Воспоминания - Екатерина Андреева-Бальмонт

Катя милая, вероятно, ни одним из моих последних сонетов я не смогу доставить тебе такого удовольствия, как прилагаемым сонетом «Постель». Этот сонет могут вполне оценить только те, которые не однажды нашли в постели полный мир, снова примиривший их с миром дневного сознания.

Нюша и Таня пришли от него в восторг, и у меня с Нюшей одновременно вырвалось восклицание: «Кому это понравится, так Кате».

Вчера, когда писал тебе, забыл еще попросить непременно привезти «Змеиные Цветы». Протелефонирую в «Скорпион», чтоб тебе прислали, с надлежащею уступкой, я уплачу. А может, они и даром пришлют.

Не замедляйся в Москве, если возможно. Здесь стоят чудесные дни. И луга скоро выкосят, а сейчас они волшебный ковер, симфония голубого и желтого. Целую тебя. Все ждем. Твой К.

1916. VIII. 10. Час чайный. С. Образцово, Москов. губ. Почт. отд.

Катя милая, мне странно, что уже не Ока, а Клязьма передо мной. Здесь очень живописно и хорошо. Много красивых лесных прогулок. Вчера пришлось долго ждать на Ярославском вокзале. Собачка старой дамы обременяла меня своей любовью. Это кончилось взрывом ярости со стороны поклонника сиамских кошек. Город мне вреден.

Милая, целую тебя. Твой К.

1916. 12 авг. 5-й ч. д. С. Образцово, Московск. губ. Почт. отд.

Катя милая, я еще не вошел ни в какую правильную колею, но уже опять пишу сонеты и читаю немного. Здесь хорошо. Елена в тихом лике и в радости на мое присутствие. Мирра, хотя нередко и капризничает, но много лучше прежнего, и стала очень любопытна в своей новой роли маленькой поэтессы. Уходит в колосья или в болото и там поет свои детские мысли о том, например, что «Многие люди думают, что колосья нагибаются, но это не так, они молятся Богу, чтобы с ними были много лучше и много добрей».

Природа здесь совсем другая, чем в Ладыжине, и дополняет очарование обилием лесных прогулок. Лес настоящий, в него попадаешь сразу, выйдя из дома, и можно тотчас потеряться в нем и слушать звенящих мух, празднующих раскаяние Солнца, которое, кажется, может и намерено загладить свое отсутствие [в течение] долгих дней.

Посылаю тебе мой вчерашний стих «Ребенок», — ты видишь, ум поэта есть поистине память Мира. Ниника, я полагаю, будет польщена.

Напиши мне, как ты. Целую тебя крепко и люблю всегда. Твой К.

РЕБЕНОК

Ребенок, пальчик приложив к губам,Мне подарил волшебную картинку.Он тонкую изобразил былинку,Которая восходит к небесам.

Горело Солнце желтым шаром там,Былинка, истончившись в паутинку,Раскрыла алый цветик, котловинку,Тянувшуюся к солнечным огням.

Цветок, всем лепестковым устремленьем,Был жадно к лику Солнца наклонен.Но не с любовью, а с мятежным рвеньем.

Хочу тебя превосходить гореньем.И Солнце, чтоб рубин был побежден,Спустилось книзу, с заревым смиреньем.

1916. 11 октября. Утро. Спб. В. О. 22-я л., д. 5, кв. 20 (Для телегр.: Петроград, 22-я линия, 5, Бальмонту)

Катя родная, я уехал, и мне кажется, что я не уехал, а где-то тут, совсем близко, и ты, и Нюшенька, и Ниника с аксолотлем и сомиком{122}, и вся Москва, мне снова родная и желанная. Я писал Нюше, что доехал отлично. Духи странствий не покидают меня своим благим веянием. Здесь пока все довольно благополучно. Но, конечно, с днями будет, верно, хуже, а не лучше. Сейчас, однако, в квартире теплее, чем было и чем в Москве. Небо сегодня все в дымке тумана.

Вечер мой устроен, сегодня в половине 9-го читаю «Театр Юности и Красоты». Японский вечер пока еще не устраивается. Я никого не видел, кроме Тамары, которая здесь и с Миррочкой, и кроме Ани Э.{123}, которая влюблена и в меня, и в Гумилева.

Сижу в малом своем уюте и перевожу Руставели. Как жаль, что в перерывах не могу побежать с Мушкой по Ладыжинскому саду. Кладу неделю на сверку дороговизны жизни и размышления.

Целую тебя и люблю. Твой Рыжан.

1916. Х. 25. 8-й ч. в. Спб.

Катя милая, все эти дни думал о тебе и хотел писать, но я совсем заработался, хотя без особого утомления. Я писал Нюше, и, верно, она передавала тебе мои маленькие новости. Я еще, кажется, никогда не жил в столице русской так домоседно. Ни к кому не хожу, и ко мне никто не ходит. Лишь по субботам вечером бывает кое-кто. Весь день работаю над Руставели и радуюсь, что числу к 20-му ноября вся поэма будет кончена. Мне совершенно никто не нужен, и жалею только, что не с тобой и не с Нюшей. И тебя, и ее мне очень недостает.

От квартиры я отказался и написал хозяину, что с 5 декабря квартира мной будет освобождена. Но я надеюсь быть в Москве в первых числах декабря, не позже твоего дня{124}.

Мне совершенно ненавистен город и особенно такой город, как этот жалкий межеумочный Петербург. Я с любовью думаю, что война когда-нибудь кончится, и я опять уеду в Париж и в Испанию и буду путешествовать и не буду жить Под Северным Небом.

Очень огорчает меня, что ты хвораешь. Отчего не хочешь ты лечиться серьезно?

Видел Таню. Она мила как всегда.

Поцелуй Нинику. Живы ли ее друзья: Сом и аксолотль?

Обнимаю тебя. Твой К.

1916. 29 октября. Вечер. Спб.

Катя милая, Нюшенька мне писала, что ты все хвораешь. Как мне это жаль. Не говорю тебе: «не утомляйся», ибо это бесполезный совет. Ты должна и будешь утомляться, как конь должен дышать огненно, а птица не может не летать. Но все же ведь и конь спит по ночам, хотя видит при этом быстрые сны; а из птиц даже альбатрос на ночь летит к гнезду, где отдыхает.

Я тоже устаю, ибо задался целью исполинской — кончить к половине ноября поэму Руставели. Сейчас дописал еще песню. Мне осталось их доперевести 17 песен, а переведено — 30 и вступление. В Грузии предвидится ликование великое.

Милая моя, слышала ли ты некую весть? Я узнал из источников, не подлежащих сомнению, что в половине января будет всеобщий призыв, включая россиян до 52 лет. Так как мне 49 (ужели?), я буду призван также и не уповаю на иное, как на то, что в каком-то лике я буду тоже воином. Может, меня возьмут переводчиком. Это правдоподобно. Я веду все свои дела так, чтоб к 20 ноября мое обиталище было здесь свободно от жителей и мебели, а я был бы отбывающим в благословенную Москву.

Шлю тебе ключ, таинственно оказавшийся в моем портмонэ. Видишь, как там много и бессменно кредиток. Жаль, что их не ощущаю. Заметил ключ лишь за день до того, как Нюша написала о нем. Целую тебя. Соскучился. Твой К.