Марки. Филателистическая повесть. Книга 1 - Георгий Турьянский

— Ничего так не помогает распространению неправды, как вера в неё рассказчика. Ведь вы, господин Маркони, даже слабо представляете себе, как моё устройство работает.

— Разумеется, я не отрицаю, вы более меня сведущи в технических вопросах. — Маркони встал и подошёл вплотную к Попову. — Послушайте, профессор, я, так и быть открою вам глаза. Это дело касается не меня одного, за моей спиною стоят иные люди. Слышали ли вы о «Wireless Telegraph & Signal Company»?

— Нет.

— В отличие от России, военно-морские силы Италии не остаются в стороне. К моему, радиоприёмнику проявили интерес люди самого высокого ранга. Мне будут в ближайшее время выделены деньги. Очень большие деньги. То, что я делаю — коммерческое использование изобретений. Есть изобретатели, а есть те, кто за изобретения готов заплатить. Так вот, найти второе труднее, чем первое.

— Вы продавец чужих изобретений?

— Пусть и чужих, в том нет разницы. Изобретения тогда имеют смысл, когда ими пользуются. Если вы желаете, я могу взять вас в долю. Переходите на мою сторону. Доля в 15000 фунтов стерлингов и право голоса в компании вас устроят?

Маркони встал со своего места и протянул руку.

— Зачем мне капиталы? — отрицательно покачал головой Попов. — Меня в этом вопросе интересует другое: мотивы ваших поступков. Именно за этим я и приехал сюда, а не для того чтобы опозорить кого-то и выставить себя в лучах славы. Кроме юридической и коммерческой сторон этого дела, есть третья сторона.

— Какая же?

— Боюсь, вас она не очень интересует. Нравственная.

Глаза Маркони широко раскрылись, взгляд их впился в противника:

— Какое вы, нарисованный человечек с марки, имеете право говорить это мне? Вы забылись, Попов, мы лишь изображения реальности, отблески. Мы живём среди теней и сами превратились в тени.

— Мы живём в том мире, который сами рисуем себе, — спокойно вымолвил Александр Степанович.

Никто не считал времени. Быть может, прошло минут двадцать, быть может, больше.

Наконец ожидание за закрытой дверью стало невыносимым.

— А если итальянец его того? — показала Рид себе на горло.

Будённый резко рванул ручку двери на себя. Дверь легко поддалась. Вошедшие увидели Попова перед открытым окном. Профессор стоял, уронив голову на грудь, и, казалось, глубоко задумался.

Оставим на время наших героев, сделаем небольшое отступление и заметим, что и сам Автор отложил перо и тоже погрузился в глубокие размышления. Взгляд его пробежал по рядам книг и упёрся в низенькое окошко подвального этажа. Сразу за рамой ветер качает деревья, а соседская кошка где-то внизу просит, чтобы её накормили. Автор стал замечать за собою, что выдуманный им самим волшебный мир куда реальнее того, который окружает его снаружи. Телесная наволочка жизни, всё, что мы зовем повседневностью, с недавних пор ему наскучили, он утратил к ней всякий интерес. В один прекрасный день он убедился, что голоса и тени окружающих перестали трогать его всерьёз, включая тени контролёров в общественном транспорте. В нетленной воздушной пелерине представлений парят, словно гигантские пылинки в луче света, замысловато кружатся выдуманные герои. Художественный вымысел причудливо переплетается с вполне реальными, ныне живущими персоналиями. Прошедшее сходится и вновь расходится с будущим в бесконечном танце наших воспоминаний, лёгких, как птичий пух.

Герои старинного альбома следят за Автором, они идут следом за ним, незримо поддерживая. Это они не дают сделать неосторожный шаг, оступиться и упасть.

Их тёплые руки ложатся нам на плечи, когда совсем невмоготу. Пусть их разговор едва различим за шелестом страниц, иные слова требуют полной тишины. Наши незримые друзья не покинут нас никогда, даже если мы забываем их советы и совершаем проступки. Их легко опечалить, но они не покинут нас ни при каких обстоятельствах. Не пренебрегайте ими, они самые верные спутники.

Из вышесказанного осмелимся сделать вывод: наши выдуманные бумажные герои, тем не менее, имеют такие же права на собственную судьбу в воображении читателей, как и описанные Тацитом, Плутархом, или, на худой конец, Виктором Суворовым.

Из неглубокого транса Попова вывел настойчивый голос:

— Александр Степанович, вы не ранены? — заглядывал в лицо Горький.

Профессор, словно бы приходя в себя после лёгкого сна, в ответ слабо улыбнулся и потёр усталое лицо обеими ладонями.

— Нет, со мной всё в порядке.

— Он сбежал!? — почти выкрикнул Будённый.

— Да, через окно.

— Если надо, я приведу его сюда, далеко ему не уйти, — предложила свои услуги Рид. — Окна — по моей части.

— Не будем этого делать, — жестом остановил решительную англичанку Попов.

— Но почему? Сейчас сюда явится полиция! Двое констеблей уже на этаже! — одновременно прокричали Горький и Будённый.

— Потому, дорогие друзья, что полицейскими мерами тут ничего не добиться. Маркони — человек отчаянный, ему неважен способ достижения цели. Бог ему судья. Я услышал и понял всё, что намеревался узнать.

После нелёгкого объяснения с полицией можно было считать, что экспедиция в Лондон подошла к финалу.

— Пойдёмте, господа, перекусим, я смертельно устал и голоден. Думаю, нам ничего больше не угрожает.

— Вот так казус! Взять и выпустить леща в реку! — не унимался Будённый.

— В одном Маркони прав: есть вещи, которые можно продавать всю жизнь, вроде чеховского вишнёвого сада, и так и не продать. Господа, не станем думать о грустном. Мисс Рид, вы разрешите пригласить вас сегодня на ужин?

Мэри Рид не стала ломаться. Она оглядела Будённого с головы до ног и скривилась, потом обратила зелёные глаза в сторону изобретателя радио.

— С таким на люди не сунешься, поднимут на смех. Но с настоящим джентльменом отчего не выпить пинту грога?

Автор не может не сделать в этом месте замечания. Женщинам, даже и вполне современным и образованным, свойственно смотреть на мужчин, как на часть собственного гардероба.

Однако, кто знает, что имела ввиду эта дикарка? Произнося свои слова о «настоящем джентльмене», так по крайней мере показалось присутствующим, щёки Мэри Рид тронул лёгкий румянец. Не станем дознаваться, о чём она подумала в ту минуту. Чужая душа потёмки. Осмелимся сделать лишь ещё одно небольшое замечание. Отличить истинное от напускного, распознать настоящее, не податься блеску фальшивого — не в этом ли подлинная мудрость женщины? Уходя из номера последним, Будённый бормотал себе под нос:

— Это ж надо, какая баба, а!

Отметим, что Попов и его гостья, отужинавшие на Стрэнде в знаменитом «Великом Диване Симпсона», вели себя безупречно, как и подобает известному человеку из столицы Российской Империи и его даме, представлявшей империю британскую. Пусть Мэри Рид и мастерица на крепкие словечки, но и ей свойственно кокетство и умение подать себя, не переходя тонкой грани, именуемой словами «английский стиль». Порода благовоспитанных девиц, равно, как и порода истинных джентльменов всё же не вымерла, но их популяция оказалась значительно истреблённой более сильными и приспособленными представителями фауны. Иначе нам пришлось бы согласиться с небезызвестным Джоном Фаулзом, полагающим, что к настоящему времени особей, именуемых «джентльменами» вовсе не осталось. А такой взгляд на упадок нравственности кажется Автору сильно и несправедливо преувеличенным.

Глава IX, в которой филателистические размышления сменяются спором о социальном устройстве общества

Экипаж, запряжённый гнедой лошадёнкой, вяло тащился вон из города. Внутри коляски сидели двое. Высокий человек в потёртом пальто курил, другой слегка морщился от дыма, но замечаний не делал. Как нетрудно было догадаться, в медленно ползущем экипаже находились инженер электрических машин Александр Степанович Попов и ставший ему с недавних пор попутчиком пролетарский писатель Горький. Попов надел новый дорожный сюртук, а Алексей Максимович, как и раньше, довольствовался пальто. Маршал был оставлен на попечение заботливой миссис Бейден.

Позади коляски выглядывали притороченные походные чемоданы. Путешественники намеревались покинуть пыльный Лондон и направлялись в край типичной английской природы: лужаек с сочной травой и небольших холмов, поросших редкими деревьями.

Итак, в повозке сидели двое и мирно беседовали.

— Стало быть, вы полагаете, в деле участвовало ещё одно лицо, о котором мы с вами не имеем представления? — спросил Горький, дымя своей папиросой.

— Без сомнения, дорогой Буревестник, — ответил его спутник. — И этот факт был установлен мной опытным путём.

— Каким именно, позвольте полюбопытствовать?

— Видите ли, в чём дело. Когда Мэри Рид вошла к нам, вернее, когда мы вошли в мою комнату и застали там Мэри Рид, у меня сразу возникло по отношению к этой юной особе лёгкое подозрение. Это она доставила мне в номер письмо с предупреждением об опасности, она же дважды забиралась ко мне в номер по водостоку, надеясь ещё в прошлый раз захватить с поличным Маркони. Захватить итальянца ей не удалось с первого раза. Зачем ей нужен был весь этот цирк?