Смерть Хаоса - Лиланд Модезитт

Земля стонала от негодования; вода, казалось, отхлынула от берега, пар, словно туман, обдавал раскаленные серые корпуса железных кораблей. Пар, который изрыгнул Залив, был столь жарок, что с кораблей мигом сошла краска, а деревянные детали обуглились.

Мельчайшие фрагменты взаимопроникающих хаоса и гармонии взрывались, каждый как крохотное солнце, и к грохоту снарядов, разрывавшихся на берегу, добавился гром боезапаса, подрывавшегося в корабельных трюмах. По воде побежали языки пламени: казалось, что паром дышит весь океан. Страшный, немыслимый жар сначала обратил в налет белесого пепла краску и детали корабельной оснастки, а потом частицы хаоса проникли в структуру металла, и сталь раскалилась докрасна.

Люди погибали в немыслимых мучениях, и волна их смертей со стороны моря обрушилась на меня.

Кристал взяла меня за руку, и я ощутил ее силу.

– Ты должен сделать это, Леррис, какова бы ни была цена, – твердо сказала она, хотя я чувствовал, что она плачет.

Новая волна жара прокатилась над поверхностью залива, и новые тысячи моряков и солдат нашли смерть в кипящих водах или в своих раскаленных плавучих гробах.

Корабль за кораблем плавился или взрывался, осыпая воду кусками искореженного металла. Вода расступалась, поглощая гибнущие суда, и столбы пламени били в темное небо. Горячий воздух был полон пепла и пара.

Однако некоторые корабли еще оставались на плаву и даже вели огонь: на Найлан, грозя обратить его в гору песка и щебня, продолжали сыпаться снаряды. Я напрягался снова и снова, стараясь не упустить контроль над хаосом и гармонией, не дать им расплестись и разделиться. Устремив невидящий взгляд на море, а потом и припав на колено, я продолжал обрушивать на корабли волны скованного гармонией хаоса.

Сильные руки поддержали меня, и я, подкрепленный исходящим от них ощущением надежности и гармонии, снова поднялся и выпрямился. А потом, вытянув из недр еще больше хаоса, свел его воедино с залегающим под Отшельничьим гигантским массивом железа. Ответом мне был грозный рев земли. Море вспучилось высокими, подобными горам, испускающими пар валами. Земля ушла из-под ног, швырнув меня лицом в траву.

Когда мне наконец удалось приподняться, где-то позади на севере, близ реки Фейн, камень и почва не выдержали напряжения, и в небо, прорвав их, ударил фонтан расплавленного железа, воздвигая на северной стороне расколовшей Отшельничий трещины вал из вулканических пород. Золотистые поля почернели: колосья мигом обратились в золу, река вскипела. Вокруг нас падали камни, осыпавшиеся с древних стен Доррина.

И снова Кристал помогла мне встать. Тетушка Элизабет лежала почти у самых моих ног, не подавая признаков жизни. Дядюшка Сардит склонился над ней в отчаянии.

Это отчаяние подхлестнуло мой гнев против Хамора, против этих проклятых кораблей и высокомерных невежд, решивших изменить мир с помощью машин и принесших в. него столько горя и разрушения.

«Нет! – кричало что-то во мне. – Вам не одолеть ни меня, ни Кристал! Вы не получите ни Кифроса, ни Кандара!»

Новые валы вспенились под утесом, на котором мы стояли, крутя и разбрасывая остатки вражеских кораблей. Но еще один вал захлестнул развалины Найлана, гася пожары, но обваривая немногих уцелевших. Отколовшаяся оконечность острова курилась дымом и паром.

Наконец, когда у меня уже не оставалось сил, стена позади нас закачалась, волны залива откатились назад и разбились о подножие утеса, обдав нас горячими брызгами. Скала крошилась, и ее огромные фрагменты c плеском падали в кипящую воду.

Кристал, прижав меня к себе, делилась со мной теплом и силой: своих у меня больше не осталось.

Земля продолжала дрожать, словно не могла остановиться.

Я сделал несколько глубоких вздохов. Так же как и Кристал.

Она что-то спросила, и я понял, что ничего не слышу.

– Все закончилось? – повторила она свой вопрос. Я понял ее наполовину благодаря чувствам, наполовину прочтя слова по губам.

– В основном, – ответил я, глядя сквозь плотную завесу тумана на юг.

Оттуда больше не доносилось ни канонады, ни взрывов: лишь плеск волн, бульканье да шипение пара. С воды тянуло горелым, вареным мясом, рыбой и прочей дрянью. Меня тошнило, но сил не было даже на рвоту.

Залив превратился в огромный котел, наполненным чудовищным супом из тысяч и тысяч мертвецов.

Я огляделся, а потом, пытаясь сообразить, что время от времени затемняет обзор, поднял глаза к облачному небу.

Голова Элизабет покоилась на коленях Сардита: безжизненное лицо ее было изможденным, морщинистым и неожиданно старым. Джастин, седовласый старик, лежал, словно стараясь поцеловать съежившуюся в его объятиях Дайалу. Мои родители, попавшие под обвал, распростерлись на самом краю образовавшегося обрыва, не подавая признаков жизни.

При виде их я сначала остолбенел, а потом побежал (или, точнее, заковылял) к вершине утеса.

Но к тому времени, когда я добрался туда, они уже были не более чем прахом на утоптанной траве, и остатки поддерживавшей их гармонии уже рассеялись.

Кристал взяла меня за руку. Я оглянулся, и порыв горячего ветра с моря обжег лицо. Горели и мои глаза.

– Мы делаем, что можем, и мы всегда любили тебя, а если иногда казалось, будто это не так… – вспомнились слова матери.

Они смогли отказаться от долгой и счастливой жизни, отказаться ради нас, ибо ради чего бы еще им было отказываться? Мой отец пересек Восточный океан, чтобы помочь нам спасти Кифрос… а я так ничего и не понял.

– Но ты понял сейчас, – сказала стоявшая рядом Кристал, и я снова не услышал ее слова, а ощутил их.

– Я никогда не говорил им. – И каждое слово, и попытки напрячь зрение, чтобы прочесть что-то по губам, отзывались острой болью в голове и резью в глазах.

– Но они знали. Должны были знать.

Я посмотрел назад, но ни Джастина, ни Дайалы не увидел. Тамра, уронив поседевшую голову, рыдала, а Валдейн, чью шевелюру тоже тронуло серебром, стоял рядом с ней. Мои глаза снова опустились к исчезающему, развеивающемуся праху.

– Если бы я мог обнять его! Если бы только мог!

Я никогда по-настоящему не осознавал истинной меры силы своего отца – или Джастина, – и вот их не стало. И они, и моя матушка, и тетушка Элизабет, и дядюшка Сардит – все, все погибли за… Я даже не мог сказать, за что. И разве это имело значение?

Я просто не мог себе представить, что они могут умереть. А ведь должен был, должен был понимать, что все они люди, а не древние ангелы! Матушка говорила мне об этом, и Дайала, и Сардит, но я не слышал.

На примятой траве не осталось уже и праха.

– Леррис!

Поскольку я не обернулся на оклик, Кристал развернула меня и указала на человеческие фигуры: несколько десятков одетых в черное людей бежали по направлению к нам со стороны Найлана. Некоторые были вооружены тупорылыми, похожими на ружья устройствами, другие – посохами и клинками. Пара маленьких ракет взорвалась среди обломков Дорриновой стены. Мне удалось разобрать слова, срывавшиеся с уст бойцов.