Белый камень Эрдени - Аркадий Стругацкий

Мы стояли возле «пещеры» — так называли мы между собой нашу Станцию, потому что она была построена в бывшей пещере, которую пришлось значительно расширить. Стояли, задрав головы к небу. Микрообъект был уже настолько низко, что Входной Экран не брал его, и мы использовали допотопные оптические дальномеры. Мы с женой первые увидели поблескивающую точку прямо над нами. Все наперебой стали высказывать предположения, что бы это могло быть. Но фантазировать пришлось недолго — вскоре микрообъект уже плавно покачивался над поверхностью воды на маленьком парашюте. Стропы тянулись к сетчатому мешочку — там лежало Что-то, напоминавшее сплющенное яйцо, гладкое и белое, как полированная кость.

Глядя, как Что-то медленно приближается к воде, я сказал, ни к кому не обращаясь, что надо бы срочно подплыть, чтобы не дать утонуть. Главный, тоже как бы разговаривая с пространством, сказал, что торопливость здесь неуместна, а уместны осторожность и выдержка. Я сказал, что потомки нам не простят, если е микрообъектом что-нибудь случится. Главный ответил, что те, кто его запускал, знали о существовании атмосферы, — он показал на парашютик, — а следовательно знали и о существовании воды, и поэтому вода ему не страшна. Я сказал, что, возможно, это и так, но все-таки проще взять его сейчас, подставив руку, чем потом нырять на сто метров под воду и шарить там между камней. Ведь все равно придется его брать.

«Мы не имеем права своевольничать», — все более раздражаясь, сказал Главный. Я возразил, что Инструкция не запрещает входить в физические контакты с космическими объектами. «Да, — сказал он, — Инструкция не запрещает». Спорить с ним было бесполезно. У него принцип: делай то, что поощряется, и не делай того, что не запрещается.

В этот момент раздался металлический щелчок, и один из четырех строп, на которых держалось Что-то, автоматически отстегнулся. До поверхности воды оставалось несколько метров. Я знал, что если я сейчас брошусь в воду, то успею доплыть, но я знал и другое: Главный нажмет в свом гермошлеме специальную кнопочку, Автомат Станции навсегда отключит меня от работы, и я вынужден буду снова уйти в город, откуда мы с женой вырвались с таким трудом.

— А вы как считаете? — обратился я к его жене.

Она не сводила глаз с микрообъекта. Я думал, что она не раслышала, но она вдруг повернула ко мне строгое свое лицо и быстро сказала:

— Я бы на вашем месте не спрашивала!

Главный с удивлением взглянул на нее и покачал головой. Старик странно улыбнулся и, подняв к небу палец, изрек:

— «Ваша душа очистится, если вы познаете истину». Жена незаметно кивнула мне, и я бросился в озеро.

— Запрещаю! — закричал Главный, и я услышал, как он плюхнулся в воду вслед за мной.

Я плыл, поглядывая через плечо за преследователем.

Главный быстро нагонял меня — сказывалась его натренированность. Я напряг все силы. Микрообъект висел уже почти над головой. Когда я подплыл к нему, отстегнулся второй строп, и Что-то сильно наклонилось, готовое выскользнуть из сетчатого мешочка. Я дотянулся, ощутил его холодную твердую поверхность, но Главный ударил меня по руке, схватил за горло. В глазах потемнело, но внезапно пальцы его разжались, и он, рыча от бессильной ярости и размахивая руками, заскользил к берегу. Сквозь туман, плавающий перед глазами, я увидел, как Старик, сидя верхом, вовсю погонял коня. От него в воду тянулась длинная веревка…

Тут возле моего лица раздался всплеск, и Что-то скользнуло под воду. Я нырнул и едва коснулся его пальцами, как тотчас же ощутил сильный рывок…

…Я понял, что веревка, которой я был связан с плотом, зацепилась за бревно. А когда вынырнул, был оглушен грохотом и воем. Над озером висела полная луна, все вокруг странно дрожало. Я посмотрел на берег — там должен гореть фонарик Ирины… Вдруг кто-то возник из темноты, схватил своими лапами гофрированные трубки акваланга и пережал их, скалясь от дьявольского смеха. Подача кислорода прекратилась, аварийный клапан, видимо, тоже был пережат, — задыхаясь, я сорвал с пояса веревку и накинул петлю на голову страшилища. Он отпустил меня и, рыча, заскользил к берегу. Мне некогда было разбираться с веревкой, которая застряла где-то между бревен, — я дернул ее что было сил, вырвал и тотчас нырнул.

Я погружался все глубже. Фонаря, укрепленного на маске акваланга, было недостаточно, я включил запасной фонарик. Звук продолжался. Пеленгатор указывал направление: вертикально вниз, на дно озера. Я торопился. Времени оставалось не так уж много, да и начинала сказываться холодная вода, хотя я и был в белье, смоченном постным маслом.

Внезапно стрелка пеленгатора задергалась, заметалась из стороны в сторону, как бешеная. До меня донесся приглушенный грохот, вой, скрежет. Мягкая, но сильная волна ударила снизу в лицо, в грудь, швырнула, закрутила и понесла в чудовищную воронку. Грохот нарастал — звука, который исходил от источника, почти не было слышно.

Теперь меня уже не крутило, а несло, как щепку, вниз, на дно. Свет фонарика отражался от слоев воды, дробился, и я мало что мог видеть. Мимо мелькнул черный рваный край, и на расстоянии вытянутой руки заскользила вверх каменная стена с причудливо изогнутой поверхностью. Такая же стена проносилась с другой стороны. Я понял: дно озера раскололось и меня засосало в трещину.

Постепенно скорость потока уменьшилась, и я плавно опустился на глыбу, застрявшую между стен. Где-то вдали свистел и ревел поток — здесь же было спокойно. Я направил пучок света под ноги и вскрикнул от удивления: в выемке между глыбой и стеной блестело Что-то, напоминавшее сплющенное яйцо, гладкое и белое, как полированная кость. Я взял Что-то в руки, и тотчас странное, чудное ощущение овладело мною: будто я раздробился на множество других «я», в каждом из которых как бы присутствовал тот «я», у которого в руках было Что-то. Будто я окунулся в бассейн, кишащий точно такими же телами, как и я, причем каждое другое тело было тоже моим. Я засмеялся, руки мои затряслись, и от белого, гладкого, напоминавшего сплющенное яйцо, пошел тот самый звук, который исходил от озера, только этот был тихий и мелодичный. Изумленный, я застыл, глядя вытаращенными глазами на то, что было у меня в руках, — звук прекратился. Я снова потряс руками — звук пошел опять. Тогда я как сумасшедший стал встряхивать Что-то, забыв обо всем на свете. И чем дольше я тряс, тем больше терял ощущение самого себя и все больше как бы уходил куда-то, растворялся во времени, переходя из одной телесной оболочки в другую. И вот я увидел, или. точнее, охватил мысленно, все, что было раньше со мной, что есть теперь и что будет в будущем. Я понял, что сквозь века в разных телесных оболочках передается одна и та же человеческая суть — моя! Я был Умник, Янис Клаускис и Оператор Станции Контроля Космических Объектов одновременно — я жил сразу во всех них или все они частично состояли из меня. Я понял, что я вечен! Вечна моя суть!