Война Цветов - Тэд Уильямс

— До некоторого времени он так и действовал. Меня интересует момент, когда он перестал это делать.

— Мы слушали паука. Устранитель сказал... — Пижма перешел на доверительный шепот, и Тео больше не слышал его.

Взгляни сюда, Тео. Призыв был не менее силен, чем приказ Чемерицы, но работал тоньше, будто импульс, побуждающий смотреть на сцену ужасной аварии. Тео повернулся к ребенку.

— Знаешь, как они меня называют? — Мальчик кутался в пальто так, словно ехал на санях по русской степи, — наружу выглядывали только его круглая мордашка да кончики пухлых пальцев. Глаза притягивали Тео к себе, и он ужасался своей беспомощности. — Ужасный Ребенок. Это вообще-то титул, а ведь у меня есть и настоящее имя, хотя им никто не пользуется. Ты знаешь, как оно звучит, правда?

Тео попытался ответить, но давящая на грудь тяжесть не дала ему даже дышать в полную силу.

— Тео Вильмос, вот как. — Мальчик засмеялся, показывая язык между блестящими мелкими зубками. — Меня зовут Теодор Патрик Вильмос. Ты получил и мое имя, и моих рослей, но они никогда не были твоими по-настоящему. Ты всего лишь младший сын Фиалки, самый последний и самый ничтожный из этой вымершей семьи. Иногда я вижу своих родителей в твоих снах — Анну и Питера. Я вызываю их из твоей памяти, чтобы посмотреть на них, и смеюсь, глядя, как ты пытаешься оправдаться перед ними, ненавидя их при этом за собственные недостатки.

Тео было так мерзко слышать эти имена из его уст, что он наконец обрел голос.

— Они... не твои родители. Вначале ты, может, и был их ребенком, но теперь ты ничей. Ты урод. Монстр, в котором не осталось ничего человеческого.

Мальчик, ничуть не обижаясь, кивнул.

— Я такой один, это правда. Есть худшие варианты — посредственность и то, что ниже посредственности. Ничтожества. Неудачники. Кстати, знаешь ли ты, что я был с тобой в доме Нарцисса, когда ты копошился в дыму и пыли? Я смотрел на все твоими глазами, упивался твоими мыслями. Ой, бедные маленькие эльфики! Ой, какое несчастье! Твоим страхом я тоже упивался. Чудесное приключение — ты хоть на что-то да пригодился.

Тео хотел ударить его, но сумел поднять руку с колен всего на несколько дюймов и даже застонал от досады.

— Ты и жив-то до сих пор только благодаря другим, а не потому, что это твоя собственная заслуга, — улыбнулся мальчик и потянул носом. — Твоя летуница все еще прячется на тебе, да? Я ее чую. — Он причмокнул губами и вытаращил глаза в гротескной пародии на детскую радость. — Ам! Жаль, что я так плотно наелся — она, наверное, вкусненькая. Хрустящая.

Отвращение, преодолевшее даже изнеможение и ужас придало Тео немного сил.

— Ты гордишься тем, что ты не человек, верно? Ты радовался, когда они убили нашего с Кэт ребенка. Эйемон Дауд хоть и помогал им, удовольствия от этого не получил. Я чувствую это: твое упоение чужими мыслями — палка о двух концах. Господи, и ты еще считаешь себя лучшим вариантом, чем я? — Тео прерывисто перевел дух. Говорить было трудно но он просто не мог молчать, глядя на эту ухмылку.

— Я то, что я есть. — Мелкие зубки снова оскалились. — За свой короткий век я прожил тысячу жизней, видел миллион не поддающихся описанию вещей, а ты свою единственную никчемную жизненку, и ту запорол. Сегодня твое существование придет к концу, а я буду жить дальше. Я готовился к этому с того первого часа, как оказался в Эльфландии. В один прекрасный день я стряхну тайны вселенной к своим ногам, как яблоки с дерева.

Именно его сходство с родителями, а не то, что он был младшей версией его самого, и не слова, которые он говорил, вызвало слезы на глаза Тео. Он справлялся с любовью к отцу и матери не лучше, чем они справлялись с любовью к нему, но любовь, пусть несовершенная, все же была, а это чудовище насмеялось над ней. Тео снова собрался с силами и сказал:

— Я тебя уничтожу.

— Не разговаривай с ним, Тео, во имя Дерев, — прошептала на ухо Кочерыжка. — Эти разговоры тебя отравляют.

Он ответил ей согласным мычанием — для разговоров он в любом случае не годился.

Ребенок засмеялся и опять стал смотреть в окно. Уничтожишь? Не думаю, холодно и болезненно вошла в голову Тео чужая мысль, против которой он был бессилен. На самом деле ты не Септимус Фиалка и не Тео Вильмос. Ты ничто.

Они добрались до вершины холма на краю Лунного Света, оставив толпу далеко позади. Чемерица приказал конвою остановиться, и машины съехали на траву маленького ухоженного парка. Под ними лежал Город. Дым поднимался уже о многих местах, особенно у воды, где, оправдывая предсказание Антона Чемерицы, подобно солнцу пылал пакгауз Устранителя. Еще один большой пожар разгорался в центре, рядом с костяным шпилем дома Чемерицы.

— Почему мы остановились, милорд? — спросил Пижма. — Нас опять атакуют?

— Они уже в пути, — довольно загадочно ответил ему Чемерица и повысил голос, обращаясь, вероятно, к водителю. — Выпускай птичек. Я хочу видеть вблизи Васильковую площадь.

Двое огров вылезли, раскачав броневик, и быстро осмотрелись на местности. Убедившись, что в парке засады нет, они стали на неярком солнышке, разминая серые мускулистые ручищи и перешептываясь. Купол машины начал мерцать, как окна в кабинете Чемерицы, и на одной его стороне появились кадры сражения у парламента, точно броневик, как подводная лодка, внезапно нырнул в центр города.

— Констебли получили подкрепление, но мятежники, я вижу, не сдаются, — сказал Чемерица. — Когда все это кончится, лорд Аконит, думаю, не будет больше командовать вооруженными силами — это его упущение. Я сделаю то, что не под силу его констеблям.

То, что Тео видел в реальном небе над головой, отвлекало его от битвы констеблей с конными гримами среди фонтанов, скамеек и дорожек Васильковой площади. В облаках, как воздушные змеи, неслись три крылатые тени. Это так напоминало тот страшный день в доме Нарцисса, что Тео чуть не лишился сознания — он точно попал в петлю времени, где драконы вечно пикируют на него с небес, как живые снаряды.

Чудовища снижались так быстро, что казалось, будто они сейчас врежутся в холм, на котором стояла машина, — врежутся и уничтожат колонну вместе со всеми живыми, с Чемерицей, Тео, Кочерыжкой и кошмарным розовощеким мальчишкой. Тео поймал себя на том, что отчасти желает этого. Но всего в нескольких сотнях футов над землей мощные перепончатые крылья остановили падение. Драконы промчались над парком. Воздушная волна, вызванная их полетом бросила огров на колени, посшибала ветки с деревьев, и машины бешено закачались на амортизаторах. На одном из драконов Тео разглядел всадника — маленькую человеческую фигурку в стеклянной будке, пристегнутой ремнями к шее чудища. Сернистый драконий смрад, похожий на запах от пруда с аллигаторами в сан-францисском Аквариуме, не исчез, даже когда сами драконы улетели далеко к центру.