Взлет и падение третьего рейха. Том I - Уильям Ширер

Этой инсинуации было дано кодовое название «Операция «Гиммлер». Идея ее была груба и примитивна. СС и гестапо должны были организовать «нападение» на немецкую радиостанцию в Глейвице, неподалеку от польской границы. С этой целью предполагалось использовать заключенных концлагеря, переодетых в польскую военную форму. Тогда Польшу можно будет обвинить в нападении на Германию. Еще в начале августа адмирал Канарис, шеф абвера, получил личный приказ Гитлера доставить Гиммлеру и Гейдриху 150 комплектов польской военной формы и стрелковое оружие польского образца. Задание несколько удивило его, и 17 августа он спросил о нем у генерала Кейтеля. Шеф ОКВ стал уверять, что он плохо относится к делам «подобного рода», однако при этом заметил, что «делать нечего», ведь приказ исходит от самого фюрера. Канарис, испытывая чувство отвращения, подчинился приказу и доставил форму Гейдриху.

Руководство операцией шеф СД возложил на молодого, но уже опытного в тайных делах эсэсовца по имени Альфред Гельмут Нау–йокс. Для него это было не первое задание подобного рода. Не первое и не последнее. Еще в марте 1939 года Науйокс по поручению Гейдриха занимался доставкой взрывчатки в Словакию, где, согласно его собственным показаниям, данным позднее, она использовалась для «организации инцидентов».

Альфред Науйокс был типичным продуктом СС и гестапо — этакий интеллектуальный гангстер. Он учился на инженера в Кильском университете, где впервые приобщился к борьбе с антинацистами. Однажды в драке коммунисты сломали ему нос. В 1931 году он поступил на службу в СС, а со дня основания СД в 1934 году работал там. Как многие другие молодые люди из окружения Гейдриха, он старался выглядеть интеллектуалом, увлекался историей и философией, одновременно превращаясь в головореза (Скорцени был точно таким же), которому поручали выполнение наименее «грязных» дел, спланированных Гиммлером и Гейдрихом[188]. 19 октября 1944 года Науйокс сдался американцам и через год на Нюрнбергском процессе дал ценные показания, в том числе рассказал правду об «инциденте», которым Гитлер воспользовался, чтобы оправдать нападение на Польшу.

«Приблизительно 10 августа 1939 года шеф СД Гейдрих приказал мне лично организовать ложное нападение на немецкую радиостанцию в районе Глейвица, неподалеку от польской границы, — писал Науйокс в своих показаниях, датированных 20 ноября 1945 года. — Предстояло подстроить все так, чтобы нападавших потом можно было выдать за поляков. Гейдрих сказал: «Нужны практические доказательства нападения поляков. Это потребуется для зарубежной прессы и немецкой пропаганды…»

Мне предписывалось захватить радиостанцию и удерживать ее достаточно долго, чтобы немец, говорящий по–польски, — а такой у меня в группе был мог выйти в эфир с речью на польском языке. Гейдрих сказал мне, что в речи должно быть утверждение, что настало время для конфликта между немцами и поляками… Гейдрих сказал также, что ожидает нападения Польши на Германию в ближайшие дни.

Я приехал в Глейвиц и прождал там две недели… Между 25 и 31 августа я встретился с Генрихом Мюллером, шефом гестапо, который находился тогда в Оппельне, неподалеку от нас. В моем присутствии Мюллер обсуждал с неким Мельхорном[189] план пограничного инцидента, смысл которого состоял в том, чтобы инсценировать нападение поляков на немцев… Мюллер сказал также, что направит в мое распоряжение человек 12–13 уголовников, которых переоденут в польскую военную форму; этих людей следует убить и оставить на месте инцидента, чтобы создалось впечатление, будто они убиты во время нападения. Для верности врач, присланный Гейдрихом, заранее сделает им смертельные инъекции, а уж потом нам предстояло изрешетить их пулями. По окончании операции Мюллер намеревался собрать на месте происшествия представителей прессы и свидетелей…

Мюллер сказал мне, что по приказу Гейдриха одного из этих преступников он передаст мне, чтобы я мог использовать его в Глейвице. Этих преступников мы условились называть «консервами».

Пока Гиммлер, Гейдрих и Мюллер по приказу Гитлера обдумывали, как лучше использовать «консервы», чтобы сфабриковать доказательства, подтверждающие агрессивные действия Польши против Германии, Гитлер сделал первый решительный шаг по развертыванию вооруженных сил для широкомасштабной войны. 19 августа — еще один роковой день — был издан приказ по ВМС Германии. Двадцать одна подводная лодка была сосредоточена на позиции севернее и северо–западнее Британских островов. Карманный линкор «Граф Шпее» получил приказ направиться к побережью Бразилии, а его близнец линкор «Дойчланд» курсировать в районе морских путей английских судов в Северной Атлантике[190].

Очень важна дата, когда был отдан приказ на выход военных кораблей в предвидении возможной войны с Англией. Именно 19 августа, после недели призывов из Берлина, Советское правительство дало Гитлеру ожидаемый им ответ.

Посол Шуленбург встретился с Молотовым 15 августа в 20.00, зачитал, как было приказано, срочную телеграмму Риббентропа и сказал, что министр иностранных дел рейха готов прибыть в Москву для урегулирования советско–германских отношений. Как докладывал в тот же вечер в «сверхсрочной секретной» телеграмме в Берлин посол, советский комиссар иностранных дел выслушал информацию «с величайшим интересом» и «тепло приветствовал намерения Германии улучшить отношения с Советским Союзом». При этом искусный дипломат Молотов не подал виду, что дело это срочное. Визит, о котором упомянул Риббентроп, сказал он, «требует соответствующей подготовки, чтобы обмен мнениями оказался результативным».

Насколько результативным? Хитрый русский ограничился намеками: не заинтересует ли Германию пакт о ненападении между двумя странами, не сможет ли Германия использовать свое влияние на Японию для улучшения советско–японских отношений и «прекращения пограничных конфликтов» — речь шла о необъявленной войне, которая в течение всего лета велась на границе Монголии и Маньчжурии. Под конец Молотов спросил, как относится Германия к совместным гарантиям Прибалтийским государствам.

Все эти вопросы, сказал он в заключение, «необходимо обсудить конкретно, чтобы в случае приезда сюда германского министра иностранных дел речь шла не об обмене мнениями, а о принятии конкретных решений». И он опять подчеркнул, что «соответствующая подготовка этих вопросов совершенно необходима».

Итак, предложение о германо–советском пакте о ненападении исходило от русских — в то самое время, когда они вели переговоры с Францией и Англией о том, вступят ли они в войну с Германией для предотвращения дальнейшей агрессии[191]. Гитлер более чем горячо желал обсудить пакт «конкретно», поскольку, если такой пакт будет заключен, Россия не вступит в войну и он сможет напасть на Польшу, не опасаясь вмешательства с ее стороны. А если Россия не будет участвовать в конфликте, то Англия и Франция тоже не рискнут вмешаться — в этом он был убежден.

Молотов предлагал как раз то, что требовалось Гитлеру. Он даже предлагал то, что сам Гитлер предлагать не осмеливался. Возникла только одна трудность. Август близился к концу, а Гитлер не мог принять тех темпов, которые предлагал Молотов, говоря о «соответствующей подготовке» визита министра иностранных дел в Москву. Доклад Шуленбурга о встрече с Молотовым был передан по телефону с Вильгельмштрассе в Фушль Риббентропу в 6.40 утра 16 августа. Риббентроп сразу поспешил в Оберзальцберг к фюреру за дальнейшими инструкциями. Пополудни они уже составили ответ Молотову, который по телетайпу был передан Вайцзекеру в Берлин с указанием отправить его в Москву «самым срочным образом».

Нацистский диктатор безоговорочно принял советские предложения. Риббентроп приказывал Шуленбургу немедленно встретиться с Молотовым и сообщить ему, что Германия готова заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, если желает Советское правительство, не подлежащий изменению в течение двадцати пяти лет. Далее, Германия готова совместно с Советским Союзом гарантировать безопасность Прибалтийских государств. Наконец, Германия готова, и это полностью соответствует позиции Германии, попытаться повлиять на улучшение и укрепление русско–японских отношений.

Маска была сброшена. Стало очевидно, что правительство рейха торопится заключить договор с Москвой.

«Фюрер, — писал далее в телеграмме Риббентроп, — считает, что, принимая во внимание настоящую ситуацию и каждодневную возможность возникновения серьезных инцидентов (в этом месте, пожалуйста, объясните господину Молотову, что Германия не намерена бесконечно терпеть провокации со стороны поляков), желательно принципиальное и быстрое выяснение германо–русских отношений и взаимное урегулирование актуальных вопросов.