Многорукий бог Далайна. Свет в окошке - Святослав Логинов

Оставалось выбрать путь. В агонизирующую страну добрых братьев идти не хотелось, у вана тоже все было знакомо до омерзения. Умел бы ходить по аварам, ушел бы вслед за Мозолистой Пяткой. Бесконечно мала вселенная по сравнению с миром человека. Тесно и некуда идти.

Шооран выбрал край вана. Чтобы попасть туда ему пришлось несколько раз пересекать область старейшин, сбивая со следа тех, кто захотел бы угадать выбор илбэча. Разбросав в течение трех дней пять островов, Шооран поздним вечером, когда охрана убралась с мокрого ближе к лагерю каторжников, перешел на соседний материк и удалился от перешейка на безопасное расстояние. Никакой охраны он не встретил, решив, что перехитрил сторожей, не ожидавших, что илбэч в один день и поставит оройхон, и уйдет из страны.

Истекали дни плохого, неурожайного года. Как и предвидел Моэртал, последний месяц оказался голодным. Ручьи пересохли, бовэры беспомощно хлопали короткими лапами по камню и недовольно разевали пустые пасти. Хлебная трава на полях скукожилась и пожелтела. Скупо текущей из расщелин воды едва хватало на питье. На мокром вновь появился народ. Это были не изгои, а добропорядочные земледельцы, которых неурожай погнал за чавгой. Страшно подумать, что было бы, случись такое в те времена, когда оройхоны были перенаселены.

Все ждали мягмара и новой воды.

В положенный час далайн вскипел, покрывшись пеной и щедро кидая свои дары пришедшим людям. Шооран к тому времени был на центральном мысе. Там они с Ай и провели весь мягмар, занимаясь привычным ремеслом: охотой и разборкой завалов. Жаль, что никто пока не соглашался менять кожу и кость на хлеб.

Едва опали пенные тэсэги, мокрый край опустел. Женщины круглые сутки заготавливали наыс, мужчины правили инструмент и караулили урожай. Шооран и Ай остались на берегу одни. Через неделю-другую, когда схлынет грибная страда, здесь снова появятся люди, а пока можно работать безбоязненно.

За четыре дня Шооран поставил девять оройхонов, а потом, уступая уговорам Ай, ушел на запад, в землю изгоев. Ему и самому хотелось узнать, как там обстоят дела, а может быть и помочь знакомым, которые еще оставались в тех местах. Хотя, чем он мог помочь? Только строить землю, как и всюду. А потом снова идти вокруг сужающегося далайна. И снова строить, и идти дальше, не зная, куда приведет его кружение на месте.

Со времен великой битвы за алдан-тэсэг не было у бессмертного Ёроол-Гуя большей мечты, чем поймать и пожрать илбэча Вана. Но когда бы ни выныривал Многорукий из мутных волн, Ван был наготове и успевал уйти от жадных рук, перепрыгнув через неприступный для владыки далайна поребрик. И однажды, устав от бесплодной погони, Ёроол-Гуй сказал:

— Зачем ты убегаешь от меня, илбэч Ван? Разве ты не видишь, что победа все равно останется за мной? Ведь я вечен, а ты скоро умрешь. Зато в моих руках смерть будет быстрой и не такой мучительной, как от старости и болезней.

— Может быть ты и прав, — возразил Ван, — но я пока не собираюсь умирать. И вообще, я не хочу, чтобы ты меня ел.

— Тогда давай заключим договор, — предложил Ёроол-Гуй. — Что бы ты хотел получить в обмен на то, что позволишь себя сожрать?

— Ты полагаешь, такая вещь есть? — воскликнул удивленный Ван.

— Конечно, — подтвердил Многорукий. — Надо только вспомнить, что ты хочешь сильнее, чем прожить до конца свою бесконечно короткую жизнь.

— Что же, — воскликнул Ван. — Я согласен. Я всегда хотел знать, правда ли, что у далайна нет дна?

— Конечно, нет, — сказал Ёроол-Гуй. — Я свидетельствую тебе об этом.

— Нет, так дело не пойдет. Сплавай и узнай, правда ли там нет дна, а если его нет, то что там есть?

— И тогда ты сам пойдешь в мою пасть?

— Да. Клянусь!

И Ёроол-Гуй нырнул, думая про себя:

«Если старик вырыл бездонный далайн, что мне стоит проплыть его из конца в конец?»

Месяц Ёроол-Гуй не появлялся у берега, а когда приплыл, то сказал Вану:

— У далайна нет дна. Я нырнул так глубоко, что догнал камень, брошенный мне в жертву самым первым человеком в самый первый день далайна. Камень все еще падает в бездну.

И Ёроол-Гуй разинул свой самый большой рот.

Но Ван проворно отскочил за поребрик и сказал:

— А может быть, дно находится еще ниже? Ведь камень не кончил падать, и глубина далайна не иссякла. Ты не смог доказать, что у далайна нет дна. Ступай и нырни как следует.

Разметав горы влаги, Ёроол-Гуй упал в глубину, и его не было год. Но по исходе года он вынырнул и позвал илбэча.

— У далайна нет дна! — возгласил он. — Я нырнул так глубоко, что влага там сгустилась как плотное тело. Когда камень достигнет тех глубин, он повиснет, не в силах падать дальше.

— Так может быть, это и было дно? — спросил Ван.

— Нет! — объявил бог далайна. — Камень не сможет падать дальше, но я поплыл сквозь эту густую влагу и спускался еще двенадцать недель, но не видел никакого дна.

— Я думаю, ты просто его не достиг, — сказал Ван. — Ведь глубина далайна не иссякла.

— Что же мне, так и плавать взад-вперед, кружа словно подбитая тукка? — вскричал Ёроол-Гуй. — Найти можно только то, что есть, а если дна нет, как я докажу тебе это?

— Ты должен проплыть всю бездну далайна, — сказал Ван.

— Но ведь у него нет конца! Чтобы проплыть его, потребны бессчетные века! За это время ты успеешь умереть своей смертью. Только вечность еще глупее дурной бесконечности. О них славно думать, сидя на алдан-тэсэге, но нырять в угоду тебе я больше не стану!

— В таком случае, тебе не придется меня съесть, — сказал Ван, спрыгнул с поребрика и ушел на дальние оройхоны, насвистывая песню и сбивая пыльцу с метелок цветущего хохиура.

Глава 11

Наступил странный год.

Никогда прежде Шооран не строил так много и не жил так пусто. Когда он создавал свою страну, он знал, чего хочет достичь. Кроме того, в те времена создание оройхона представлялось новым и трудным делом, и если в какой-то день он ставил два оройхона, то потом приходилось долго отдыхать. Теперь и три оройхона не казались сложными, но не ставить же себе ближайшей целью застроить весь далайн?.. Конечно, задача выполнима, но пока за десять лет он не решил ее и наполовину.

В детстве и потом, потеряв Яавдай, он подолгу жил отшельником, но так происходило оттого, что людей не было рядом. Теперь вокруг были толпы народу, но он оставался один. Бессловесная Ай заменяла ему все человечество. Хотя на одиночество Шооран не жаловался: может быть, просто привык или боялся потерять единственное близкое существо. Со времени освобождения из тюрьмы Шооран ни разу не взглянул ни на одну женщину. Те ночи, когда не надо было спешить к далайну, он проводил рядом с Ай, и иногда, проснувшись среди ночи, прислушивался в темноте к дыханию уродливого бесполого существа и с нежностью думал, что вопреки всем проклятиям, он не одинок.