Графиня де Шарни. Том 2 - Александр Дюма

Бедняга Тьерри, которого мы видели 10 августа, когда он предоставил в распоряжение королевы свою комнату, где она разговаривала с г-ном Редерером, находился в Аббатстве и должен был там погибнуть утром 3-го.

Было похоже на то, что второй член муниципалитета разделял мнение своего коллеги: они напрасно вывели членов королевской семьи на прогулку; итак, оба они предложили им вернуться в замок.

Те повиновались.

Однако едва они собрались у королевы, как в комнату вошли два других офицера муниципалитета, которые были в тот день свободны от дежурства в башне; один из них, бывший капуцин по имени Матье, подошел к королю со словами:

— Разве вам неизвестно, сударь, что происходит? Отечеству угрожает серьезнейшая опасность.

— Как же, по вашему мнению, я могу об этом узнать, сударь? — отозвался король. — Я нахожусь под стражей!

— В таком случае я вам скажу, что происходит: неприятель вторгся в Шампань, а прусский король двигается на Шалон.

Королева не сумела сдержать радость.

Как бы мимолетно ни было движение королевы, член муниципалитета успел его заметить.

— О да! — вскричал офицер, обращаясь к королеве. — Да, мы знаем, что нам, нашим женам и детям суждено погибнуть; но вы ответите за все: вы умрете прежде нас, и народ будет отмщен!

— Все во власти Господней, — молвил король. — Я Делал для народа все, что было в моих силах, и мне не в чем себя упрекнуть.

Тот же офицер, не отвечая королю, поворотился к державшемуся в дверях г-ну Гю.

— А тебя, — проговорил он, — коммуна приказала арестовать.

— Кого арестовать? — не веря своим ушам, переспросил король.

— Вашего камердинера.

— Моего камердинера? Которого же?

— Вот этого.

И офицер указал на г-на Гю.

— Господина Гю? — изумился король. — В чем же его обвиняют?

— Это меня не касается; однако нынче же вечером за ним придут, а бумаги будут опечатаны. Уже в дверях он обернулся к Клери.

— Последите за своим поведением: с вами будет то же, если вы будете хитрить! — пригрозил бывший капуцин.

На следующий день, 3 сентября, в одиннадцать часов утра король и члены его семьи собрались у королевы; офицер муниципалитета приказал Клери подняться в комнату короля.

Там уже находились Манюэль и другие члены коммуны.

Все были заметно встревожены. Манюэль, как мы уже говорили, не поддерживал бойни: даже в коммуне существовало умеренное крыло.

— Что думает король о похищении своего камердинера? — спросил Манюэль

.

— Его величество король весьма обеспокоен, — отвечал Клери.

— Королю ничто не угрожает, — продолжал Манюэль, — однако мне поручено передать ему, что камердинер не вернется; совет пришлет ему замену. Вы можете предупредить короля об этой мере.

— Я не обязан это Делать, сударь, — заметил Клери. — Будьте добры, избавьте меня от необходимости передавать моему господину новость, которая будет ему неприятна.

Манюэль на минуту задумался, потом кивнул и проговорил:

— Хорошо, я спущусь к королеве.

Он в самом деле отправился в комнату королевы и застал там короля.

Король спокойно встретил новость, которую ему принес прокурор коммуны; потом с такой же невозмутимостью, с какой он пережил 20 июня, 10 августа и тот день, когда всходил на эшафот, король промолвил:

— Благодарю вас, сударь. Я воспользуюсь услугами камердинера моего сына, а если совет и на это, не даст согласия, я обойдусь без камердинера.

Он повел головой и прибавил:

— Я к этому готов!

— Не будет ли у вас каких-нибудь пожеланий? — спросил Манюэль.

— Нам не хватает постельного белья, — пожаловался король, — и это для нас

— огромное лишение. Как вы полагаете: могли бы вы добиться от коммуны, чтобы у нас было столько белья, сколько нам необходимо?

— Я передам вашу просьбу членам совета, — пообещал Манюэль.

Видя, что король не собирается расспрашивать его о том, что творится в парижских тюрьмах, Манюэль удалился.

В час пополудни король высказал желание прогуляться.

Во время прогулок членам королевской семьи всегда выказывались знаки внимания из какого-нибудь окошка, из мансарды, из-за жалюзи, и это служило им утешением.

На сей раз члены муниципалитета отказали королевской семье в прогулке.

В Два часа семья села обедать.

Во время обеда послышались барабанная дробь и громкие крики; они приближались к Тамплю.

Члены королевской семьи поднялись из-за стола и поспешили в комнату королевы.

Шум становился все отчетливее.

Откуда он исходил?

В Ла Форсе шла такая же резня, как в Аббатстве; однако проходила она под председательством не Майяра, а Эбера и потому оказалась еще более кровавой.

А ведь там узников спасти было легче: в Ла Форсе было меньше политических заключенных, нежели в Аббатстве: убийцы там были не столь многочисленны, а зрители — не столь озлобленны; но если в Аббатстве Майяр держал убийц в руках, то Эбер в Ла Форсе, напротив, был целиком во власти происходящего.

Вот почему если в Аббатстве было спасено от расправы сорок два человека, то в Ла Форсе — только шесть.

Среди узников Ла Форса оказалась несчастная принцесса де Ламбаль. Мы уже встречались с ней в трех последних романах: в «Ожерелье королевы», в «Анже Питу» и в «Графине де Шарни»; она повсюду тенью следовала за королевой.

Ее люто ненавидел народ и называл «Советчицей Австриячки». Она была ее доверенным лицом, ее интимной подругой, возможно, чем-то большим — так по крайней мере говорили, — но уж никак не советчицей. Очаровательная внучка принца Савойского, с изящно очерченным, но плотно сжатым ротиком и застывшей улыбкой, умела любить, что она и доказала; но давать советы, да еще женщине властной, упрямой, волевой, — а именно такой и была королева — никогда!

Королева любила ее так же, как г-жу де Гемене, г-жу де Марсан, г-жу де Полиньяк; однако, будучи легкомысленной, пристрастной, непостоянной во всех своих чувствах, она, быть может, заставляла страдать свою подругу так же, как заставляла страдать своего возлюбленного Шарни; правда, мы видели, возлюбленному это наскучило, а вот подруга сохранила верность.

Оба они погибли ради той, которую любили.

Читатели, несомненно, помнят вечер в павильоне Флоры. Принцесса де Ламбаль устраивала в своих апартаментах приемы, на которых королева виделась с теми, кого не могла принимать у себя: Сюло и Барнава в Тюильри, Мирабо в Сен-Клу.

Некоторое время спустя принцесса де Ламбаль отправилась в Англию; она могла бы там остаться и жить долго; однако, узнав о том, какая опасность угрожает обитателям Тюильри, она, будучи существом Добрым и нежным, возвратилась и заняла при королеве прежнее место.