ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917-1960 - А. Кокурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Общественное мнение и общественное осуждение — очень мощное средство социалистического воспитания и борьбы с преступностью в самом ее зародыше, и поэтому следует его использовать в гораздо большей и во все возрастающей степени.
4. В новом уголовном кодексе необходимо значительно расширить гамму и виды наказаний за одинаковые преступления в зависимости от реального общественного вреда^ нанесенного преступлением и от личных качеств подсудимого. Возможно, было бы целесообразным часть дел, даже чисто уголовного порядка, при определенных условиях (ясность дела, незначительность преступления, качества личности преступника), по усмотрению прокурора и судьи предоставлять на рассмотрение товарищеских судов и общих собраний, в качестве первой меры борьбы с преступными искривлениями отдельных граждан.
5. Надо также изменить сроки заключения по некоторым статьям уголовного кодекса, или, во всяком случае, что будет вернее, расширить их пределы. Надо ликвидировать такую, например, явную ненормальность, при которой преднамеренное, сознательное убийство человека часто карается меньшим сроком наказания, чем сравнительно небольшая и впервые совершаемая кража.
Таких примеров очень много: за убийство преступник подвергается заключению на 10 лет, а за кражу ценностей на сумму 100–150 руб. срок наказания от 10 до 25 лет. Чтобы не быть голословным, приведу хотя бы два маленьких примера из недавней практики судов в пос. Певек Чаунского района Хабаровского края. Девушка, комсомолка, посланная организацией для сопровождения в склад доставленных пароходом грузов, с ведома подотчетного за грузы зав. складом, из нарушенных ящиков похитила одну бутылку коньяку и бутылку. шампанского, т. е. нанесла ущерб на сумму около 80 руб. и на этой краже попалась с поличным. Девушка эта была осуждена на 10 лет, а зав. складом, судившийся вторично, на 15 лет. Могут сказать, что такое суровое наказание было вынесено в назидание, чтобы другим воровать в этих условиях неповадно было. Но как раз этот пример очень характерен и в том отношении, что показывает, насколько такие расчеты и меры не действительны: воровство при разгрузке пароходов в Певеке происходит в этом 1953 году страшное: спирт, винные изделия, яичный порошок и другие дефицитные и дорогостоящие продукты расхищаются после этого осуждения ящиками и даже целыми автомашинами, покражи не наказываются, так как расхитители не попадаются.
Второй пример: член коммунистической партии, майор, ответственный работник — начальник отдела кадров управления, 42 лет, во время блокады в Ленинграде поддерживал девушку 20 лет, потом сошелся с ней и приехал на Чукотку, бросив свою старую семью. Случилось так, что после нескольких лет совместной жизни, его молодая жена полюбила здесь молодого же комсомольца, работника райкома профсоюза и сказала мужу, что не может продолжать с ним дальнейшую совместную жизнь. Этот семейный конфликт обсуждался и в политотделе, и в партийной организации управления; член партии Чабанов дал слово, что он не будет препятствовать уходу его второй жены и преследовать ее, но, когда это случилось, он в первый же день после ее ухода явился к «молодым» и выстрелом в упор тяжело ранил в височную область своего соперника, после чего тот потерял на 75 % трудоспособность и стал эпилептиком, т. е. искалечил человеку всю его дальнейшую жизнь и сделал его почти непригодным к труду. За это преступление военным трибуналом Дальстроя Чабанов был осужден всего лишь на 7 лет лишения свободы.
Я привел первые попавшиеся и, возможно, не очень уж характерные примеры поразительного несоответствия между тяжестью совершенного преступления, фактическим вредом, нанесенным преступниками советским людям и последовавшим возмездием за совершенные преступления.
По приведенным двум примерам выходит так, что молодая загубленная и искалеченная жизнь советского человека, или, вернее, даже двух человек, «котирована» судом и уголовным кодексом в 3,5 раза «дешевле» двух бутылок вина.
Подобного рода нелепости в настоящее время ничем не могут быть оправданы, даже бесспорно правильным положением о том, что преступления против социалистической собственности являются тягчайшим видом преступления, тем более, что никем не доказано и не может быть доказано, будучи постоянно опровергаемо фактами, что лучшим и наиболее надежным способом борьбы с тем или иным видом преступности является удлинение сроков заключения за эти преступления. Для лиц, совершающих преступления, срок наказания за него лишь угроза и «мера ответственности», но ни в малейшей степени не средство воспитания, предупреждающее возможность появления самой мысли о возможности совершения преступления. Моральная и этическая, а также социальная оценка тяжести преступления не может быть надежно доведена до сознания одним только размером срока заключения за его совершение. Для преступника, решившегося на преступление, это лишь «казенная цена», по которой ему придется расплачиваться… если он, конечно, попадется.
Характерно также и то, что существующий уголовный кодекс предусматривает, например, одинаковую кару и за кражу ценностей на 100 рублей и на 100 тысяч рублей, хотя вред, нанесенный социалистическому обществу во втором случае в 1000 раз больше. У вора невольно может возникнуть мысль: если уж красть, то, пожалуй, лучше «потрудиться» и хапнуть сразу на десятки тысяч рублей, чем рисковать за 100 р. при той же ответственности.
6. Такие, предусмотренные уголовным кодексом, преступления, как мелкая кража или растрата, жульничество, злоупотребление служебным положением, мелкое мошенничество, халатность, не влекущая за собой особо тяжелых последствий, некоторые виды сексуальных и мелких бытовых преступлений должны бы караться, будучи совершенными в первый раз, не народными судами, а самой общественностью: товарищескими судами, местной и стенной печатью, общими собраниями с широким обсуждением и осуждением совершенных проступков.
Когда-то был чисто народный обычай — выставлять преступников «у позорного столба». Разве это был плохой метод воздействия и наказания и разве он был менее действителен с воспитательной и с профилактической, так сказать, точки зрения для лиц, совершивших то или иное мелкое преступление впервые, чем отбывание срока наказания в местах заключения?
Нет и нет! Я глубоко убежден в том, что подобный метод и в настоящее время во многих случаях был бы более действенным для самого преступника, менее вредным для его семьи и весьма полезным для вовлечения самых широких кругов общественности в борьбу с подобного рода преступлениями.
Взять хотя бы приведенный мною пример с преступлением девушки, комсомолки, укравшей две бутылки вина и получившей за это 10 лет заключения. Каково было отношение людей, присутствовавших на суде над нею и лично знавших ее в работе и в быту? Ее преступление все осуждали безусловно, но в то же время ей… сочувствовали! Люди говорили: погубит это заключение девушку окончательно. Если уж живя в семье, среди честных людей, воспитываясь в комсомоле, она проявила такую моральную неустойчивость и преступность, то что же с ней будет после 10 лет пребывания в обществе преступного мира? Выйдет она из лагеря окончательно нравственно искалеченной. Всыпать бы ей «двадцать горячих» при всем честном народе, выгнать из комсомола и был бы ей достаточно хороший и вполне надежный урок на всю жизнь: сама бы больше воровать не стала и детям своим заказала!
Может быть, «двадцать горячих» и ни к чему, хотя иногда это приносит несомненную и большую пользу, за которую бывает благодарен и сам наказанный, но посадить бы эту девушку на общем собрании работников ее учреждения с дощечкой на груди с надписью: «воровка — украла 2 бутылки вина» и проработать бы ее хорошенько всем коллективом да в стенгазете обрисовать всю мерзость ее поступка, и для нее было бы, пожалуй, достаточно и для присутствующих полезно.
Мало этого, в подобных случаях мог бы судить и народный суд, но присудить, примерно, следующее: «взыскать с преступника стоимость похищенного в 3—5-кратном размере, поставить в паспорте штамп короткий, но внушительный, вроде — «воровка», «хулиган», «мошенник», «взяточник», соответственно составу преступления с тем, чтобы «красовался» там этот штамп на странице особых отметок на определенный испытательный срок и, кроме того, не подвергая преступника заключению, суд мог бы дополнительно передать дело на общественное осуждение общим собранием или товарищеским судом.
Не помогут эти воспитательные меры — совершит человек после этого еще преступление, хотя бы и столь же мелкое, на протяжении, скажем, ближайших 3–5 лет — судить его к заключению в исправительно-трудовую колонию или лагерь с зачетами за хорошие показатели в работе и в быту. А если уж совершит человек преступление в третий раз, после отбытия срока наказания, т. е. окажется закоренелым рецидивистом, надо осуждать его к заключению на длительные сроки, в закрытые лагери с особо жестким режимом и с работой без всяких зачетов.
