Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

Все, даже Фрэнк, дружно закивали, но, похоже, не хотели рассуждать на эту тему. Все они явно устали, но ей ничуть не жаль, что она поддалась порыву и заглянула к ним. Кое-какие чувства едва ли не отмерли, надо сызнова им учиться, и можно недурно поупражняться на дядюшках. Вот почему плохо, когда ты остров; забываешь, что и за пределами твоих берегов что-то происходит.

— А что это — Дездемона? — спросил Фрэнк из темного угла, куда, по своему обыкновению, забился.

Джастина пустилась в красочные описания, насладилась их ужасом, когда они узнали, что на каждом спектакле ее станут душить, и вспомнила, до чего они, должно быть, устали, только через полчаса, когда Пэтси зевнул.

— Мне пора. — Она отставила пустой стакан. Второго ей не предлагали, очевидно, дамам больше одной порции пива не положено. — Спасибо, что слушали мою болтовню.

Желая Бобу спокойной ночи, она его поцеловала, отчего он порядком удивился и смутился; Джек попятился, но был с легкостью пойман, а Хьюги принял такой знак внимания с превеликим удовольствием. Джиме багрово покраснел, но стерпел кротко. Пэтси она не только поцеловала на прощанье, но и крепко обняла, он ведь и сам немножко остров. Фрэнк, пытаясь избежать поцелуя, круто отвернулся; но когда Джастина его обняла, ей почудился приглушенный отзвук, словно шевельнулось в нем потаенное волнение, какого у других не было и в помине. Бедный Фрэнк, ну почему он такой?

Выйдя от них, она на мгновенье прислонилась к стене. Лион ее любит. Но когда она попыталась ему позвонить, телефонистка сказала — абонент выехал в Бонн.

Неважно. Пожалуй, так даже лучше — подождать до Лондона и уже там с ним встретиться. Извиниться по почте, покаянным письмом, и пригласить вместе поужинать, когда он в следующий раз попадет в Англию. Еще очень многое неясно в Лионе, но одно можно сказать наверняка: он придет, потому что совершенно чужд злопамятства. А так как он стал большим специалистом по иностранным делам, то в Англию наезжает постоянно.

— Поживем — увидим, милый друг, — сказала она, глядя в зеркало, где вместо собственного отражения ей виделось лицо Лиона. — Не будь я Джастина О'Нил, если я не сделаю Англию важнейшим из всех твоих иностранных дел.

Ей не приходило в голову, что Лион как раз и задался целью сменить ей фамилию. У нее сложились свои привычки, свой образ жизни, в котором не было места замужеству. Она не догадывалась, что Лион хочет сделать из нее Джастину Хартгейм. Только без конца вспоминала тот его поцелуй и мечтала вновь испытать такое.

Предстоит еще сказать Дэну, что она не может поехать с ним в Грецию, но это не страшно. Дэн поймет, он всегда все понимает. Вот только едва ли она скажет ему все причины, которые мешают ей поехать. Он наверняка прочтет ей самую суровую проповедь, а она, при всей своей любви к брату, просто не может ничего такого выслушивать. Он хочет, чтобы она вышла за Лиона замуж, и, если сказать, что у нее совсем другие планы, увезет ее в Грецию, хотя бы и силой. Чего Дэн не услышит, из-за того и огорчаться не станет.

"Милый Ливень, — говорилось в записке, — простите, что я в тот вечер удрала, как ошалелая, сама не знаю, что на меня нашло. Наверно, издергалась, уж очень трудный выдался день. Пожалуйста, извините, я себя показала совершенной балдой. Мне совестно, что я подняла столько шуму из-за пустяка. Подозреваю, что и вы в тот день были не в себе, отсюда признание в любви и прочее. Так вот, вы меня простите, и я вас тоже прощаю. Пожалуйста, останемся друзьями. Даже думать не могу, чтобы нам с вами рассориться. Когда будете в Лондоне, приходите ко мне ужинать, и мы заключим самый настоящий мирный договор».

Подпись, как всегда, просто «Джастина». Никаких нежных слов — они у нее не в обычае. Сдвинув брови, Лион вчитывался в бесхитростные небрежные строки, словно пытался сквозь них разглядеть, что было у нее на уме, когда она их писала. Безусловно, это — предложение дружбы, но только ли? А что еще? Со вздохом он поневоле себе признался — всего вероятней, почти ничего. Он отчаянно ее напугал; она хочет сохранить его дружбу, стало быть, он немало для нее значит, но очень, очень сомнительно, чтобы она по-настоящему понимала, что у нее к нему за чувство. Ведь теперь она уже знает: он ее любит; если б она в себе разобралась, поняла, что и сама его любит, она бы так прямо и написала. Однако почему же она не поехала с Дэном в Грецию, а вернулась в Лондон? Не надо бы обманываться надеждой, что это из-за него… но, наперекор опасениям, надежда становилась все радужней, настроение настолько поднялось, что Лион вызвал секретаршу. Десять утра по Гринвичу, в этот час всего вернее можно застать Джастину дома.

— Соедините меня с лондонской квартирой мисс О'Нил, — распорядился он и несколько секунд ждал, брови сошлись над переносьем в одну резкую черту.

— Ливень! — В голосе Джастины откровенная радость. — Получили мое письмо?

— Только что. Чуть помолчала, спросила:

— И вы скоро придете поужинать со мной? — Я буду в Англии в ближайшую пятницу и в субботу. Даю вам слишком короткий срок?

— Нет, если вас устраивает субботний вечер. Пятница отпадает, я репетирую Дездемону.

— Дездемону?

— Ну да, вы же ничего не знаете! Клайд написал мне в Рим и предложил сыграть. В роли Отелло Марк Симпсон, ставит сам Клайд. Чудесно, правда? Я первым же самолетом вернулась в Лондон.

Он прикрыл глаза рукой — спасибо, секретарша у себя, в приемной перед его кабинетом, и не видит его лица.

— Джастина, herzchen, это просто замечательная новость. — Он постарался, чтобы голос его прозвучал восторженно. — А я удивлялся, что привело вас обратно в Лондон.

— Ну, Дэн все понял, — беззаботно сказала Джастина, — я думаю, он даже рад побыть один. Он сочинил какую-то басню, будто я ему нужна, потому что стану шпынять его и заставлю съездить домой, но, по-моему, просто он боится, вдруг я подумаю, что теперь, когда он стал священником, я ему ни к чему.

— Очень может быть, — вежливо согласился Лион.

— Так, значит, в субботу вечером, — сказала Джастина, — Давайте к шести, тогда мы на досуге с помощью бутылочки-другой обсудим статьи мирного договора, а когда придем к соглашению, я вас накормлю. Решено?

— Да, конечно. До свиданья, herzchen.

Она дала отбой, и все оборвалось; с минуту Лион сидел с трубкой в руке, потом, пожав плечами, положил ее на рычаг. Черт ее побери, эту Джастину! Она начинает мешать ему работать.

Она мешала ему работать и в следующие несколько дней, хотя едва ли кто-нибудь это замечал. А в субботу вечером, вскоре после шести, он явился к ней домой, как всегда, с пустыми руками — не так-то просто ей что-нибудь подарить. К цветам она равнодушна, конфет не ест, а подарок поценней небрежно закинет куда-нибудь в угол и забудет про него. Похоже, она дорожит только подарками Дэна.