Американская империя - Анатолий Уткин

8. СУБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ

Самая важная проблема заключается в том, что неоимпериалистический подход неприемлем и не удержится долго.

Не гранитной является и воля гегемона. Образ глобального шерифа в общем и целом, вопреки пропаганде и жесткому прессу десятилетий «холодной войны», не импонирует большинству американцев. Более того, значительно изменился фокус их непосредственного внимания.

Ослабление жертвенности

Возникает подозрение, что жертвенность не является главной чертой современного поколения строителей империи. «Они полагают, что выгоды от имперского порядка перевесят бремя и ответственность… Они думают, что сохранение мира на Балканах и обеспечение опорных пунктов США в Центральной Азии — вовсе не повод для среднего американца бросаться в ближайший пункт вербовки в вооруженные силы… Если говорить откровенно, большинство американцев умирать за это не намерены». В этом смысле главным противником Американской империи являются не Китай как новая сверхдержава, и не Аль-Каида как лидер ислама, а спорная готовность американского народа платить по имперским счетам. Там, где льется кровь, пусть это будет не американская кровь.

Важнейший вопрос: готовы ли они на жертвы ради сохранения статус-кво, готовы ли они на материальные и даже людские жертвы ради постоянного и жесткого контроля над внешней средой? Интервенционистский опыт Америки (от Вьетнама до Косова) породил противодействие внутри США в свете неубедительности для многих необходимости подвергать себя риску и преодолевать непредвиденные сложности. «Примерно 15 — 20 лет будет длиться война между двумя капитальными американскими традициями: грубое индивидуалистическое полагание лишь на самих себя, создавшее американский капитализм и сделавшее США богатейшей страной мира, — и более новая тенденция отказываться от излишней ответственности за последствия своих действий». И возобладает вторая традиция. Американцев покидает жертвенность в достижении далеких целей при растущей обращенности к внутренним проблемам. В бюджете страны внутренние расходы ежегодно несопоставимо масштабнее трат на внешнеполитическую и внешнеэкономическую деятельность. Это устойчивая тенденция.

На национальном уровне в США возврата к самоуверенности 50-х годов не произойдет, роль международных проблем ослабевает. В 1998 г. лишь 13 процентов американского населения высказывались за активное лидерство США в мировых вопросах, а 74 процента хотели бы видеть свою страну действующей в этих акциях не в одиночестве. Большинство (55 — 66 процентов) высказывает ту точку зрения, что «происходящее в Западной Европе, Азии, Мексике и даже Канаде не оказывает воздействия (или оказывает малое воздействие) на их жизни. Среди американцев будет сказываться недовольство „бременем“ организации международных сил в самом широком спектре — от Ирака до Югославии (где США используют силу), угрожая экономическими санкциями 35 странам. Как бы ни оплакивала внешнеполитическая элита этот факт, Соединенные Штаты лишаются внутренней политической базы, необходимой для создания и поддержания однополярного мира».

Американскую общественность ныне больше беспокоят внутренние проблемы — ухудшение окружающей среды, распространение наркотиков, криминал, терроризм. «Общественный интерес к политико-военным проблемам, который определял международные дела во время „холодной войны“, упал даже среди тех, кто характеризует себя интернационалистами… Общественность в общем и целом протестует против одностороннего вмешательства Соединенных Штатов в разрешение споров в отдаленных местах — в Банье Луке, Тимишоаре, Центральной Африке — особенно если это представляет угрозу военному персоналу американских вооруженных сил. Поддержка американского участия в миротворческих операциях ослабла. Отказ конгресса вносить взнос в ООН не вызвал общественного возмущения». Американские законодатели отказались дать президенту особые полномочия для заключения торговых соглашений с внешними партнерами страны.

Проблема заключается в том, что «американцы любят считать себя первой мировой державой, но они не имеют глубоких исторических обид или страстей, необходимых для того, чтобы доминировать над другими или реформировать других; они не склонны наделять свое слабеющее правительство необходимыми полномочиями, а себя заковывать в дисциплину, требуемую для осуществления глобальной гегемонии». Как пишет У. Пфафф, противостоящий изоляционизму «интернационализм является более теорией, чем практикой и основывается на значительном невежестве относительно происходящего за рубежом. Конгресс не всегда отражает общественное отношение, но в той мере, в какой он это мнение отражает, американский ответ на угрозы национальным интересам — даже коммерческим интересам — чаще всего является односторонним и несущим черты ксенофобии. Это шаткое основание для проведения политики глобальной гегемонии».

Расширяется пропасть между продолжением оснащения таких вооруженных сил, которые выиграли две мировые войны, готовых вести одновременно две войны типа тех, что имели место в первой половине XX века, и неготовностью общества и элиты платить кровью, убивать и жертвовать собой в этих конфликтах. На пути силовой политики встает новое фундаментальное правило (мы цитируем в данном случае американца Д. Риефа): «Население Соединенных Штатов не потерпит ни длительной войны (подобной вьетнамской), ни ощутимых, значительных потерь». Если эта пропасть будет расширяться, то центральная роль Америки в мире подвергнется изменениям довольно быстро. «Вот почему, — пишет Д. Риеф, — факт отсутствия у США соперника где-нибудь на горизонте делает современную ситуацию такой настораживающей».

Несколько субъективных факторов, ощутимых и в США, и за их пределами, следует выделить особо.

Во-первых, происходит дегероизация американского политического Олимпа, а собственно, и самой американской политической системы. Между Уотергейтом и скандалами периода Клинтона исчезла аура, которую мир видел над воином-политиком Эйзенхауэром и «юным цезарем» Джоном Кеннеди. «Потрясенная неурядицами внутренняя сцена Америки, — пишет историк П. Кеннеди, — внутренняя направленность ее очень особенных культурных войн предопределяет растущую сложность нахождения лидеров, которые фокусировали бы свое внимание на международных проблемах… Все это ослабит способность мирового лидерства Америки».

Во-вторых, как бы завершился своего рода «крестовый поход» американцев во внешнем мире. Они одержали все возможные победы. Не пора ли почить на лаврах? Возникает картина, когда основная масса американского населения все еще поддерживает идею мирового лидерства, но, повторяем, весьма нерасположена «платить» за него — она явно не готова к самоотверженности, она против американских жертв. Американцы не расположены видеть свою страну глубоко вовлеченной в долгосрочные внешнеполитические кризисы. Речь не идет о неком возврате американского изоляционизма, но явно иссякает энтузиазм следовать клятве президента Дж. Кеннеди «заплатить любую цену» за свое лидерство в мире.

Об ослаблении интереса простых американцев к прежде привлекательному миру можно судить хотя бы по туристическим потокам. В XX веке число американцев, выезжавших за границу, значительно превышало численность иностранцев, посещавших Соединенные Штаты. На рубеже XX — XXI веков эти цифры почти сравнялись (по 45 млн. человек выезжали из США и приезжали в них). Численность иностранцев, навещающих Америку, в XXI в. будет значительно больше массы американцев, выезжающих за границу.

В-третьих, во внешнем мире растет убежденность в том, что американский опыт практически неимитируем, что повторить американский путь не сможет никто. Хотя бы потому, что недостаточно земных ресурсов, и уровень американского потребления, воспроизведенный в массовых масштабах, просто опустошит планету — основных ископаемых при американском темпе потребления хватит лишь на несколько десятилетий.

Соответственно, нетрудно предположить, что будут расти сомнения в воспроизводимости, имитируемости столь пропагандируемой системы ценностей, в либерально экономической модели Америки, подаваемой как неизбежное, будущее человечества («конец истории» и т. п.). Как приходит к выводу американский исследователь де Сантис, «либерально-демократическая идеология, может быть, и одержала триумф над государственнической коммунистической альтернативой и над азиатской моделью индустриального планирования и политической опеки. Но это не означает, что другие нации торопятся повторить американский путь, еще менее готовы они последовать путем, который считают противоречащим их интересам. И чем больше необходима будет помощь других стран для реализации американских инициатив, тем больше те будут настаивать на собственном пути».