Лучшая зарубежная научная фантастика - Стивен Бакстер

— Или придется встретиться с Котами здесь, на открытой местности, — добавил он.

— Пойдем. Ты только зря время тратишь на уговоры, — вмешалась Левеза и пустилась в путь.

Пейзаж был странным, особенно земля, непроглядно-черная, изумительно пахнувшая травой и листьями и грохотавшая под копытами, как большой барабан.

На ходу мы хватали губами траву, вырывая ее с корнями вместе с землей.

Местами почву смыло. Остались высокие островки булыжников, на которых скрипели и переваливались повозки, падая вниз с устрашающим грохотом. Левеза по-прежнему топала на задних ногах с винтовкой наготове. И смело преодолевала скалы, хотя копыта постукивали и оскальзывались на камне. Назвать ее ловкой никто бы не осмелился. Но зато она была неутомимой.

— Они по-прежнему здесь, — иногда шептала она.

Все мы хотели отдохнуть, но Форчи не позволял.

Солнце садилось, по земле протянулись длинные тени. Сумерки вселяли страх: отсутствие света означает, что нужно найти безопасное убежище.

Мы фыркали и волновались.

Вниз по одному холму, и вверх — по другому. Наконец на закате, считавшемся самым опасным для нас временем, мы оказались у скалы-черепа. Камень нам не понравился.

— Мы заночуем на вершине, — сказал Форчи, очевидно, не предвидя надвигавшегося скандала. Мы никогда не слышали ни о чем подобном.

— Подниматься туда? Мы расколем копыта. Или оторвем себе пальцы! — воскликнула Венту.

— И оставим наши фургоны здесь? — завопил кто-то из мужчин.

— Там будет ветрено и холодно!

Форчи вскинул голову:

— Мы станем согревать друг друга.

— Не будьте трусливыми белками! — воскликнула Левеза. Подошла к повозке, захватила мешок с инструментами и стала взбираться наверх.

— Возьмите оружие! — предупредил Форчи. — Все винтовки.

— Как насчет плавилен?

— Их придется оставить, — вздохнул Форчи.

Каким-то чудом оказалось, что в самом куполе есть выбитая ветрами яма, полная дождевой воды. Мы смогли напиться. Нам удалось прилечь, но Вожак никого не пускал вниз, попастись на травке. Стало совсем темно, и мы еще немного поспали, часа два или чуть больше. Но нельзя же спать всю ночь!

Меня разбудил смрад кошачьей мочи, казалось, раздиравший ноздри.

Я услышала раздраженный шепот Левезы:

— Вот он!

Последовал выстрел, сопровождаемый кошачьим воплем. Но тут открыли огонь остальные африрадоры. Дети в ужасе ржали.

Напрягая глаза, я всмотрелась в полутьму и увидела настоящую волну Котов, отхлынувшую от скалы. Даже царапанье когтей по камням походило на шум воды!

— Неплохо повеселились, — заметила Левеза.

Я услышала, как Грэма подавилась смешком. Ощущение силы и безопасности исходило от шкуры Левезы, словно стойкий аромат.

— Как по-твоему, — спросила она Форчи, — нам стоит отправиться в путь или подождать здесь?

— Видишь ли, мы не можем дожидаться, пока рассветет. Это слишком нас задержит. Сейчас.

Я заметила, что Левеза ведет себя как Главная кобылица, которой у нас уже давно не было. Она явно достигла самого высокого уровня.

Я тоже радовалась: никому не повредит иметь подругу в высших сферах.

Африрадоры то и дело стреляли, отпугивая последних Котов. Мы помчались вниз, к брошенным фургонам.

У подножия холма в луже крови, тихо поскуливая, лежал Кот. Глаза закрыты, словно он крепко спит. Охваченная ужасом Линдалфа пронзительно заржала и попятилась. Кот зарычал, но не шевельнулся.

Тихо переговариваясь, поеживаясь от страха, мы отступили, когда в ноздри ударила кошачья вонь. И яростно забили копытами: назревала паника.

Левеза нагнулась, присматриваясь к Коту.

— Дорогая, отойди, — посоветовала я и на всякий случай подошла поближе, готовая схватить ее за холку и оттащить, если тварь вздумает наброситься. Кошачье лицо смутно белело в предрассветных сумерках.

Я еще никогда не видела Кота так близко.

Меня поразило, что он столь красив. Необычное лицо, с почти точеными чертами, несмотря на короткий нос и раздвоенную верхнюю губу, под которой скрывались острые как нож клыки. И он казался ужасно печальным, словно задавал последний вопрос самой Жизни.

— Бедняжка! — вздохнула Левеза.

Зверь застонал: тихий жалобный звук, потрясший землю.

— Вам… не обойтись… без хищников.

— Которые нужны нам, как кошачье дерьмо, — отрезала Левеза и встала. — За мной! — крикнула она, словно это мы задерживали табун.

Коты были умны. Они забежали далеко вперед, так что мы не знали, когда ждать очередной атаки. Наши копыта скользили по камням. Левеза искренне нас жалела.

— Обычно здесь ходят только Козы. У них тоже копыта.

— Только раздвоенные, — заметил один из жеребцов.

— Почти родственники, — фыркнула Левеза.

Думаю, свет, воздух и прекрасный вид, открывающийся сверху, вселяли в нее бодрость. А вот меня все это угнетало. Я хотела поскорее очутиться внизу, на равнине, где можно свободно бегать и полно травы. У мужчин, тащивших фургоны, на губах выступала пена. Глаза были обведены белой каймой. На них надели хомуты, что делало бедняг легкой добычей.

Мы ненавидели узкую тропу, по которой приходилось идти гуськом, и постоянно отставали, чтобы собираться группами. А вот Левеза то и дело забегала вперед и возвращалась к нам, подгоняя:

— Скорее-скорее, пока еще темно!

— Мы подождем остальных, — проныла Линдалфа.

— На этой тропе, дорогая, для них не хватит места.

— Но я не желаю подставляться Котам, — раздраженно бросила Линдалфа.

— Нет. Ты хотела бы окружить себя друзьями, чтобы их съели раньше.

Звучало это ужасно, но было абсолютной правдой. Кое-кто рассмеялся.

Солнце взошло. Гигантское белое небо так разительно контрастировало с казавшейся тенью землей, что мы ничего не видели. Пришлось переждать, сгрудившись внутри круга из повозок. Как только солнце поднялось достаточно высоко, Левеза снова велела идти вперед. Именно она. Не Форчи. В тот день я узнала нечто новое о своей подруге, самой преданной и любящей из нас, а также той, что лучше всех выносила одиночество.

Она снова ушла вперед, и помню, как заметила смирно сидевшего на ее спине Кауэя, в котором ума было не больше, чем в травяной лепешке.

Сильный ветер гнал волны по траве. Над головой собирались живописные облака, в которых парили птицы — стервятники, не бывшие ни охотниками, ни жертвами. Они ничего не знали о Предках. И не обладали даром речи.

Но тут за очередным перевалом послышалось рычание Котов, которые пришли убивать и больше не нуждались в укрытии.