Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что же нам делать? — спросил Фуэнтес. — Это слишком серьезное знание.
Кристина пожала плечами.
— Оказавшись в гуще битвы, всегда надо выбирать сторону, вам этот выбор предоставлен. Возвращайтесь в свои страны и расскажите правду своим гражданам. Уберегите их от этой невидимой напасти или служите системе. Выбор всегда за вами, я лишь рассказала вам правду. Ту, которую узнала сама, а правда способствует лишь прозрению, но не счастью.
— Приходится верить, — смущенно сказал Горчаков, — хотя признаюсь вам честно, что лучше считать это страшной сказкой.
— Я не знаю, во что верить, — честно сказал Фуэнтес, — но знаю, что слишком долго отдавал всё, чтобы в моей Европе царила подлинная демократия. Я не могу отдать её так легко!
Кристина улыбнулась. Кажется, скоро она сможет создать свой повстанческий союз. Как интересно поворачивается колесо жизни.
— И не надо, — сказала она, — живите как жили, работайте как работали и делайте то… о чем нельзя сказать открыто, но можно делать тайно, помня о правде, которую вы все здесь услышали.
— Но что делать с этой правдой? — спросил Фуэнтес. — Ведь на то, о чём вы сказали, бог знает сколько лет потребуется.
Кристина пожала плечами.
— С правдой ничего нельзя сделать, — сказала она, — правду можно только хранить в своем сердце, и однажды к вам придут люди, которым будет нужна эта правда.
* * *
Некоторое время спустя она стояла посреди широкого поля в колосьях неубранной пшеницы. Алин заканчивала латать конвертоплан. К Кристине неслышно подошел Верховский.
— Думаете, она сумела уцелеть? — спросил он. — Она ведь пожертвовала собой, чтобы мы сумели уйти. Я никогда по-настоящему не был способен на это.
Кристина про себя усмехнулась. Ксения прямо-таки очаровала Верховского, любопытный фокус судьбы. Возможно, в иной ситуации… ну да что об этом.
— Думаю, что Ксения Игоревна справится с ситуацией, — сказала она, искренне надеясь на собственные слова, — она выбиралась не из таких переделок. Не казните себя, Александр Владимирович. Ведь способность признавать вину это не презренная слабость, а путь к гармонии с собой.
— Вы тоже удивительная, — сказал Верховский, — в вас нет ни капли цинизма. Я ведь тоже таким был когда-то.
— Ну какие мои годы, — засмеялась Кристина, — к тому же вы много не знаете о моей жизни. Возможно, лет через десять, пятнадцать я расскажу вам или вы сами узнаете. Но вы должны сами прожить эти десять лет. Сберечь себя. Живите той жизнью, которая вам дана судьбой. В этом и есть счастье.
Она коротко улыбнулась и отошла в сторону Штильхарта, который подавал Алин детали.
— Мы готовы лететь, — сказал он, вытирая руки.
— Отлично, — улыбнулась Левонова, — вы с Алин доставите раненых в Швейцарию. Думаю, там безопасно. Адмирал что-нибудь придумает.
— А ты? — спросила Авонамйелус. — Ты не полетишь с нами?
— Нет, — сказала Кристина, — нам нужно разделиться. Будьте уверены, что нас будут искать. Мы слишком много знаем, слишком много видели, а теперь и ты тоже.
Алин скривила физиономию.
— Ну, этим меня не устрашишь, — засмеялась она, — я же известна как крайне опасный субъект, отличающийся повышенной агрессивностью, забыли?
— Не удивлюсь, если в скором времени мне дадут похожую характеристику, — хмыкнула Кристина, — поэтому мне лучше затеряться где-нибудь в восточно-европейской глухомани, чем лететь в спокойные западные страны, где каждый на виду.
Штильхарт прищурился.
— Сейчас повсюду одно и то же, — сказал он, — возможно, ты права, в восточно-европейской глухомани лучше, чем где-то ещё, но ты это… не пропадай, мы вроде неплохая команда.
Кристина засмеялась.
— Не волнуйся, — ответила она, — захочу освежить воспоминания, я тебя обязательно найду. Даже быстрее, чем ты думаешь.
Алин встала между ними.
— Ну тогда я думаю, что вам позарез может понадобиться первоклассный боевой пилот, — с притворной серьезностью сказала девушка, — так что считайте, я тоже с вами.
Кристина улыбнулась своим мыслям. Дружба открывает нас настоящих. Она давно поняла эту истину.
* * *
Ночь ещё царила над Борисфеном, когда черный «Мерседес» заехал на парковку многоквартирного жилого комплекса. Удивительно, что здесь всё было черным. Небо, асфальт, машина и сам мужчина из автомобиля был черным, словно был соткан из чернильной тени. Хотя, возможно, это был только оптический обман случайного путника, рискнувшего в неспокойное время выйти из дому. Тем не менее света решительно не было никакого, только тусклый фонарь одиноко освещал угол улицы.
Мужчина вошел в подъезд, который представлял собой разительный контраст по сравнению с улицей. Богато украшенные стены, свет от множества светильников.
Не оглядываясь и ни с кем не заговаривая, мужчина быстро прошел к лифтам.
Несколько секунд спустя мужчина уже поднимался на лифте. Лифт был стеклянный и, поднимаясь на шестидесятый этаж, он прекрасно видел панораму города. Их города. Теперь это можно было сказать с определенной и холодной уверенностью.
Лифт затормозил на нужном этаже. Мужчина вышел. Дверь его квартиры была единственной на этаже. Он открыл её своим ключом и прошел внутрь, сразу в гостиную. Не раздеваясь, подошел к бару и налил себе виски. Потом резко развернулся и глаза его прищурились от непонятных эмоций. То ли удивления, то ли восхищения. Это было трудно понять.
Перед ним в кресле многоугольной формы, закинув ногу на ногу, сидела молодая девушка в джинсах, свитере и утеплённом жилете. Он узнал её.
— Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай сам, — холодно спросила девушка, — не правда ли, господин Соколовский?
Генерал сжал губы в усмешке и осторожно сел в кресло за стеклянным офисным столом.
— Если вы хотели произвести на меня впечатление своим эффектным появлением, то это у вас не получилось, Ксения Игоревна, — сказал он, — вас выдают ваши эмоции. Огонь ярости в глазах, чувство потерь. Не узнаю в вас прежнюю флегматичную особу. Надо полагать, вы уничтожили Охотницу, иначе вас бы не было. Я с удовольствием выслушаю ваш подробнейший рассказ.
Ксения не мигала.
— Боюсь, мой рассказ будет касаться птицы поважней, — начала девушка, — мне известно, что всё, что здесь происходит, это ваших рук дело. Вы отдали приказ убить Катю Кирсанову, вы спровоцировали протесты, чтобы потом их разогнать. Вы стоите за всем этим. И я это могу доказать.
Соколовский театрально поморщился.
— Давайте не будем устраивать сцену из второсортных детективов, — сказал он, — сейчас будете как из сундука вываливать ваши логические соображения, «это сделали вы», «вы это сделали так-то и так», «я поняла, что», — генерал поморщился, — согласитесь, что это, право, скучно,
