Лето ночи - Дэн Симмонс

– Нет, – покачал головой Майк, и втащил сестру в комнатку Мемо. – Сиди здесь. И не спускай глаз с Мемо. Чтобы ты не услышала.

– Послушай Майкл, – возмущенно заговорила его сестра, возвышая голос.

– Я сказал тебе, – когда в голосе Майка слышались такие нотки, даже старшей сестре спорить не приходилось. И он подтолкнул ее к стулу. – Никуда не уходи, пока я не вернусь. Поняла?

Пег беспомощно пожала плечами.

– Да, но…, – ее голос дрожал.

Но Майк уже сунул дробовик за пояс штанов, положил завернутую в тряпочку гостию на кровать Мемо и вышел за дверь.

– Здравствуй, Майкл, – произнес отец Каванаг. Он сидел в плетеном кресле в дальнем конце веранды. – Подойди ко мне… Присядь, – сказал он, и рукой показал на бордюр у крыльца.

Майк отпустил дверь, дав ей захлопнуться, но не двинулся с места. Сядь он туда, куда показал рукой священник, тот оказался бы между ним и дверью.

Это был не отец Каванаг!

Он был похож на священника, поскольку был одет в черную сутану и на нем был белый круглый воротник. Единственным светом на веранде был отсвет, падавший из окна сквозь занавеску, но было видно, что лицо отца Каванага было совершенно белым – даже изможденным – и на нем не было и следа тех шрамов, которые Майк видел накануне ночью. Когда тот висел за окном гаража Мишель Стаффни. Висел? На чем же он висел?

– Я думал, что вы больны, – пробормотал Майк, с трудом выдавливая из себя слова.

– Отнюдь, Майкл, – едва заметно улыбнулся священник. – Никогда прежде я не чувствовал себя так хорошо.

Майкл почувствовал, как встали дыбом волоски у него на шее при звуках голоса отца Каванага. Голос звучал похоже на обычный голос священника, но в то же самое время он был «неправильным» – как будто кто-то еще раньше записал на пленку голос священника и теперь прокручивал ее.

– Уходите, – прошептал Майк. Как он пожалел в ту минуту, что Дейл не взял с собой второй передатчик от уоки-токи. Сейчас бы это его выручило.

Отец Каванаг покачал головой.

– Нет, Майкл. По крайней мере до тех пор, пока мы не… Заключим некоторое соглашение.

Майк сжал губы и ничего не ответил. Внимательный взгляд, который он бросил на лужайку перед окном комнаты Мемо, подсказал ему, что там пусто. Только на траву падало отсвет светлого четырехугольника окна.

Отец Каванаг вздохнул и, поднявшись с места, двинулся к крыльцу.

– Подойди, сядь, Майкл, – постучал он костяшками пальцев по пустому теперь плетеному стулу. – Нам нужно поговорить.

– Поговорить, – повторил Майк и передвинулся, став таким образом, чтобы оказаться ближе к окну. За дорогой черной стеной темнело кукурузное поле. Несколько светляков мелькали в темном саду позади крыльца.

Отец Каванаг – но это не был отец Каванаг! – сделал ладонями широкий жест. Майк прежде и не замечал, какие у него длинные пальцы.

– Очень хорошо, Майкл… Я пришел, чтобы предложить тебе и твоим маленьким друзьям… Как бы это сказать?… Перемирие.

– Что за перемирие? – спросил Майк, едва шевеля губами. У него было такое чувство, будто ему только что сделали укол новокаина.

Было уже настолько темно, что черное облачение священника полностью сливалось с темным фоном ночи, и только лицо и белый круг римского воротника отражали свет далекой лампы.

– Перемирие, которое поможет вам выжить, – протянул он. – Возможно.

– С чего бы нам заключать перемирие? – хмыкнул Майк, будто собираясь рассмеяться. – Вы видели, что сегодня произошло с вашим приятелем Ван Сайком?

Смутно белевшее в темноте лицо распахнуло рот и оттуда исторгся смех… Похожий на стук камней в пустой тыкве.

– Майкл, Майкл, – отсмеявшись тихо проговорил священник. – Ваши действия сегодня были довольно бессмысленны. Нашему приятелю, как ты его назвал, как раз сегодня вечером была уготована… Отставка. В любом случае.

Майк сжал кулаки.

– Такая же отставка, которую вы приготовили старику Конгдену?

– Именно такая, – из глубины горла священника донесся невозмутимый голос. – Польза, которую он приносил, теперь вполне исчерпана. Он может послужить э… Другим целям.

– Кто же вы такой? – Майк наклонился вперед к священнику.

Опять послышался стук камней.

– Майкл, Майкл…, все объяснения в мире не смогли бы привести тебя даже к грани понимания того, в какой ситуации вы оказались. Это все равно, что учить катехизису кошку или собаку.

– А вы все-таки попробуйте, – прошептал Майк. – Ну-ка.

– Нет, – оборвал его жесткий голос, в котором теперь не осталось и тени той вкрадчивости, с которой он начал беседу. – Достаточно будет сказать, что если ты и твои друзья примете наше предложение, то возможно вам посчастливится и вы доживете до осени.

Майк почувствовал, как екнуло у него в груди сердце. Ноги у него внезапно обмякли, и ему пришлось прислониться к стене, Он только наделся, что ему удалось это сделать в спокойной и несколько даже небрежной манере. Когда-то, когда он только начал служить в храме в качестве алтарного служки, ему стало дурно после того, как он простоял полчаса на коленях. И теперь у него так же звенело в ушах. Нет, нет, держись. Будь настороже.

– Кто же эти «мы», о ком вы говорите? – спросил Майк, сам удивляясь тому, как уверенно звучит его голос. – Несколько вонючих трупов и колокол?

Белое лицо задвигалось.

– Майкл, Майкл…, – и священник сделал к нему один шаг.

Майк резко глянул налево и увидел, как какое-то существо, примерно такого же роста как Солдат, стало подкрадываться через лужайку к окну Мемо.

– Эй, отзовите-ка его! – выкрикнул Майк и выхватил из кармана водяной пистолет.

Отец Каванаг медленно улыбнулся и щелкнул пальцами. Солдат мгновенно остановился там же, где стоял, под большим липовым деревом, футах в тридцати от них. Улыбка на лице священника становилась все шире и шире, уже обнажился весь ряд страшных зубов, вплоть до коренных, казалось, что лицо сейчас просто распадется на две половины, будто оно на шарнирах. Этот невозможно широкий рот все расползался и расползался, и Майк увидел, как появляется второй ряд зубов, потом еще один, и еще – бесконечные белые ряды появлялись из глотки.

Тело отца Каванага теперь уже не притворялось, что говорит, шевеля челюстями. Голос раздавался прямо из живота.

– Ты сейчас уступишь мне, маленький вонючий червяк, или мы вырежем тебе сердце из груди… Оторвем твои яйца, ублюдок,… Вырвем твои глаза из глазниц так же, как мы сделали это с твоим гнусным дружком…

– Дьюан, – прошептал Майк, чувствуя как останавливается у него дыхание. Затем в груди что-то разжалось и он начал дышать снова. Шея и живот болели от нервного напряжения. В тени лужайки, полускрытый ветвями липы, Солдат снова начал подползать к окну Мемо.