Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

Ранним утром 21 августа я поехал на аэродром, чтобы проводить Риббентропа. Позднее в газете «Volkische Beobachter» была опубликована наша общая фотография. Без сомнения, именно она породила рассказы о том, что я играл важную роль в переговорах, которые привели к подписанию русско-германского пакта. Сообщали даже, что спустя три дня, на корабле в Босфорском проливе, я встретился с русским послом в Турции, с которым будто бы обсуждал подробности новой дружбы, завязавшейся между странами. На самом же деле я возвратился в Стамбул, все еще уверенный, что все худшее осталось позади, и выразил турецкому правительству мнение, что новое соглашение будет способствовать мирному урегулированию германо-польских отношений.

Я был только далеким и скверно информированным свидетелем драматических событий последних дней августа. Подобно всем прочим, я связывал свои надежды с последним предложением Гитлера по решению проблемы коридора и даже не подозревал, что оно служило лишь прикрытием для давно и тщательно подготавливавшегося нападения. Фатальное решение было уже принято. Из надежных источников известно – Гитлер до самого последнего момента верил в то, что британские и французские угрозы есть не более чем блеф и что ему позволят единолично осуществить свое собственное решение польского вопроса. Что касается меня, то я был уверен – это нападение означает начало второго всемирного конфликта, и, когда Великобритания 3 сентября объявила войну, понял, что она приведет к конечному падению Германии.

Сказанное мной не есть мудрость, проявленная задним числом. Мой доверенный секретарь, фрейлейн Мария Розе, записала в то время в своем дневнике: «Я услышала по радио объявление о начале войны в посольстве в Анкаре, одновременно с самим послом и другими сотрудниками аппарата и потом прошла с герром фон Папеном в сад. Он был необычайно сильно взволнован и казался совершенно разбитым. Я никогда не видела его в таком состоянии, ни в худшие дни июня 1934 года, ни даже после убийства его друга Кеттелера. Я запомнила каждое произнесенное им слово: «Запомните мои слова – эта война станет самым страшным преступлением и величайшим безумием из всего, совершенного Гитлером и его кликой. Германия ни в коем случае не может выиграть войну. От нее не останется ничего, кроме развалин».

Сейчас я должен сам задать себе вопрос, который был поставлен передо мной шесть лет спустя в Нюрнберге: «Что я собирался предпринять?» Даже без документальных доказательств, которые стали доступны позднее, было ясно, что Гитлер спровоцировал войну и вверг Германию в неслыханную катастрофу. Казалось, у меня есть три варианта поведения. Я мог обратиться ко всему миру с горячим протестом, который указал бы на внутреннее моральное ослабление Германии. Для этого мне пришлось бы не возвращаться в Германию и просить убежища в Турции. К тому же такой ход казался бессмысленным. Война показала, что даже самые горячие патриоты, став эмигрантами, оказывались не в состоянии добиться каких бы то ни было результатов для приближения окончания войны и восстановления мира. Я также мог выйти в отставку. Это означало бы для меня необходимость надеть мундир и принять командование полком. Третья возможность состояла в том, чтобы остаться на своем посту в Анкаре, что, казалось, предлагало лучшие шансы на предотвращение грядущей катастрофы. Ответить на вопрос, в каком качестве я могу принести больше пользы – как полковник или как посол, – было очень просто. Анкара являлась ключевым постом для всякого, кто хотел попытаться ограничить конфликт. Я решил оставаться на месте и тем самым подверг себя значительно большим опасностям, чем те, с которыми я мог бы столкнуться, став эмигрантом.

Глава 25

Роковое решение Гитлера

Война меняет нашу жизнь. – Нейтралитет России и Турции. – Балканский пакт. – Усилия включить в него Болгарию. – Голландское посредничество в конфликте. – Формула мира. – Мой конфликт с Риббентропом в Берлине. – Беседа с Вицлебеном. – Гитлер и Вестфальский мирный договор. – Предложение королевы Вильгельмины отвергнуто. – Крах мирного наступления. – Беседа с царем Борисом. – Меморандум для Гитлера. – Оккупация Дании и Норвегии. – Вступление Италии в войну. – Беспокойство турок. – Отсутствие у Турции современного оружия. – Британская и германская политика. – Еще одна встреча с Гитлером. – Его гневная реакция на поведение Великобритании. – Последний призыв к его здравому смыслу. – Выступление в рейхстаге и реакция на него. – Доклад месье Массильи. – Нападение Италии на Грецию. – Обязательства Турции. – Я успокаиваю президента Инёню. – Берлин. – Визит Молотова. – Россия и Дарданеллы. – Сфера влияния на Балканах. – Операция «Барбаросса»

Война, развязанная Гитлером, в один момент изменила весь строй нашей жизни. Мы оказались в одном городе с нашими новыми врагами, а поскольку в Анкаре есть всего одна главная улица, проспект Джанкайя, то мы были вынуждены при многочисленных невольных встречах притворяться, что не замечаем друг друга. Из этого правила было только одно исключение. Британский посол сэр Хью Натчбулл-Хаджессен приподнимал шляпу всякий раз, когда видел мою жену или меня. Я находил в его вежливом жесте посреди ежедневного напряжения приятное разнообразие и, естественно, отвечал на приветствие.

Число дипломатов нейтральных государств было ограниченно, к тому же большинство из них, хотя и вели себя при личных встречах весьма любезно, не могли тратить много времени на представителя гитлеровской Германии. Мне приходилось в последующие годы часто беседовать со швейцарским посланником месье Ларди, который служил мне очень полезным каналом для передачи своих взглядов британскому послу. Его собственные симпатии были всецело на стороне наших противников, но он был столь честным и прямым человеком, что в 1944 году, когда дипломатические отношения между Германией и Турцией были разорваны, я без колебаний попросил его взять на себя представительство наших интересов. Его неудачи в этом качестве объяснялись, вероятно, пристрастием к бюрократической стороне дела. Самым приятным представителем нейтральных государств в первые месяцы моей работы был голландский уполномоченный, исследователь и дипломат Филипс Христиан Виссер. Я часто беседовал с ним, а позднее мы вместе работали над планом восстановления мира.

Пока польская кампания развивалась ожидаемым образом, германский посол в Москве граф Шуленбург 2 сентября прислал доклад, касавшийся русских переговоров с турками, направленных на обеспечение турецкого нейтралитета. По моей просьбе этот шаг был предложен Москве Риббентропом, поскольку мне казалось необходимым, чтобы в целях ограничения масштабов конфликта возможно большее количество государств оставались нейтральными. Великобритания старалась убедить румын оказать полякам военную помощь, и этим попыткам можно было противопоставить только наши усилия по сохранению нейтралитета Турции, чтобы таким образом перекрыть Дарданеллы для транспортировки военных грузов в соответствии с договором Монтрё[171].