Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Мы видим ПСИХОПАТКУ. Она все ближе.

В кадре снова САЙМОН. Он знает, что ситуация чревата опасностью, но ему по-прежнему удается выглядеть сексуально. Он говорит сквозь стиснутые зубы.

САЙМОН. Ну же… давай… заводись.

Он в панике. Он смотрит в зеркало заднего вида, где мы видим ПСИХОПАТКУ во весь рост. Она вот-вот достигнет машины. Он пытается завести двигатель еще раз – с тем же успехом.

ТИШИНА.

Единственное, что мы слышим, – это тяжелое дыхание САЙМОНА.

Он смотрит в зеркало заднего вида. Ее нет.

Он проверяет боковое зеркало. Никого.

Он смотрит через плечо, в заднее стекло.

ПСИХОПАТКА исчезла.

Он еще раз проверяет зеркало заднего вида, но на этот раз мы видим в нем отражение лица САЙМОНА. Мы отмечаем удивительно привлекательные, словно точеные черты. Видим, как он постепенно успокаивается, осознавая – она ушла и он в безопасности. После случившегося он сидит взмокший от пота и вконец обессиленный. Закрывает глаза, открывает окно и испускает долгий вздох облегчения.

Он открывает глаза.

Внезапно в открытом окне возникает ПСИХОПАТКА. Она тянет к нему руки. Она кричит.

Мы видим классический хичкоковский «наезд – общий план» на лицо САЙМОНА.

САЙМОН. Не-е-е-ет!

В отчаянии он пытается завести машину еще один, последний раз. Двигатель оживает, взрываясь хриплым ревом. САЙМОН втыкает первую передачу, обрушивает ногу на педаль газа и резко отпускает сцепление, из-за чего колеса срываются с места с пробуксовкой.

ПСИХОПАТКА. Саймон, нам надо поговорить.

ПСИХОПАТКА по пояс внутри машины. Машина набирает скорость, и ей приходится бежать в таком положении, чтобы не упасть. Она обхватывает САЙМОНА за шею, отчаянно пытаясь удержаться.

САЙМОН. Пусти меня, ты, полоумная!

ПСИХОПАТКА. Но я должна тебе что-то сказать…

САЙМОН понимает: нужно что-то делать. Резким движением руля он швыряет машину влево.

ПЕРЕХОД КАДРА: ВИД ГЛАЗАМИ САЙМОНА.

Резкий поворот машины вынуждает ПСИХОПАТКУ расцепить руки. Она исчезает из машины, но по инерции продолжает бежать дальше. САЙМОН бросает взгляд через плечо, успевая заметить ПСИХОПАТКУ, растянувшуюся в зарослях кустов рододендрона. По мере того как машина удаляется, ПСИХОПАТКА успевает подняться и что-то крикнуть вслед САЙМОНУ. Ее слова едва различимы, но похожи на что-то вроде: «Мы еще встретимся!»

ИНТЕРЬЕР – МАШИНА.

САЙМОН (говорит самому себе, пародируя американский акцент). Можешь мечтать сколько угодно, милочка, но до меня тебе не добраться.

САЙМОН ухмыляется, отщелкивает крышку бардачка, достает компакт-диск и вставляет в магнитолу. Он гордится своим безупречным музыкальным вкусом, а именно этот альбом всегда был и остается его самым любимым: «СТАТУС-КВО: ЛУЧШИЕ ХИТЫ».

Он находит «трек 4» и мягко нажимает на кнопку воспроизведения. Звучит буги «Рок по всему свету». САЙМОН поправляет зеркало и смотрит на свое отражение еще один, последний раз. Он озорно улыбается и нахально подмигивает. Он – герой, победитель несправедливости и порока, храбрый воин, сражающийся с силами зла. Он проводит рукой по волосам, переходит на вторую передачу и уносится в темноту лондонской ночи.

МУЗЫКА НАРАСТАЕТ.

ЗАТЕМНЕНИЕ.

Я купил буханку хлеба в супермаркете, но был еще слишком напуган, чтобы возвращаться в квартиру. Мими могла притаиться где-нибудь в засаде, и я решил немного покататься по городу и заодно проветриться. Катался я два часа. Правда, за это время проехал всего три мили, но что вы хотите от лондонского движения? Когда я наконец вернулся домой, Мими уже не было. Я сразу отправился в постель, но заснуть так и не смог.

Почему она не хочет оставить меня в покое?

Неужели не видит, что меня не только не интересуют отношения с ней, но я еще и до смерти боюсь ее?

11 мая

– Шоу-бизнес – это как ванна: иногда горячая, иногда холодная.

Это Макс.

Он позвонил ни свет ни заря, и я сразу понял, что у него для меня хорошие новости. Иначе на телефоне была бы Жуткая Бабс. Но прежде чем выложить карты на стол, Максу, как всегда, нужно было помучить меня своей псевдо-шоу-бизнесовской болтологией.

– Когда ванна горячая, – продолжал он, – телефон звонит беспрерывно, все идет как по маслу и ничто не может тебе помешать. Ну а когда холодная… никто тебя за это не арестует.

Он, по своему обыкновению, запутался в метафорах, но я его понял:

– Горячая и холодная, как воды реки Замбези.

Он явно терял нить разговора.

– А знаешь, какой ты, Саймон?

– Нет, Макс.

– Ты прохладный.

– Спасибо, Макс.

А я еще думал, он собирается сообщить мне хорошую новость.

– Точнее, был прохладным. Но теперь приближаешься к тепловатому.

– Вообще-то, с технической точки зрения прохладный и тепловатый – одно и то же. По крайней мере, я так думаю.

– Ты мне тут умника из себя не строй, ты, гройс махер.[30] Я всего лишь пытаюсь сообщить тебе хорошую новость.

– Прости, Макс.

– Давай начистоту. Все последние пять лет ты не был ни горячим, ни холодным. Ты всегда был где-то посередке. Ни то ни сё. Как я и сказал «тепловатый».

Я не стал уточнять, что вообще-то он он сказал «прохладный».

– Ты никогда не был леденяще холодным, но и пылать мир ТВ тоже не заставил. Я прав:

– Да, Макс.

Я начал уставать от его температурных аналогий и молча молился, чтобы он поскорее перешел к причине своего звонка.

– Ну вот. А теперь, дружище, ты, похоже, начинаешь разогреваться.

Мой пульс участился. За все пять лет Макс ни разу не назвал меня «дружище». Я еще не успел привыкнуть к тому, что я «Саймон», но «дружище»? Это было настоящим проявлением симпатии. Лишь однажды мне довелось слышать, чтобы Макс обращался так к другому человеку, и этим другим был не кто иной, как сам Мик Макговалл – строитель, ставший телеведущим популярного шоу «Макговалл-землекоп», передачи из цикла «Сделай сам». Землекоп принес Максу целое состояние.

– Мне звонили с Би-би-си. Они хотят попробовать тебя в «пилоте».

На миг я почувствовал легкий укол разочарования. Первой же мыслью было: «Только не еще один "пилот"». «Пилот» – это когда продюсерская компания пробует то или иное шоу, желая посмотреть, годится ли оно вообще, прежде чем всемогущие редакторы дадут «добро» на выпуск цикла. Беда в том, что «пилотов» штампуют тысячами, но большинству из них так и не суждено увидеть свет. Особенно тем, где пробуюсь я.

«Попытай счастья», «Вытащи карту», «Напряги мозги!», «Канительщики», «Суд идет», «На финишной прямой», «Кое-как», «Лихачи», «На последних секундах», «Лживость», «Проницательность», «Травести», «Дихотомия!», «Простофили», «Хочу быть знаменитым!», «А ведь мог бы», «Леска, грузило, крючок» и, наконец, «Эволюция: история человечества»… Все это великие шоу, для которых я делал «пилоты», но которые по какой-то необъяснимой причине так и не вышли в эфир. За единственным исключением. «Эволюция: история человечества». Проблема в том, что, когда решение снять цикл было все же принято, место ведущего почему-то отдали профессору Роберту Уинстону. Нет, лично против профессора я ничего не имею, но я, по крайней мере, старался вдохнуть хоть немного юмора в то, что иначе было бы довольно скучным предметом. Уинстон же этого так и не сделал.

– Забудь ты обо всех своих прежних «пилотах».

Как Макс догадался, о чем я думаю?

– Все они были для независимых телекомпаний. Этот же – для Би-би-си.

Чувство разочарования быстро улетучивалось. Макс был полон восторженного энтузиазма, а если Макс от чего-то полон восторженного энтузиазма, ты невольно заражаешься тем же.

– Кроме того, речь идет о прайм-тайме.

– Дневном прайм-тайме? – с сомнением переспросил я.

– Прайм-таймовом прайм-тайме, – ответил Макс, словно игрок в покер, открывающий козырную карту.

Этого звонка я ждал всю свою жизнь.

– Речь идет о телешоу «Вы – в пролете».

Макс явно сел на своего любимого конька: выдавал информацию мелкими порциями, с наслаждением смакуя каждую. У меня даже закружилась голова, так что пришлось сесть на стул.

– Продюсеры видели тебя в «Майке и Сью» и считают, что ты идеально им подходишь.

Сердце бешено колотилось, и я чувствовал, что мне не хватает воздуха.

– Если «пилот» утвердят, передача будет выходить каждую субботу, в семь вечера, на Би-би-си-1.

В этот момент я начал учащенно дышать.