Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, Рэйчел… то есть Рашель, – влез между нами Исаак. Вероятно, он до сих пор не проснулся, раз позволил себе это. Он тронул Рашель за локоть, что было крайне опрометчиво: глаза у нее вспыхнули, по-кошачьи сузившись. – Давай-ка мы пройдемся с тобой вдвоем и поговорим, а?
Решив, что либо сейчас, либо уже никогда, Рашель вяло кивнула и пошла вместе с Исааком в сторону Шелберна, велев мне возвращаться домой. Их не было порядка двух часов, и они вернулись хмурыми и молчаливыми. Но, как ни странно, после этой прогулки стали общаться, как давние друзья. Однажды я даже застала их на веранде, спорящими о литературе и сортах бурбона. «Вот как решают проблемы адекватные взрослые люди», – невольно подумала я и взяла этот метод на карандаш.
Каждый день я возвращалась в постель без сил, но Коулу было и того хуже. Он мог днями не выходить из тренировочного зала, в который Диего переделал одну из комнат. Теперь вместо книжных шкафов и рояля там стояли манекены, гантели, беговая дорожка и даже стенды с оружием, которое осталось от прошлых атташе ковена. Я частенько пряталась за дверью и подглядывала за их с Рашель тренировками. Распаленная боем и упражнениями, она выглядела безупречно, гибкая и ловкая. В детстве я, просыпаясь спозаранку, всегда находила ее во время разминки, балансирующей на острие своего навахона. Но теперь вместо него она орудовала катаной. Японский меч выглядел безобидно в сравнении с семейной «косой» Гастингсов, однако Рашель и с ним без труда укладывала Коула на лопатки.
– Остановись! Ты убить его хочешь?! – воскликнула я, врываясь в зал и бросаясь к Коулу.
Опустившись рядом, я мягко подняла его лицо, чтобы оценить весь масштаб повреждений. Изо рта змейкой бежала кровь, заливая деревянный паркет, а блеклые глаза полуобморочно закатывались. Метка на его запястье оставалась черной, невзрачной: он прочно отгородился от нашей связи, чтобы я не чувствовала его боли.
– Это спарринг, Одри, – заметила Рашель, ничуть не устав: то ли из-за того, что Коул в сравнении с ней походил на неповоротливого хомячка, то ли потому, что была мертва. – А ты чего ожидала? Что мы здесь в шашки играем?
– Нет, но сейчас ты просто избиваешь его!
Я постоянно вмешивалась в их сражения, поэтому старалась приходить или утром, когда Рашель с Коулом только разогревались, или вечером, когда все должно было вот-вот закончиться. Однако, если я все же приходила днем, смотреть на это было выше моих сил.
– Как ты? – спросила я, когда прохлада мокрого полотенца подействовала и Коул оклемался. – Встать можешь?
Распластавшись на полу после очередного нокаута, он захрипел, приподнимаясь на локтях. Стащив со лба полотенце, Коул нащупал на полу свой навахон и оперся о него, отказавшись от моей помощи.
– Еще раз.
Я опешила, преисполненная возмущением. Ночью, когда он раздевался, на его теле не было и дюйма чистой кожи без кровоподтеков. Лицо и вовсе напоминало один большой синяк: разбитые губы, разбитый нос, заплывший глаз с лиловой обводкой и, кажется, сломанная скула.
– Коул! На тебе места живого нет. Отдохни…
– Еще, – потребовал он и мягко отодвинул меня с дороги, вставая напротив Рашель. – У нас ведь мало времени, так?
Она довольно ухмылялась, сидя на подоконнике и полируя камнем свой меч.
– Уверен, что хочешь этого?
В ответ Коул принял стойку, занеся навахон. Колени у него дрожали. Рашель пожала плечами и встала так же, мотнув головой в сторону двери, чтобы я ушла.
– Слух, охотник, – сказала она, давая Коулу отдышаться и сосредоточиться. – Теперь это твое оружие.
Она бросила камень для полировки в дальний угол комнаты, и он пролетел над головой Коула. Тот дернулся и отвлекся на шум. Рашель воспользовалась этим: в два шага очутившись возле него, она ударила его в солнечное сплетение рукоятью меча, а затем сделала подсечку.
Коул упал, и все повторилось сначала.
– Слушай не то, что происходит вокруг, – продолжила она, нависая сверху, пока Коул кашлял и задыхался. – Слушай только своего врага.
Я отвернулась, не в силах смотреть, и заперла за собой дверь. Ночью мне снова пришлось обрабатывать его спину, руки и лицо обезболивающей мазью. Вырубаясь сразу, как только его голова соприкасалась с подушкой, Коул вставал утром с рассветом и, чмокнув меня в лоб, шел к Рашель, которой не нужен был сон.
Так прошел почти месяц. Все вместе мы встречались лишь за обеденным столом, который по традиции накрывали Сэм и Зои, не занятые ничем, кроме друг друга. Рашель всегда сидела с нами за компанию: ни еда, ни вода ей были не нужны. Чаще всего беседа сводилась к обсуждению наших успехов, и каждый стремился чем-то похвастаться. Когда Морган вынесла чайничек с ее фирменным какао на десерт, настал черед Тюльпаны:
– По-моему, самый талантливый учитель здесь – это я. Кто бы еще смог потянуть невежество Одри? А так она хотя бы наконец-то обрела свою серую шкурку! Да, норка?
– Ох, не начинай, – простонала я, хлопнув себя по лбу, и все рассмеялись, жаждая подробностей.
Коул приободряюще сжал под столом мою руку, улыбаясь сквозь боль: даже легкое движение пальцами давалось ему с трудом. Недавно он начал самостоятельно передвигаться по дому по настоянию Рашель. Сначала встречал лбом каждый угол и дверной косяк, но позже приноровился. Теперь Коул мог самостоятельно отправиться на кухню за добавкой бананового пудинга, а затем так же самостоятельно отведать его, орудуя ложкой. Иногда возникало впечатление, что он снова видит: его руки легко находили мои, и он мог заправить выбившийся локон мне за ухо. Я была преисполнена благодарности к Рашель за это и чувствовала себя абсолютно счастливой, ужиная в кругу своего ковена.
Картину омрачал лишь вид Диего, ухудшающийся с каждым днем, – красноречивое напоминание, что вечно мое счастье не продлится. Его силы уходили, высасывая молодость и здоровье. К концу четвертой недели он стал таким осунувшимся и медлительным, что начал походить на столетнего старика. Синие волосы поблекли, сделавшись серебряными. Я тревожилась за него, но он только продолжал хлебать бодрящее зелье из котелка Зои и твердил:
– Все под контролем, hermana[9].
– Сколько ты еще продержишься? – спросила я осторожно, когда мы шли от озера, гонимые теплым апрельским ветром. За нами следовала Морган, которая успела освоить почти половину моего гримуара: она читала его залпом и с такой же скоростью запоминала.
Диего мялся, не желая отвечать: он знал, что ответ меня расстроит.
