Курс чудес - Кеннет Уопник

8. Помыслы Божий сияют вечно вне перемен. Они не ожидают своего рождения. Только радушного приема и воспоминаний ждут они. Мысль Божья о тебе похожа на звезду, сияющую неизменно на вечном небосклоне. Так высоко в Царство Небесное вознесена она, что те, кто вне его, о ней не знают. Но чистая и восхитительная, и неподвижная, она озаряет вечность. Такого не было момента, когда б она исчезла, когда бы свет ее померк или стал менее совершенным.

9. Знающие Отца знают и этот свет, ибо Он — вечный небосклон, хранящий свет навечно вознесенным и установленным надежно. Его нетронутая чистота безотносительна к тому, виден или не виден тот свет с земли. Небо держит его в своих объятьях в надежном месте, столь же далеком от земли, как далека земля от Рая. Не расстояние и не время хранят звезду невидимой с земли. Те, кто стремятся к идолам, о ней не знают.

10. Мысль Божья о тебе — за сферою всех идолов. Не тронутая ни смятением, ни ужасами мира, ни снами о рождении и смерти, ни мириадами различных форм, в которые способен облечься страх, не потревоженная ничем, Мысль Божья о тебе осталась в точности такою, какой всегда была. Она уверенно покоится в столь совершенной тишине, что звуку битвы даже отдаленно туда не пробиться. Здесь сохранялась в безопасности твоя единственная реальность, не зная ничего о мире идолопоклонства, о мире, не ведающем Бога. Уверенная в собственной неизменности и пребывании в своем вечном доме, Мысль Божья о тебе не оставляла своего Творца, Который ей известен так же хорошо, как и она известна ее Творцу.

11. Где же быть Мысли Божьей о тебе, если не там же, где и ты? Разве твоя реальность от тебя отстранена и пребывает в мире, ей неведомом? Нет вне тебя ни небосклона вечного и ни звезды, светящей неизменно; нет вне тебя реальности. Разум Сына Небесного — на Небесах, ибо там Разум Отца и Сына соединен в творении, не знающем конца. Тебе присуща одна реальность, а не две. И осознать ты в состоянии не более одной. Твоей реальностью будет идол либо Мысль Божья о тебе. Не забывай тогда, что идолы должны хранить сокрытой твою сущность не от Господня Разума, а от твоего. В спокойствии блестит звезда и остается неизменным небо. Но ты, Сын Бога Самого, не отдаешь себе отчета в своей реальности.

IV. Истина за пределами иллюзий

1. Ты станешь нападать на то, чем недоволен, и не увидишь, что создал его сам. Ты вечно борешься с иллюзиями. А истина за ними столь восхитительна и столь тиха, исполнена такой любви и нежности, что догадайся ты о ней, ты позабыл бы о своем желании защищаться и поспешил бы в ее объятия. На истину нельзя напасть. Ты знал об этом, создавая идолов. Цель их создания — об этом позабыть. Ты нападаешь лишь на ложные идеи и никогда — на истинные. Все идолы суть ложные идеи, тобою созданные для заполнения щели, возникшей, как тебе казалось, между тобой и истинным. Ты нападаешь на них за то, что, по твоим понятиям, они символизируют. То, что за ними, атаке недоступно.

2. Тобою созданные унылые, не приносящие удовлетворения боги, — не что иное как раздувшиеся детские игрушки. Ребенок перепуган, когда закрытая коробка внезапно распахнется и из нее нежданно–негаданно выскочит деревянная голова или же до сих пор молчавший пушистый медвежонок вдруг запищит, взятый младенцем в руки. Правила, установленные для медвежат и коробок, не оправдали детских чаяний, ослабили его "контроль" над окружающим. И он испуган, ибо полагал, что защищен своими правилами. Но ныне ему предстоит постичь, что ни коробки, ни медвежата его не подвели, не изменили правилам, не стали символами опасности и хаоса в его мире. Он ошибался. Он просто неверно понимал, что придавало миру безопасность, и думал, что всё это покинуло его.

3. Несуществующая брешь заполнена игрушками неисчислимых форм. И каждая будто бы нарушает установленный тобой порядок. Игрушка всегда была не тем, за что ты ее принимал. Казалось, она сокрушала твои правила безопасности, поскольку то были ошибочные правила. Но сам ты — вне опасности. Ты можешь посмеяться над выскочившей головой и над писклявыми игрушками, как малое дитя смеется, осознав, что они ему ничем не угрожают. Однако покуда ему нравится в них играть, он их воспринимает повинующимися правилам, созданным им для собственного удовольствия. Поэтому всё еще остаются в силе правила, которые игрушки вроде бы могут нарушить и напугать дитя. Но так ли уж дитя во власти своих игрушек? И представляют ли они угрозу для него?

4. Реальность подчиняется законам Божьим, а вовсе не правилам, установленным тобой. Это Его законы обеспечивают твою сохранность. Твои иллюзии о себе не повинуются законам. Они недолго будут танцевать под дудку твоих правил. И рухнут, не имея сил подняться. Не надо горевать о них, мое дитя, они — не более, чем игрушки. Их танец не сделал тебя счастливым. Но и пугать тебя им не пристало, так же как гарантировать твою безопасность, следуя твоим правилам. Не нужно нападать на них, не нужно их лелеять; в них просто нужно видеть детские игрушки, без смысла в самих себе. Увидишь смысл хотя б в одной из них, и ты его увидишь в них во всех. А не придашь значения ни одной из них, они тебя не тронут.

5. Любая видимость обманывает именно потому, что она — видимость, а не реальность. Их не задерживай, какую бы они ни принимали форму. Они лишь заслоняют от тебя реальность, привносят страх, скрывая истину. Не нападай на то, что создал, чтобы позволить себе обмануться, иначе ты докажешь, что был обманут. Атака обладает силой обращать иллюзии в реальность. Однако она бездейственна. Кто убоится неэффективной силы? И что она такое, если не иллюзия, всё обращающая в подобие себе? Гляди спокойно на ее забавы и понимай, что это — идолы, танцующие в вихре пустых желаний. Их не боготвори, ибо их нет. Об этом равно позабыто в пылу атаки. Божьему Сыну не нужна защита от его снов. А идолы его ему ничем не угрожают. Его единственная ошибка в том, что он их принимает за реальность. Какая польза от могущества иллюзий?

6. Любая видимость обманет только разум, согласный на обман. Но есть в твоем распоряжении простой выбор, который сделает тебя неуязвимым для обмана. Не размышляй над тем, как это произойдет, этого ты не в состоянии понять. Но ты поймешь, как быстро всё изменится, когда придешь к простому выводу: того, что, как ты думаешь, тебе приносит идол, ты не желаешь. Так Божий Сын провозглашает свое освобождение от идолов. Так Божий Сын от них свободен.

7. Спасение — и вправду парадокс! Чем ему быть, как не счастливым сном? А просит оно всего–навсего простить всё то, чего никто и никогда не совершал, не замечать того, чего нет, и ложное не считать реальным. От тебя требуется лишь позволить осуществиться своей воле, оставить поиски того, чего ты не желаешь. От тебя требуется позволить себе свободу от снов о тебе таком, каким ты никогда и не был, и более не стремиться заместить Господню Волю силой пустых желаний.

8. И здесь, действительно, сон разделения начнет бледнеть и исчезать. Ибо несуществующая брешь начнет восприниматься свободной от устрашающих игрушек, которые ты смастерил. Большего не потребуется. Возрадуйся же, что спасению нужно так мало, а не столь много. Оно не просит ничего в реальности. Но даже и в иллюзиях оно просит об одном: заместить страх прощением. В этом — единственное правило счастливых снов. Пустеет без пугающих игрушек брешь и проступает ее нереальность. Сны бесполезны. У Сына Божьего в них нет нужды. Они не подарят ему желаемого. Он от иллюзий избавлен своею волей и просто возрожден в том, что он есть.

Чем еще мог оказаться Божий план его спасения, если не средством вернуть Себе — Свое?

V. Единственная цель

1. Реальный мир — это такое состоянье разума, при котором мир имеет одну цель — прощение. Страх — более не цель, ведь нынче мир освободился от вины. Ценность прощения усвоена, и эта ценность замещает идолов, которых более не ищут, ибо "дарами" их не дорожат. Не создается тщетных правил, и никому и ничему не нужно приспосабливаться, дабы вписаться в навеянные страхом сны. Взамен является желание понять тварное таким, какое оно есть. Приходит осознание того, что всё сперва нужно простить, а уж затем понять.

2. До сих пор мыслилось, что понимание приобретается с атакой. Ныне же открывается, что понимание с ней утрачивается. Глупость выбора вины в качестве цели признана. Идолам более не рады, ибо вина увидена единственной причиной боли, в какой бы форме ни явилась боль. Никто не соблазнен ее суетной привлекательностью, поскольку и страдание и смерть восприняты не тем, к чему стремятся ныне или чего желают, возможность получить свободу осознана и встречена радушно, стали понятны средства обретения ее. И мир преобразился в мир надежды, ибо его единственная цель — стать местом осуществившейся мечты о счастье. Никто не остается вне надежды, ведь мир объединился в вере: чтобы надежда стала более чем чаянием, цель мира должна разделяться всеми.