Дух воина - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – буркнула она, стараясь сделать голос ниже. – А где я буду спать? С учениками?
– Со своим наставником, – хмыкнул Баяр, наблюдая за тем, как расширяются светлые глаза у мальчишки.
Да, судя по реакции Дженая, мальчиков рюсы могли и пользовать. И как ему объяснить, что у кохов подобное просто немыслимо? И стоит ли объяснять? Уже вон попытался сегодня. Ай, сам все поймет! Пора выбивать из мальчишки эту глупую стыдливость.
А к Тойрогу вместе с маленькими девочками внезапно пришла взрослая женщина – на взгляд Женьки ей было не меньше тридцати. Худая, смуглая, чернобровая, с короткими прямыми волосами, перехваченными простой кожаной лентой. Напряженная, словно струна, со злыми узкими глазами. Если бы не взгляд – красавица.
– Мне Листян сказала, что ты можешь научить убивать? – прямо спросила она Женьку.
– Защищаться, – осторожно поправила незнакомку Женя.
– Мне нужно научиться убивать. Ножом – прекрасно. Нож легко спрятать.
– Зачем?
– Нужно, – с нажимом повторила женщина.
– Я покажу, куда нужно бить, – со вздохом сдалась Женька. – Но сначала – как вырваться из рук врага.
И снова она показывала: как обезвредить противника, как обмануть, как вывернуться из захвата. Гаюна была выше даже, чем Женька, на полголовы – она и играла теперь роль мужчины. Получалось неплохо – когда медленно. Девки были ужасно вертлявые, больно кусались и очень натурально “падали в обморок”. Женька была довольна столь старательными ученицами. Правда, из ее захвата не смогла уйти даже Гаюна, но это не страшно. Научатся.
Уже по дороге “домой” Листян все объяснила: вдова, причем бездетная. Совсем недавно замуж вышла, мужа, воина из сотни Тынгыза, любила очень. А в последнем набеге он погиб в схватке с иштырцами. И теперь Гаюна мечтает о мести. Как она собирается ее осуществить – дочь хана не знала, да это и не важно. Ей хотя бы сегодня стало немного легче.
– Наши женщины иногда сходят с ума вот так, – со вздохом говорила Листян. – Гаюна даже волосы обрезала. Знак того, что умерла вместе с мужем.
– Ее бы в сотню Баяра, – задумчиво сказала Женька. – Она сильная и упрямая. Какой бы из нее вышел воин!
– Да ты что, – испугалась подруга. – Хан никогда не позволит. Это… против всех традиций! А народ, поправший заветы предков, непременно погибнет!
– Ну да, а так вот не погибнет, – пробурчала Женька. – Вдовы будут просто себя хоронить. Детей у них не будет больше. Так, глядишь, прирезала бы пару десятков иштырцев и успокоилась бы. Может, другого мужа себе бы присмотрела. И воинам помощь, и дисциплина в сотне.
– Так страшно же – женщине среди мужчин.
– А с чего бы? Кохи ведь такие хорошие, женщин не обижают, не бьют…
В Женьке снова вспыхнула злость на Баяра. И отчего ее так задел этот несильный, в общем-то, удар? Снова стало тошно и обидно. А может, он этого и добивался? Чтобы она навсегда запомнила и никогда больше не возражала?
– Не бьют, – тихо согласилась Листян. – Нормальные.
– Тебя били?
– Ну мать могла нагайкой стегнуть, если я сильно спорила или ленилась. И то – если отец не видел. А братьям часто влетало, да.
Женька кивнула, стискивая зубы. Никогда бы она не позволила бить своих детей – ни мальчиков, ни девочек. Стоп, каких-таких детей? О чем она вообще думает? Видимо, этот удар ей что-то повредил в мозгу, не иначе. Дура, ты мужик тут. Вот и думай, как мужик – о другом мужике.
Наутро Женькины пальцы отказывались разгибаться, опухли. Шипя и матерясь на великом и могучем, она пыталась отмочить их в ведре с водой – безуспешно. Аасор, укоризненно качая головой, намазал их какой-то кашей, отчего ладони жгло, как крапивой. Но отек немного ушел.
– Баяр велел мне жить с воинами, – сказала она старику.
– Живи, – согласился он. – Но твой угол я трогать не буду. Ты мне как внук.
Женька кивнула. Здесь она устроилась с удобствами. Часть шатра была отгорожена тканевым пологом, за ней – одеяла и подушки. Кроме сменной одежды да лука со стрелами своего здесь у нее не было, сборы были недолгими. Аасор, правда, ей дал еще глиняную миску и деревянную ложку, сказал – у воина свои должны быть. И чистых тряпок тоже дал.
– И стирать не вздумай, – проворчал он. – Жги. Нужно будет – еще дам.
Женька покраснела и молча завернула сверток в рубашку.
Побежала к месту, где жили воины.
Стан был огромный даже для нее, привыкшей к городам, жившей в Москве. Одних только воинов здесь было больше пяти тысяч. У большинства семьи, жены, дети. А еще увечные и старики, вдовы и их дети. Баяр со своей сотней молодняка был тут просто никем. Разве дело – ханскому сыну быть всего лишь сотником? Да
