Ложный король - Анастасия Соболевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо посадить его голым на муравейник, – предложил Веснушка решение назревшей проблемы, которое было доступно его разуму, – или вылить ему на голову ночной горшок. Пусть утрётся.
– М-да, была б моя воля, – Болт вдруг подался вперёд, едва не макнув воротник в еду, и заговорил шёпотом заговорщика: – Была б моя воля, власточка, я бы собрал своих ребят и уплыл бы к себе на Валевор с первым же торговым судном. Вот. И в пекло корону! В пекло Теабрана и его сумасшедшую мамашку вместе с, задери его волки, прелатом! В конце концов, на кой вас охранять, вот скажите на милость, а? Чтобы муженёк не выкобенивался? Ну, допустим. Но на кой тут несколько десятков солдат? По сравнению с армией вашего брата, если он всё-таки явится, это мелочь, а для охраны одной женщины не многовато ли? Чтобы интриги против короны не плела? Так тут двух-трёх достаточно. Да и что против короля может сделать такая женщина, как вы?
– Такая женщина, как я? – переспросила Меланта, и в голосе её прозвучала некоторая степень удивления.
– Ну, да. Юная, всеми покинутая, бедная…
– Возможно, я теперь и бедна, но совсем не покинута, – смущённо улыбнулась Меланта.
– Ой, – заёрничал Гастер, потешаясь над собеседницей. – Ой, да ваши сторонники – три клопа да пара гадюк. Ни брата, ни мужа, ни солдат.
– Зато у меня есть Сим, Иолли и Мейра.
Взрыв хохота Гастера Болта разогнал всех крыс в коридоре.
– Да уж, эта тройка целой армии кадерхана стоит, чего уж! Всех эти бабы ногтями зацарапают до смерти!
– И я совсем не юна.
– А сколько вам лет? Если не секрет, конечно. Вы, конечно, молоденькая, ну, всё же а вдруг?
– Замуж я вышла в пятнадцать. Эту змейку мой дорогой муж подарил мне на третью годовщину свадьбы, за неделю до того, как в Гирифор вторгся Ложный король.
Гастер задумался и принялся считать, загибая пальцы, но, сбившись со счёта, махнул рукой.
– Всё равно моложе моей самой старшей дочки. В пятнадцать, говорите, под венец пошли? – он ухмыльнулся. – А на островах девок замуж выдают до срока, коли терпячки нет у них скорее покувыркаться с кем-нибудь в хлеву. Неужто тоже не утерпели перед князем? Извините за откровенность.
Веснушка засмеялся.
Власта весьма снисходительно отнеслась к его насмешке.
– У нас не было выбора. Нас обвенчала Чарна.
Смех внезапно оборвался, будто его отрезали ножом.
– Да что вы говорите? – ни на секунду не поверил Гастер в откровенную, с точки зрения человека просвещённого, к каким он себя причислял, чушь. – Вот сама Чарна вырвалась из плена в Зачарованном лесу и обвенчала вас, как архонт?
– Да, – с убеждённостью, не приемлющей ни малейших сомнений, ответила Меланта.
– Ух и хороши же ваши гирифорские вина, – прогоготал смотритель Ровенны. – Вам бы тоже, Меланта, знать меру в употреблении!
Власта смиренно дала смотрителю время вдоволь повысмеивать её заявление, и когда он наконец закончил, закашлялся и поспешил смочить горло вином, спокойно ответила:
– Если вы во что-то не верите, это не значит, что это неправда.
Где-то внизу заорал Мехедар, требуя ещё пива, и подкрепил своё требование матерщиной.
– Не сомневаюсь, – с всё той же иронией Гастер положил руку на грудь в знаке полного доверия. – Верю-верю, всё так и было. Сама богиня оторвалась от своих богических дел и пришла в Гирифор, чтобы обвенчать влюблённую парочку. Конечно.
– Вы практически угадали, сэр Болт, – кивнула Меланта. – Кроме одного. Мы с Влахосом не были влюблённой парой. Он вообще меня не замечал в то время.
Морщинистое лицо Гастера недоуменно вытянулось.
– И как, прошу меня простить, сын князя Ровенны вдруг женился на нелюбимой? Понаслушался рассказов о вашем муженьке, и что-то у меня не возникло ощущения, что его можно было что-то заставить сделать против воли.
– Да, у Влахоса была любимая. Не я.
– Тогда я вообще ничегошеньки не понимаю. На кой он обженился с вами?
– Потому что я об этом попросила Чарну.
– Вообще ничего не понимаю. Вы меня путаете.
– Всё просто, сэр Болт. Я знала, что Влахос будет моим мужем, с первого мгновения, как увидела. Это случилось, когда мы впервые встретились в Ровенне, куда нас с семьёй в качестве жеста примирения пригласил на празднование Ллериона отец Влахоса, тогда ещё владыка Гирифора. Я знала, что он есть моя судьба, – власта мило наклонила аккуратную головку. – Меня, правда, тогда он не заметил, мне было всего тринадцать. Его больше интересовала одна из фрейлин его матери Айрены. Она была взрослее, искушённее меня. Её уже давно здесь нет. Я очень нервничала, когда нас представляли друг другу, и когда Влахос ответил на мой учтивый поклон, я сказала ему, что мы поженимся, а он лишь рассмеялся и не воспринял мои слова всерьёз.
– И, как видно, напрасно.
– Я знала, что он мой, – власта взяла из пиалы куриное бёдрышко и начала его изящно глодать. – Даже когда он увёл ту фрейлину с бала за кулису в сторону опочивален, даже когда я отследила их и наблюдала, как они срывали друг с друга одежду прямо здесь, в этой комнате, я знала, что он мой. Я слышала, принц Гирифора обладал репутацией охочего за юбками, но с ней, с той девушкой, он вёл себя не так, как бабник. Что-то было в их глазах, когда они в ту ночь смотрели друг на друга. Это был взгляд не просто двух любовников, между ними было что-то большее, чем похоть. Но даже когда я услышала, как, лёжа в объятиях друг друга на полу, кто-то из них прошептал: «Люблю», а второй ответил: «И я», я знала, что Влахос всё равно будет со мной.
Гастер запыхтел, вгрызаясь зубами в булку, будто заедая удивление.
– Я не знала, что и как должно произойти, чтобы всё изменилось, – продолжала Меланта, оторвав двумя пальчиками кусочек мяса от кости, – но моя уверенность в том, что он будет моим мужем, для меня была высечена на камне рукой богов. Вера в это моя была столь же сильна, как и чувство безысходности от того, что на пути свершения моей судьбы встала эта девка. В ту ночь я ушла в свои покои вся в слезах.
Но, на мою удачу, тогда же в замке Ээрдели гостила ведьма, которая назвалась именем Эйона. Придворные говорили, что она приблудилась к Ээрдели из смытой во время последнего шторма Карарты незадолго до нашего приезда: в основном она лечила болезненную Айрену, которая была склонна к различного рода эпилептическим обморокам. Я совсем не помню её лица, помню только её глаза на фоне белой кожи – огромные и белые, как чешуя русалки.
– Эллари? Хм… – левый глаз Гастера хитро прищурился. – Помню, была у нас на острове одна такая, прелата нашего – хвать за руку! – и давай орать на него: «Блудливая ты вошь! Содомит!» и «Гореть тебе, гореть в пламени Хакона!» Эллари, что с них? Крикливая, ужас. Так он её на костер на площади у Голой башни и посадил, вот она визжала, и кто оказался прав? Вот и жжём их, как жгли, и жечь будем.
– Жгите, – зелёные глаза снова блеснули на свету. – Кто ж вам запрещает?
– Ну а дальше что?
– А дальше отец сказал, что его пугает эта странная женщина, и попросил поселить его в покоях подальше от неё. Влахос же тогда лишь усмехнулся и сказал, что ведьма живёт в гостевом доме на берегу и не может зайти в замок, когда ей вздумается. Но когда праздничный шум стих и на Ровенну опустилась густая морозная ночь, я проснулась от тихого стука. Ни мать, ни отец, ни служанки – никто не проснулся. Я прошла к двери и открыла. На пороге стояла Эйона и смотрела на меня, безмолвно протягивая руку. Вопреки всему я её не испугалась и словно поняла,
