Эра 2. Новое поколение - Кирилл Панюшкин

Два метательных ножа на плечи, они же использовались как оружие ближнего боя. Пять связок патронов для зарядки револьвера. Пять магазинов от дробовика. Пять обойм от автомата. Прилагался и пояс с пятью гранатами. Две осколочные. Две светошумовые и одна дымовая вместе с слезоточивым газом. Внимательно осмотрел снаряжение. Следом забрался в шкаф. Достал два наруча, сшитых с перчатками-кастетами. Выполнено это было из твёрдой кожи. На поверхности наруча – толстые стальные пластины. Шипованные. Кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Поверх покрыты стальными пластинами. Небольшие затупленные шипы для большего причинения вреда здоровью.

– Вроде всё, что нужно.

Наткнулся на три пустых небольших кармана и один побольше. Фейт тем временем с интересом наблюдала за своим мужем.

– Оч. хорошо. Пиво. Сигары. Фейт, будь…

Молодая женщина поняла без слов, что нужно делать. Молнией оказалась около холодильника и достала две банки пива.

– «Старый пилот» или «Три космонавта»?

– И то, и то.

– Лови! – крикнула она на радостях. Бросила две банки.

Ловкое движение – и обе банки оказались в руках. «Космонавты» отправились в разгрузку, а «Пилот» остался на кровати. В армейском темпе разгрузка, жилет и наручи оказались на Логане. Фейт, ловко подскочив за спину, помогла одеть его. Словно готовила рыцаря к отправке на войну. Немного погодя посмотрела на мужа влюблёнными глазами. Кейдж сдержанно улыбнулся и посмотрел таким же скупым, но влюблённым взглядом. Не удержавшись, страстно поцеловал и прижал к себе. Однако, не позволяя разыграться молодецкому ветру страсти, отодвинул от себя жену и начал заниматься своими делами. Снарядил оружие и убирал его на свои места. Дробовик занял место на левом плече. На правом повис автомат. На правом бедре расположилась кобура с револьвером.

– Возвращайся скорее, мой герой, – мило и романтично произнесла Фейт.

– Жена, тебе сколько лет?

– Двадцать шесть, а что?

– Романтики лет на пятнадцать.

– А может, я в душе такая. Семейство Окманаков издавна славится своей романтичностью. Я не исключение, – недовольно оправдалась Фейт. Края её глаз немного заблестели.

– Тогда в душе меня надо посадить по статье «развращение малолетних», – усмехнулся Кейдж. Жена учтиво, по-азиатски, улыбнулась, однако про себя подумала – умеешь в душу кучу наложить. Логан почувствовал это.

– Да ладно тебе. Ты что, расстроилась?

– Я в порядке, – настояла на своём Окманак.

– Фейт, твои азиатские сдержанность и упрямство со мной не пройдут. Ты же прекрасно знаешь, что я вижу тебя насквозь. То, что ты себя ведёшь так романтично, это даже хорошо. Я люблю и ценю в тебе искренность и нежность. Ты поддержка для меня. Вторая половинка и спутница жизни. Не дуйся, маленькая, а то лопнешь.

Кейдж говорил искренне, глядя ей в глаза. С усмешкой, но бесстрастной. В душе дул тёплый лёгкий ветер. Душа наполнилась радостью. А сердце светом. Душевные воды так и сияли в лучах радости. Немного погодя Фейт расслабилась, расплылась в искренней улыбке. Следом повисла на шее. Попыталась обнять, однако не вышло. Броня придавала Логану куда больший объём, чем он был на самом деле. Крепко поцеловала и произнесла с надеждой в голосе:

– Возвращайся скорее.

– Вернусь.

В очередной раз крепко обняв жену, вышел из комнаты. Попытался спокойно пройти мимо ужинающих, однако ничего не вышло. Снежана, подскочив из-за стола, подбежала к брату.

– Логан, а ты разве не останешься с нами? – немного расстроенно спросила девчонка.

– Нет, Снежок, не останусь. Работа не ждёт. – Присел на корточки, чтобы была возможность смотреть в глаза сестре.

– А почему? Ты голодный, наверное, – заботливо спросила Снежана.

– Плохих дядей надо наказывать. Я же в полиции работаю.

– Хотя бы сендвич возьми.

Логан мило улыбнулся:

– А давай.

Та быстрыми шагами убежала к столу и взяла два бутерброда. Вручила их брату.

– Спасибо. Я побегу. А то плохие дяди ждать не будут.

– Хорошо. – Девочка поцеловала его в щёку и пошла обратно на своё место. В душе Логана воцарилось небольшое поветрие радости. Свет пронизывал разум.

«То чувство, когда ощущаешь себя в семье. Ощущаешь, что тебя любят. Оч. хорошо. Ничего не скажешь».

Вышел во двор. Быстрыми шагами пошёл к гаражу, попутно прикусывая сендевич и запивая его пивом. Спустившись вниз, подошёл к одному из своих мотоциклов. Уселся. Романтично вздохнул – вспомнил молодость. Свою рок группу. Парней. Немного погодя завёл его. Стал настраивать небольшую магнитолу. Включил записи рок-н-ролла. Наслаждаясь музыкой, доел бутерброд. «Заправил» желудок последними каплями пива. Сбоку от сидения немного позади находилось некое подобие кобуры с четырёхствольным самодельным обрезом. Достал его и проверил. Самодельные патроны на месте. Заглянул в кофры, где томился стратегический запас боеприпасов, в том числе для дробовика.

Убедившись, что всё в порядке, плавно направил мотоцикл прочь из гаража. Выехал и поехал знакомым маршрутом в Портленд. Однако на первом же повороте свернул и поехал в объезд. Через некоторое время путь пролегал через бесконечные выжженные, обезжизненные леса. Временами они сменялись открытыми пространствами. Пепел. Остовы машин. Местами – разбитый асфальт. Вот что попадалось на пути.

Кейдж спокойно смотрел на всё это. Сердце и душа ровно держались на своих местах. В разуме – спокойное безразличное поветрие. Ему было не привыкать к таким картинам войны. Вдобавок ко всему отвлечься от дурных мыслей помогали композиции Элвиса Пресли, Duanne Eddy, Deep Purple и Henry Mancini. Были композиции и потяжелее, например, от групп Rammstein, Korpiklaani и System of a down.

На горизонте показался сам Хацепетов. По левую сторону дороги возвышались огромные горы металлолома. По правую – разбитые постройки в один-два этажа. Немного погодя показался разрушенный парк аттракционов. От колеса обозрения остался лишь один столб. Остальную сталь разобрали на какие-то нужды. От американских горок остались лишь воспоминания в виде заржавевшего железного основания да вагонеток. Те в распотрошённом виде лежали на земле. В других местах то и дело виднелись ржавые, искореженные да рассохшиеся на солнце конструкции. В них всё ещё можно было угадать автодром, лебединую карусель, рогатку, здание, где находилась комната ужаса, и тому подобное. В лучах уходящего солнца смотрелось это особенно печально. Искорёженные конструкции походили на могильные плиты, что стояли над могилами мест, где когда-то кипели детское веселье, безмятежность и радость.