Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах - Антология

Взвилась Европа, верою горда,

И как потоп, чей ток неодолим,

Нахлынула на Иерусалим.

Был покорён воинственной гурьбой

В Аравии народец кочевой.

Знал тропы хитроумный тот народ,

Знал, где источник, где трава растёт,

И лучше, чем любой христианин,

Умел он одурачить сарацин.

Но схлынуло безумье с христиан,

Они ушли из левантийских стран,

И тот народ вступил на путь мытарств,

Бежав от гнева сопредельных царств.

Вот здесь они. — Но веруй тем словам,

Что с неба слышал древний Авраам:

«С рожденья презираемы они,

Враждуют со всем светом искони».

И так они блуждают без преград,

Как их отцы немало лет назад

В Аравии. Для них простор земной —

Кочевье без пределов, край родной,

И что им попадётся на пути,

Они с собой стремятся унести.

Чудна их летопись, но в этот час

Взгляни на них — не кончен мой рассказ.

Перевод А. Серебренникова

Прощанье старика с его домишком

Тебя, мой милый ветхий дом,

Где кровля плоская, худая,

С трубой, поросшей щавелём, —

Любя, благословлю всегда я.

В твоих стенах я поседел

Под этой балкой долговечной;

У твоего огня сидел

Не раз слепой или увечный.

С малюткой путница бредёт —

Для всех бедняг, лишенных дома,

Открыта дверь ночь напролёт,

Найдется здесь постель больному.

Пасутся овцы по весне,

Почто не знаю я тревоги? —

Богатый зла не ищет мне,

Благословит меня убогий.

Какой ни ждёт меня уют,

С тобой прощусь не без печали:

Здесь мил у очага закут,

Другой такой найду едва ли.

Тут я сидел в кругу детей,

С женою доброй и исправной,

Над прялкой пела без затей

Она мотив простой и славный.

Был праздник — всякая еда,

Псалом вечерний — утешенье,

Покой в ночи и мир всегда,

Любовь и радость — без смущенья.

Как не скорбеть — душа болит, —

Штормами битое жилище?

Твоих простецких балок вид

По мне — лепнины всякой чище.

Просядет кровля, дрогнешь ты,

Очаг застынет, как могила!

Лишится вскоре теплоты

И сердце, что здесь бодрым было.

Хотел в тебе найти покой

До смерти, не ища замены;

Уйти лишь в дом последний свой,

Где зелен дёрн и тесны стены.

Прощай же, дом и мой родник,

Двор с бузиной и блеклой ивой,

На краткий час к сюда приник,

Но места не найду счастливей!

Перевод Е. Кистеровой

Ведьма из Файфа

«Во дела! чудеса! — девка мчит в небеса!

Взмыла ввысь — лишь тонзурой1 сверкнула!» Так что ж?

Я за ней, налегке, на мышастом коньке

Поспешаю-спешу — не уйдешь!

Вижу — Воз[51] золотой; стукну в грядку слегка

(Тпру, конек! — эх, подуздок хорош!)

Да Медведицу-ночь ухвачу за бока.

Поспешаю-спешу — не уйдешь!

Мчи же прочь, наугад — там, у розовых врат,

Гимн заре золотой пропоешь.

Вдосталь конь мой напьется, и сызнова в путь:

Поспешаю-спешу — не уйдешь!

Мчи же, мчи! Пусть бушуют над Файфом ветра,

Зыблют небо, что на́ поле рожь.

Что кручины поэту! Как ты ни быстра —

Поспешаю-спешу, не уйдешь!

Перевод Г. Велигорского

Ведьмино заклятье

Ты устал, устал, устал,

Ты устал, устал идти,

Дух, услышь меня, любезный,

Пред зарею навести.

Мне слышен шепот от холма,

В тумане виснет злая тьма,

В лесах беседа мне слышна,

Кровава ведьмина луна.

Зияет средь небес провал,

Нагой в нем великан восстал —

Как головня, пылает взор,

В деснице меч его остёр.

Нечисто здесь. Моей волшбой

Ад с небом бьются меж собой —

Всю ночь сраженье им вести,

Все духи сбилися с пути.

В багровых каплях быть луне,

Что бродит в полуночном дне,

И кровью ангельской заря

Зардеет, в небесах горя.

Свое я знаю ремесло —

Творю добро, творю и зло;

Нашлю я боль, приворожу

Иль хуже — совесть разбужу!

Еще заклятие — и тут

Придет иль дух, иль Божий люд.

Из моря, ветра иль земли

Явись, Гил-Мулес[52], и внемли!

Князь ветра, спишь ты или бдишь,

Своих коней ко мне помчишь,

Ракету неба, яркий взрыв,

Дракона света упредив.

Мчи над Медведицей, над Псом,

Над радугой сквозь град и гром,

Над океаном, над горой

Ко мне — ко мне — ко мне домой!

Нашлю безумье иль беду,

Стрелою сердце я найду,

Нашлю тоску, приворожу

Иль хуже — совесть разбужу!

Перевод А. Серебренникова

Joseph Cottle (1770–1853)

The Spirit

Founded on fact

“Now which is the road across the common,

Good woman! in pity declare;

No path can I trace, for the evening is dark,

And I fear me, before the far turnpike I mark,

Some grim-visaged Ghost will appear”.

“The Ghost never walks till the clock strikes twelve

And this is the first of the night”,

Cried the woman. “Now why dost thou look at me so?

And why do thine eye-balls so fearfully glow?

Good stranger, forbear thy affright.