего никому не объясняя о своём решении кардинально изменить свои планы на три дня».
– Ведь мы же в Ниду вместе собирались, – скажет на прощание Альгирдас.
– Ещё успеем собраться или не успеем – с полной луной на дне вместо плачущей луны на небе кровавыми слезами…
– Какая такая плачущая луна?..
– Это метафора нашего опасного времени, где всё так быстро изменяется, к лучшему или худшему – не поймёшь сразу…
В аэропорту Паланги он быстро поменял билет на Москву, выправил на текущий рейс. Обычно он всегда возвращался через Вильнюс, чтобы ночь побродить по улочкам Старого города, выпивая кофе с рюмками настоек в кафешках для бодрости… «Успеется… в следующий раз… или не успеется… какая разница, если луну не на небе, а на дне моря сдуру нащупал поутру…»
Из Москвы сразу поехал на электричке в Можайск… Для ускорения темпа познания происходящего. У родичей на соседней улице были дополнительные ключи от бабушкиного дома. Вместе открыли дверь дома, вошли…
Дом грабили ночью, даже дважды. Ночные воры сначала со стороны сада высадили окно на терраску, вошли, что-то взяли в темноте. Потому что везде были разбросанные горелые спички. Но первые воры закрыли подвернувшейся фанерой со двора разбитое окно без стекла. Так что новым ворам пришлось разбивать другое окно, уже в спальню бабушки, и тоже со стороны сада. Что вынесли, то вынесли…
Но разбойники сорвали со стены и картину дядюшки, со вставленной туда живописной миниатюрой полной луны в левом верхнем углу над Соляным Амбаром….
Это Александр лицезрел сразу после осмотра залы, отметив большое количество горелых спичек у места на стене, где висела пропавшая драгоценная, нет, бесценная картина дядюшки с луной, умеющей плакать горючими кровавыми слезами и передавать эффект «кровавого лунного плача» на многие сотни километров впечатлительным научным работникам…
Милиция?.. Была и милиция и работники уголовного розыска, знакомые Александру и родичам… Какие-то слова утешения и сочувствия… А мысль Александра была более чем печальна: «Надо продавать дом, пока не сожгли дом без лунной защиты его – сначала на чердаке, а потом на стенке».
По инерции, почти автоматически спросил троюродную тётку Милу и ее мужа:
– Не нашли квартирантов?
– Искали, да что толку… Покупатели дома с садом сначала были на горизонте, а потом и те отхлынули, – сказала Милу.
– А тот отставной офицер, что был на примете у тебя?
– Безденежным был и безденежным умер, – усмехнулся муж Милы, тоже отставник. – Но на память поговорку о себе оставил: лучше член в руке, чем вагина на горизонте… Это к тому, что умер в коммуналке в комнатушке, что была под рукой, а мечта с домом – была на горизонте, мечта, как сочная вагина… Откуда сейчас у простых людей, кроме кооператоров и бандитов, деньги?.. Была у отставника-майора, моего друга мечта о собственном доме с садом… Нет ни друга, и мечты нет, той что была на горизонте…
Последние слова в доме – по существу дела! – всегда запоминаются. Вот и сотрудник уголовного розыска, стоя у стены, где висела картина дядюшки с луной и амбаром, разглядывая недоуменно кучу горелых спичек, спросил Александра:
– А у вас что, электричество вырубили, если воры почему-то не воспользовались выключателем и спички жгли?
Александр объяснил ситуацию, мол, он сам, покидая дом, выкручивал пробки, о том же просил Милу с мужем…
– Зачем?
– В детстве запомнились случаи, когда по непонятным причинам срабатывали выключатели и включали свет ночью – иногда даже с сильными искрами….
– Разве такое может быть? – спросил сотрудник и продолжил размышления вслух. – Из-за вывернутых пробок воры могли устроить пожар, кидая зажжённые
