Жданов - Алексей Волынец

В 60 километрах от Шклярска-Порембы находился бывший немецкий город Лигниц, ставший польской Легницей. Когда-то его старинный замок был крайней точкой продвижения монголов Батыя в Европу, теперь же здесь располагался штаб Северной группы советских войск маршала Рокоссовского — до июня 1945 года эти войска именовались 2-м Белорусским фронтом и участвовали в Берлинской операции, атакуя последний оплот Гитлера с севера. Аэродром в Легнице и должен был принять самолёты с партийными делегациями. Поляки вскоре прозовут заполненную советскими офицерами Легницу «маленькой Москвой».

В начале сентября 1947 года помощник Жданова Леонид Баранов представил нашему герою детальный план подготовки совещания. На место его проведения для решения организационных вопросов заранее командировали одного из заместителей заведующего Отделом внешней политики ЦК и двух сотрудников кремлёвской охраны. С польской стороны в тесном контакте с советскими товарищами подготовительной работой занимался член ЦК польской компартии Мечислав Медковский, тогда — заместитель министра госбезопасности Польши. В подпольную компартию он вступил ещё девятнадцатилетним юношей, в 1922 году, участвовал в гражданской войне в Испании, в 1943 году стал одним из первых офицеров сформированного в СССР Войска польского. При Хрущёве, а потом и в современной Польше его будут обвинять как одного из главных проводников «сталинских репрессий» в этой стране…

Самолётами и схемой перелётов занимался командующий авиацией Военно-морского флота СССР маршал авиации Семён Жаворонков — он не только организовывал первую бомбардировку Берлина в 1941 году, но имел и опыт других мероприятий: в феврале 1945 года по заданию Сталина обеспечивал перелёт в Советский Союз делегаций стран—участниц Ялтинской конференции.

Направлявшаяся в Шклярска-Порембу советская делегация насчитывала 20 человек, включая сотрудников Отдела внешней политики ЦК, владеющих польским и французским языками, а также шифровальщика и радиста с двумя рациями. Заметим, что у Отдела внешней политики ЦК, органа, по сути, совмещавшего функции и дипломатического учреждения, и спецслужбы, специалисты и средства шифрованной связи были своими. На возможные расходы Министерство финансов СССР выделило делегации более 200 тысяч польских злотых (в современных ценах — свыше 100 тысяч долларов).

Вылет из Москвы представителей ВКП(б) осуществлялся инкогнито, без оформления заграничных документов и виз. На аэродроме в Легнице соблюдались аналогичные меры секретности.

Накануне вылета в Польшу Жданов несколько дней провёл со Сталиным на его даче в Сочи — в том году стареющий вождь СССР с августа по октябрь находился в затяжном отпуске. Впрочем, менялось лишь место руководящей работы — кремлёвский кабинет и дача в Волынском на одну из правительственных дач в районе Сочи. Жданов с лета 1947 года готовил к совещанию европейских компартий развёрнутый доклад «О международном положении», который должен был стать директивным документом, определяющим положение СССР и международного коммунистического движения в послевоенном мире. По мере появления отдельных разделов доклада с ними знакомились члены узкой группы политбюро, дававшие свои замечания и предложения — архивы позволяют установить как минимум троих соредакторов ждановского текста — Молотов, Берия и конечно же Сталин.

Изначально на совещании предполагалось подвергнуть критике компартии Франции, Италии и Чехословакии за ошибки «справа» и компартию Югославии за ошибки «слева», но в итоге приняли решение ограничиться только критикой французов и итальянцев.

Все компартии, участвовавшие в совещании, представляли делегации из двух человек, включающие либо руководителей, либо вторых лиц. От ВКП(б) в Шклярска-Порембу прибыли Андрей Жданов и Георгий Маленков. Как мы помним, ещё полгода назад наш герой вполне серьёзно собирался вывести Георгия Максимилиановича из членов ЦК. Светлана Аллилуева, которая вскоре станет женой Юрия Жданова, вспоминала: «В доме у Ждановых Маленкова называли только презрительной кличкой "Маланья" из-за его круглого, женоподобного лица»{617}. Судя по воспоминаниям сына Маленкова, его отец тоже не питал дружеских чувств к Андрею Жданову.

Отношения между ними, конечно, не стоит сводить только к банальной драке за власть — многое разъединяло, но не меньше и связывало в единую упряжку. Они не были друзьями, но волей судьбы и убеждений были товарищами.

Руководитель уровня Жданова или Маленкова — это уже не отдельный человек, за каждым из ближайших соратников Сталина стояли даже не сотни, а тысячи людей на разных уровнях государственной машины. За Ждановым шла одна из таких крупнейших и наиболее влиятельных в стране группировок. После войны сопоставимыми с ней по влиянию были конкурирующие группировки Маленкова и Берии.

Дав возможность Жданову и его людям «развернуться» и одновременно сохранив влияние «опального» Маленкова, Сталин явно выстраивал свою систему «сдержек и противовесов», характерную для власти всех времён и народов.

Но в отношениях Жданова и Сталина был ещё один важный и тонкий момент. По словам Юрия Жданова, как-то после войны наедине с ним Андрей Александрович обронил фразу: «Я не хочу пережить Сталина»{618}. Пожалуй, наш герой был единственным среди сталинского окружения, кто мог произнести такие слова. Жданов являлся безусловным лидером, но при этом не был обуреваем той безудержной жаждой власти, что характерна для всех стремящихся в первые вожди — он искренне болел за близкое ему дело, которому посвятил всю жизнь, был опытным и авторитарным руководителем, но к верховной власти изо всех сил явно не рвался. Оттого и не хотел пережить Сталина, понимая, что будет после смерти вождя и какая борьба развернётся за вакантный трон.

Кстати, наверняка поэтому чрезвычайно жадный до власти Сталин так ценил и приближал Жданова — знал его несомненные способности, его безусловную преданность общему делу и в то же время видел отсутствующую у Жданова всепоглощающую жажду власти. То есть наш герой получался идеальным вторым лицом, безупречным замом. Поэтому властелин мог, не опасаясь, приближать его к себе и искренне дружить, тем более что человеческие симпатии и вкусы у Сталина и Жданова явно совпадали — их дружба, хотя и была обременена тяжким грузом гигантской власти, но, несомненно, была естественной и искренней…

Направление в Шклярска-Порембу и Жданова, и Маленкова свидетельствовало о том значении, которое придавалось этой встрече коммунистов. Одновременно два наиболее влиятельных после Сталина человека в ВКП(б) должны были, контролируя друг друга, предоставить вождю СССР объективную информацию о ходе совещания и настроениях высших представителей крупнейших компартий Европы.