Любовь ювелирной огранки (СИ) - "Julia Candore"

— Что ты! Тебе нельзя к границе, — с прилипшим к лицу выражением благостной тупости сказала кукла. — Теперь, когда ты стала одной из нас, тебе следует показаться Мастеру. Он решит, что с тобой делать. А пока полежи тут.

Невеста сделала шаг и толкнула ее на ближайшую койку. Потеряв равновесие, Эсфирь ударилась о стену головой, но боли не ощутила. Ей вдруг стало совершенно всё равно, что с ней будет дальше. Она не сопротивлялась, пока кукла привязывала ее к койке ремнями. Зачем сопротивляться?

Не нужно есть, не нужно двигаться. Не нужно бороться за выживание. Разве ж это не прекрасно?

Глава 12. Логово куратора и ошарашенный призрак

Надо было видеть, как тонко и неподражаемо усмехнулся Ли Тэ Ри, провожая взглядом стайку кандидаток. В Пелагее зрело нездоровое желание открутить этому красавчику голову. Чтобы ни поводов, ни, что называется, инструмента для расточения улыбок у него больше не было.

Смертельное оружие, стреляющее навылет. Тяжелая артиллерия. Преступное, противозаконное средство. Вот что такое его улыбка.

Гарди, кажется, упоминал о заоблачной конкуренции и ожесточенном соперничестве между претендентками. Дескать, барышни со всего света съезжаются в ледяной дворец, лишь бы только поступить к шефу в обучение. Потому что он невероятный сердцеед со сногсшибательной харизмой. Непробиваемый, принципиальный индивидуалист, по которому сохнет полмира. И требования у него завышены до небес. Требования, разумеется, к мастерству.

Еще никому не удавалось устроиться на стажировку именно к шефу. К кому угодно попадали, только не к нему. А этот — мрачный, неприступный эталон красоты — так и ходит без учеников.

Пелагея плелась за куратором и гадала: может ли быть, что шеф и Ли Тэ Ри — одно и то же лицо? Да нет, вряд ли. Впрочем, несколько пунктов из анкеты совпадает. Куратор, вон, и мрачный, и красивый. А девицы, что им встретились, еще немного — и повисли бы у него на шее.

Не ради него ли они, часом, обивают пороги ледяных экзаменационных аудиторий? Слетелись, понимаешь, как на какой-нибудь царский отбор невест. Смешно даже.

Пелагея остановилась и насупилась. Уж она точно не станет подлизываться к шефу, будь он хоть сам царь. И соперничать для нее последнее дело.

"Я не участвую в ваших глупых играх", — проворчала она, стиснув банку, где, мерцая, бились светлячки.

— Что застыли, уважаемая? — с некоторым раздражением окликнул ее Ли Тэ Ри. — Поторопитесь и прекратите глазеть по сторонам!

Она заскочила за ним, когда он уже почти захлопнул дверь. И обомлела: обитель куратора состояла сплошь из серебра и платины. Никакого вам ненадежного льда, исключительно драгоценные металлы. Причем стены по умолчанию существовали в расплавленном виде и вырастали прямо на глазах (будто дожидались, пока придет хозяин, чтобы его впечатлить). Стоило Ли Тэ Ри появиться в кабинете, как пространство перед ним начало поспешно выстраиваться в фигурные арки, изящные винтовые лестницы, колонны и опоры с замысловатой резьбой.

Всё сияло и переливалось, стены уплотнялись, обрастали слоями блестящего серебра. А потом в центре зала вдруг ослепительно вспыхнуло золотом, и из золота соткался лифт, эдакая прозрачная капсула в человеческий рост.

Эльф царственной походкой двинулся к лифу и подозвал Пелагею жестом. Вдвоем в кабине было тесно. Пелагея прятала взгляд, льнула к противоположной стенке и старалась ужаться. Ей казалось, что она со своей банкой занимает слишком много места, а куратор стоит к ней непростительно близко и смотрит чересчур уж пристально.

Неловкость продлилась меньше минуты. Лифт доставил их на второй этаж, стеклянная дверца отъехала в сторону, и Пелагея вслед за куратором вывалилась в пряно пахнущий полумрак.

В полумраке, оперативно складывая полки друг на дружку, в темпе выстраивалась библиотека. А за мостиком, из широкого черного колодца всплывали какие-то пластины, шатуны и шестеренки, чтобы образовать глянцевый стрекочущий механизм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пока его составные части вращались, в ядре что-то непрерывно золотилось и пульсировало. И Пелагее на мгновение подумалось, что это пульсирует ее украденное сердце. Ха! Сердце. Какой вздор!

— Господин Ли Тэ Ри, вот зачем вы мне врёте? Тут и ежу понятно, что шеф именно вы, — с прищуром въедливого инспектора приступила к допросу она.

— Опять вы за своё, неугомонная фея! — воскликнул эльф. — Да если бы я был шефом, стал бы я с вами нянчиться? Всем известно: шеф не берет учеников. Тем более таких бестолковых.

— Вы как-то сказали, что вынуждены меня спасать. Ну, помните, когда меня чуть не придушили. Вам шеф приказал, да? — осенило Пелагею.

Ли Тэ Ри сейчас и сам с удовольствием бы ее придушил. Вот ведь дотошная!

— Приказал. Ага, — совсем уж понуро отозвался он. — Наш шеф убежден, будто вы особенная. И что вас надо любыми способами защищать. А вы… — Тут куратора прорвало. — Знаете, кто вы? Ходячее бедствие. Недоразумение в квадрате. Свалились на мою голову, когда и без того забот выше крыши. Одна морока!

Он картинно прикрыл лицо ладонью и изобразил страдание. Пелагея аж рот открыла.

Но быстро захлопнула челюсть, потому что Ли Тэ Ри вдруг передумал разыгрывать спектакль и взял быка за рога.

— Ладно, к делу. Уберите банку. Сейчас вам пригодятся обе руки.

Он энергично прошелся между библиотечными рядами, поснимал с полок тома в твердых переплетах и нагрузил ими Пелагею по самый подбородок.

— Литература, — скупо пояснил Ли Тэ Ри. — У вас до экзамена две недели.

— И что, всё вот это… — ужаснулась та.

— Ага, вот это всё, — хмуро передразнил ее куратор. — Чтобы от зубов отскакивало, ясно вам? Впрочем, провалите экзамен, мне же лучше. Гора с плеч.

— Какой вы злой!

— Будешь тут добрым, когда тебе мантию рвут, устраивают допрос да еще и ножницами угрожают. Вы первая начали.

— А вы… Вы больно подозрительны, — не осталась в долгу Пелагея. — Меня, знаете ли, чуть не убили по дороге сюда. Имею право.

— Невыносимая, — покачал головой эльф.

— Грубиян и зануда, — легкомысленно парировала та, еще не понимая, какую лавину провоцирует.

Ли Тэ Ри отошел от нее уже на порядочное расстояние, но внезапно развернулся и налетел, как ураган, из-за чего Пелагея уронила книги и была вынуждена вжаться в близстоящий стеллаж.

— Вы забываетесь, — нависнув над ней, прошипел куратор. Его черные глаза сверкали, как два полированных обсидиана. — Разговаривать с начальством в таком тоне? Беспредел! "Этот грубиян", — процедил он, — будет каждый вторник и четверг обучать вас здесь ювелирному делу. И только попробуйте хоть раз прогулять занятие.

Пелагея побеждённо вздохнула. А потом как икнёт! Ли Тэ Ри отскочил от нее с таким выражением лица, будто обнаружил, что она нашпигована взрывчаткой. И продолжил буравить взглядом на расстоянии.

Ох уж этот его взгляд! Он словно был ключом от всех замков, от всех потаённых дверей внутри человеческих душ. Универсальной, что называется, отмычкой.

По всему выходило, что перед вступительными, которые грядут через две недели, Пелагею ждет курс изощренных пыток (он же введение в ювелирное дело). И в пыточную, как окрестила она кабинет куратора, по вторникам и четвергам придется являться не позднее семи вечера. Иначе не оберешься проблем.

Беда лишь в том, что утро и вечер в краю Зимней Полуночи идентичны, как братья-близнецы, и перепутать время суток проще простого. Вдобавок, часы, которые Пелагея носила в кармане, слетели с катушек и нуждались в ремонте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К выходу из ледяного дворца она шла в одиночестве, с завидной регулярностью натыкаясь на встречных людей и нелюдей. Что неудивительно, если брать во внимание гору учебников, которые вручил ей куратор.

У самых дверей она столкнулась со смуглой девицей в балахоне. Девица носила капюшон, и когда Пелагея на нее налетела, капюшон откинулся, явив взору замечательные во всех отношениях ушки. Заостренные кверху, бархатистые на ощупь, они наверняка слышали в сто раз лучше, чем человеческие.