Шпеер - Fanfics.me Magenta

Его взгляд вдруг упал на «эквалайзер»: прибор был отключен.

Гарри уставился на подавитель сигнала, будто увидел впервые.

«Когда я шел на кухню... Чтобы сказать ему, что он — Шпеер и сволочь... Лампочки не горели! Антижук был выключен уже ТОГДА!» — внезапно понял он.

Остановившимся взглядом Гарри смотрел на безжизненный прибор.

«Шатц всегда выключает антижуков, чтобы бросить ИМ какую-нибудь дезу! — горячим вихрем пронеслось в голове. — Он дал мне книгу, вышел и отключил эту хрень! Он говорил для НИХ! Он вёл себя так, потому что кому-то надо было убедиться, что я... что он...»

В чем должны были убедиться невидимые слушатели, кроме того, что он прочел книгу, Гарри понять не мог.

«Я бы так или иначе узнал, кто Шпеер, дочитав до конца, — преодолевая слабость в ногах, он доплелся до спальни и улегся на кровать, свернувшись в клубок. — Тогда в чем смысл? Услышать, что мы поссорились и расстались?»

«Услышать, что вы поссорились и расстались», — подтвердил голос в его голове.

«И эта отвратительная записка! Он не мог такое написать серьезно, я дурак! Кретин, болван, псих! Чуть не умер!»

Тело с ног до головы окатила горячая волна облегчения. Гарри вытянулся на постели и уставился в потолок, глупо улыбаясь.

Простыни еще хранили запах их тел. С жалобным стоном Г. Дж. перевернулся, обнял подушку Северуса и зарылся в нее носом, утешаясь душой и сердцем.

«Ты врешь сам себе, — уже откуда-то издалека подсказал засыпающий внутренний голос. — При чем тут Риддл, Дамблдор, Шпеер и вся эта дрянь? Ты обиделся из-за книги! Из-за Адама, которого он любил сто лет назад! Из-за красивых слов, таких, как он и тебе говорил! Из-за того, что он ХОТЕЛ его!»

«Десять лет назад», — сонно подсказал голос.

«Он шлялся по борделям Амстердама!»

«Десять лет назад».

В засыпающем сознании Г. Дж. проплыла картина горячего слияния их тел и лицо Северуса с почти детским страхом в глубине широко раскрытых глаз.

«Не бросай меня... сейчас. Я не переживу».

— Никогда, — прошептал в подушку Гарри. — Никогда-никогда.

* * *

Электронный будильник у кровати привычно взвыл утренней сиреной. Гарри заворочался, ожидая, что Северус выключит сигнал, припечатав звук очередным недобрым словом.

Будильник продолжал завывать.

Гарри вдруг вскочил развернувшейся пружиной, в одно мгновение вспомнив, что произошло, спрыгнул с постели и гончим псом обежал квартиру.

Чуда не случилось. Северус все еще не вернулся. Хуже того, его мобильный обнаружился в кухне на подоконнике.

Сунув ноги в комнатные туфли, чтобы не ступать по всё еще рассыпанным стеклам, Гарри включил кофе-машину, кое-как собрал осколки и уселся за стол с чашкой кофе. В глиняной пепельнице лежал смятый окурок. Борец с курением Г. Дж. Поттер извлек его и невесть зачем сунул в рот. Вкус и запах был мерзким. Зато здесь были ЕГО губы. Причастившись никотином, Гарри торопливо отпил кофе и принялся ожесточенно тыкать в кнопки телефона.

— Алло? Мисс Лавгуд?

— Эуа-уа, — сладко зевнуло в трубке.

Гарри подавил ответный зевок: он спал каких-то два часа.

— Луна? Это Гарри. Извините, что так рано, но...

— Гэри? — проснулся голос. — О-о, тебя уже выпустили? Вот клёво!

— Что-что? — не понял Г. Дж. — Откуда выпустили?

— Ты уже под кайфом, — разочарованно протянула Луна. — Ты где, Гэри?

— Гарри я! — рявкнул Г. Дж. директорским голосом. — Поттер! ГДП!

— А-а, — пропело в трубке. — Вот оно что.

— Добби у вас? — взволнованно спросил Гарри.

— Добби? — удивилась Луна. — Бобби, может? Вчера заходил. Вместе с Энн. Вы их разве знаете?

— Черт! — схватился за голову Г. Дж. — Добби, чертова крыса! Северус привез вам крысу?

— Нет еще. А что? Он же сказал, в среду принесет. Я даже вафельный домик еще не доклеила. Алло?.. Ау-у, вы там, мистер Поттер?

— Да, — после паузы сказал Гарри. — Э-э... Спасибо. И передайте Гермионе, что я, возможно, задержусь. Всего доброго.

Он отключил связь, отшвырнул телефон и с минуту сидел с закрытыми глазами. Неожиданно взвившись, он закружил по квартире, распахивая дверцы шкафов и комодов, выдвигая ящики и заглядывая во все углы.

Скрипка исчезла.

Одежда была на месте, впрочем, если бы Северус что-то и прихватил из унылого ряда однообразных брюк и пиджаков, никто бы и не заметил. То же касалось рубашек и всего прочего. Гарри ринулся к ящику бюро, где, как он знал, хранились документы.

Ящик был пуст.

Чувствуя накатывающую боль в груди, Гарри опустился в кресло, глядя помертвевшим взглядом на то место, где еще недавно стояла клетка, и сидел неподвижно, как труп, ощущая себя пустым, как и проклятый ящик. Почти машинально он потянул ручку второго, в слабой надежде, что документы перекочевали туда.

На дне лежал исписанный от руки листок.

Гарри выудил двумя пальцами улов и недоуменно уставился в текст:

«Für Li-li

Не верь словам бездарного шута.

Так пену на устах волны тяжелой

Несет поток от лопастей винта

На днище черном флагмана чужого.

~

Покину экипаж на шлюпке утлой,

По звездам вместо компаса отчалю,

Надеясь, что когда настанет утро,

Рассеет солнце призраки печали.

~

Не верь, что пристань наша — порт Разлуки,

Не верь, что разобьемся мы о скалы.

Мы на штурвал свои положим руки,

На островах Надежды есть причалы.

~

Sch-sch».

— Что это, Шатц? — пробормотал Гарри, до глубины души взволнованный находкой.

«Для Li-li, — заметалась тревожная мысль. — Кто это, Li-li?»

«Liebling-Liebes! — возликовал внутренний голос. — Schatzi-Schatz!»

* * *

«Завтра утром тебя... вас отвезут в мэрию, мистер Поттер».

«Кто отвезет? Во сколько?..»

Двигаясь, как во сне, Г. Дж. выбрался из ванной, украшенный свежими порезами на подбородке, насильно выпил две больших чашки крепчайшего кофе и оделся — равнодушно, как робот, не глядя в зеркало.

«Где книга?» — внезапно вспомнил он.

Спрятав в карман стихотворение, Гарри вышел из редакторской квартиры, запер дверь на ключ и вернулся в свою разгромленную обитель.

Раскрытая книга валялась на полу корешком кверху, распластавшись подстреленной птицей. Г. Дж. поднял ее и только сейчас заметил бурые следы крови на обложке.

«Он порезал руку, когда я...»

Гарри прижал злосчастную книгу к губам, безмолвно прося прощения у ее автора.

«Ты мой, Шатци-ша! И ты сам, и твое прошлое, какое бы оно ни было, теперь мое тоже!»

Мысль позволить читать «Записки» кому-то чужому вдруг показалась чудовищной.

В десятый раз перечитав послание от Sch-sch, Г. Дж. забился поглубже в кресло и развернул измятые страницы «Записок».

«Адам умер. А ты жив», — зачем-то напомнил внутренний голос.

* * *

«23.12.2001

— Co za idiotyczny widelec, Reju?

— Dla ostryg. Ot one, piękne. U ciebie przed nosem.

— Kurwa.

— Nie bądź taki niegrzeczny. Jeszcze żyją. Mogą usłyszeć.

— One nie rozumieją po polsku.

— Kto wie? ¹

Глупый панич. Соображаешь, где мы? В этой золотой Вальхалле каждая собака — полиглот. За спиной официантишка вьется угрем. Парень, знаешь такое блюдо, «угорь на вертеле»? Твое счастье, гарсон. Шел бы ты отсюда, хозяйский вьюн. Хочешь, я на тебя просто ПОСМОТРЮ?

О-о, так-то лучше. Отполз виться в сторонку.

— Не бросай меня одного, Рэй. Ты ушел, твой Ангел на меня уставился, как на устрицу. Нет, хуже... Как это по-английски? Моллюск.

— Съесть тебя хотел? Да ну, Ангел не в теме.

А я бы съел. Прямо сейчас. Губы твои совращает гнусный монах, Дом Периньон, это его подлый дух пузырится весельем в янтаре бокала! Нет у меня колесницы, запряженной пантерами, как у господина Диониса. Тащи потом ваше разгулявшееся панство к стоянке такси!

— Не в теме? Po jakiego diabła ² он тогда ревнует? Po jakiego diabła ты бесишься? Я видел, как ты смотрел на него, когда он с Ведьмой танцевал!

Ух, глаза, пылающее золото в кузнице Гефеста! Проклятый монах-искуситель и плод грешных рук его, чертово шампанское! Не умеешь ты пить, Сын Божий. Стоп-стоп. Что ты сказал? Кто ревнует, я?

— Значит, я подлый собственник. Только попробуй с Ведьмой потанцевать!

Эй, куда вскочил?

— С удовольствием. Что уставился, Рэй? Хочу и танцую.

Вот стервец! Еще и смеешься? Да я тебя разорву, знаешь? О нет, не сейчас, не сейчас.

Адонаи, да я и из-за стола не встану. Цезарь, сиди под скатертью, подлец. Не могу спокойно смотреть на эти смеющиеся губы, на этот алый рот — и детский, и порочный, он мой, слышишь — МОЙ! Адам, и ты позволишь похотливой ведьме жрать взглядом твое лицо с невидимой печатью моих поцелуев?!

Хочешь меня разозлить, прекрасный панич?

О да, я зол, как скупой виноградарь, к чьим лозам подобрался вор!

Женщина?.. Ведьма она, а не женщина. Ты не видал ее коллекцию страпонов!

Не надейся прочесть всё это на моей постной физиономии. Твое тело еще познает меру гнева моего, когда наполню тебя раскаленным желанием, медленно волью его в прекрасную чашу плоти твоей, и губы, отданные хищному глазу ведьмы, будут молить об избавлении!