Скрытый космос (Книга 3, 1967-1968) - Николай Каманин

22:00 24 апреля - 01:00 25 апреля. Борт самолета Ил-18.

Летим из Орска в Москву. На борту самолета Келдыш, Карпов, Гагарин, Николаев, Быковский, Хрунов, Горбатко, Елисеев, Кубасов, Никитин и Муравьев. Вместе с нами летит и космонавт Комаров, но он мертв, он в гробу, от него остался небольшой обгорелый комок...

После всех космических полетов я сопровождал космонавтов во Внуково и на Красную площадь. Это были радостные и волнующие полеты с места посадки космонавтов в Москву, к народу, к правительству, к родным и близким. А сейчас мы все убиты горем: погиб один из лучших наших космонавтов - Владимир Михайлович Комаров. Все мы не спали уже более двух суток, но я не смогу заснуть, пока не занесу в дневник хотя бы самое основное о событиях трагического дня - 24 апреля.

Перед посадкой нашего Ил-18 в Орске, я считал, что встречу Комарова уже на аэродроме. Я внимательно искал признаки оживления на аэродроме и не находил их. В сердце закрадывалась тревога. Когда самолет выключил двигатели, к нам подъехал автобус, из автобуса вышли несколько офицеров и заместитель командующего ВВС округа генерал Автономов. Автономов доложил: "Космический корабль "Союз-1" приземлился в 6:24 в 65 километрах восточнее Орска, корабль горит, космонавт не обнаружен".

Надежда на встречу с живым Комаровым померкла, для меня было ясно, что космонавт погиб, но где-то в глубине души еще теплилась слабая надежда. Через некоторое время на аэродром приехал командующий ВВС округа генерал-лейтенант Цедрик. Он доложил, что только что от дежурного по штабу корпуса ракетных войск, расположенному в 20 километрах от места посадки "Союза-1", получено сообщение по телефону, в котором утверждается, что раненый космонавт находится в больнице населенного пункта Карабутак в трех километрах от места посадки. Генерал Цедрик добавил, что это донесение он лично передал в Москву.

Нужно было немедленно лететь на место происшествия. Когда мы садились в вертолет (я взял с собой генералов Войтенко и Карпова и уполномоченного КГБ подполковника Обельчака), мне передали приказание Устинова немедленно позвонить в Москву. Но мне нечего было докладывать начальству, прежде нужно было выяснить обстановку на месте посадки корабля - я дал команду взлетать. Через десять минут штурман доложил мне радиотелеграмму: "Главный маршал авиации Вершинин приказал немедленно вернуться на аэродром и позвонить Устинову". Я приказал командиру вертолета продолжать полет к месту посадки "Союза-1". Я понимал, что Госкомиссия и высокое московское начальство волнуются и сильно нервничают, не имея точных сведений о судьбе космонавта, но я мог быть им полезен, только побывав на месте происшествия.

Через 25-30 минут полета мы должны были быть на месте, но уже прошло 35 минут, а мы все летели. Я подозвал штурмана и спросил его: "Сколько еще лететь?" - "Еще минут сорок", - сказал штурман. Я взял карту маршрута и обнаружил, что мы летим не к месту посадки "Союза-1", а в пункт, отстоящий от Орска на 165 километров. "Кто вам дал этот пункт?" - спросил я штурмана. "Командный пункт аэродрома Орск", - ответил штурман. Я приказал командиру вертолета набрать высоту, связаться с ИП, уточнить место приземления "Союза-1" и лететь туда. В этот момент я пережил жгучий стыд за службу поиска ВВС. Я знал, что генерал Кутасин плохо руководит этой службой, но мне и в голову не приходила мысль, что летчики вертолетов и операторы КП поиска так плохо подготовлены, что способны блуждать при ясной погоде в 100 километрах от Орска (несколько позже такой же блуждающий полет на вертолете повторили с маршалом Руденко). Короче говоря, мне была дорога каждая минута, а меня "везли" к месту посадки "Союза-1" не 25 минут, а почти полтора часа.

Когда мы, наконец, сели, корабль еще горел. На месте его посадки были группа поиска во главе с подполковником Лапочкиным, группа академика Петрова и много местных жителей. По словам последних, корабль спускался с большой скоростью, парашют вращался и не был наполнен. В момент посадки произошло несколько взрывов, и начался пожар. При тушении пожара местные жители забросали корабль толстым слоем земли. Космонавта никто не видел.

Беглый осмотр корабля убедил меня в том, что Комаров погиб и его останки находятся в обломках догорающего корабля. Я приказал очищать обломки корабля от земли и искать тело космонавта. Одновременно я послал генерала Цедрика на вертолете, а подполковника Обельчака на автомашине в больницу ближайшего населенного пункта, чтобы проверить версию о раненом космонавте. Через час раскопок мы обнаружили тело Комарова среди обломков корабля. Первое время было трудно разобрать, где голова, где руки и ноги. По-видимому, Комаров погиб во время удара корабля о землю, а пожар превратил его тело в небольшой обгорелый комок размером 30 на 80 сантиметров.

Я немедленно вылетел в Орск и по телефону связался с Устиновым, а затем с Вершининым. Мой доклад им был краток: "Был на месте. Космонавт Комаров погиб, корабль сгорел. Основной парашют корабля не раскрылся, а запасной парашют не наполнился воздухом. Корабль ударился о землю со скоростью 35-40 метров в секунду, после удара произошел взрыв тормозных двигателей и начался пожар. Раньше не мог доложить о судьбе космонавта, потому что его никто не видел, а во время тушения пожара корабль засыпали землей. Только после проведения раскопок было обнаружено тело Комарова".

После переговоров с Москвой я опять вылетел к месту происшествия. Приказал генералу Карпову с группой врачей извлечь тело Комарова из обломков и отправить его в Орск, а также принял все меры к сохранности обломков корабля и категорически запретил нарушать их взаимное расположение.

Через три часа на место происшествия прилетели Келдыш, Тюлин, Руденко и другие члены Госкомиссии. Несколько позже прилетел из Евпатории Гагарин.

В 21:45 по московскому времени на аэродроме Орск для прощания с В.М.Комаровым был выстроен батальон курсантов. Мимо строя курсантов мы пронесли гроб с телом Комарова и погрузили его в самолет Ил-18. За десять минут до нашего взлета прилетел Ан-12 с полигона - это генерал Кузнецов и космонавты спешили принять участие в прощании с другом.

И еще одна небольшая деталь. Часов в 19 в Орск звонил Вершинин. Он сказал мне, что правительство поручило ему решить, как организовать в Москве прощание с Комаровым. Вершинин надеялся, что тело космонавта не настолько обезображено, что его нельзя показывать в гробу. Я сказал Главкому, что обычные похороны исключены, по прибытии в Москву нужна немедленная кремация и для прощания народа с Комаровым может быть выставлена только урна. Главком приказал сфотографировать останки Комарова, что и было выполнено.

25 апреля. Москва.

Прилетели в Москву в час ночи. Из-за тумана нас не посадили на Чкаловском аэродроме: все московские аэродромы, кроме Шереметьевского, не принимали самолеты - пришлось садиться в Шереметьево. Полтора часа ждали, когда прибудут машины со Чкаловской. Приехали космонавты, представители военной комендатуры и жена Комарова - Валентина Яковлевна. Валя Терешкова и другие космонавты уговаривали Валентину Яковлевну не ехать на аэродром, но она отвергла их советы и твердо заявила: "Последние часы я буду с ним. Я всю жизнь готова стоять перед ним на коленях".

Комендант сообщил, что по решению похоронной комиссии мы должны завезти останки Комарова в морг госпиталя имени Бурденко, получить официальное заключение врачей о причине смерти, а затем ехать в крематорий. В 12:00 урна с прахом Комарова должна быть выставлена в Краснознаменном зале ЦДСА.

В морге нашу печальную процессию встретил Вершинин. Он хотел еще раз сфотографировать останки космонавта и лично убедиться, что он правильно доложил правительству о невозможности прощания с телом погибшего и необходимости немедленной кремации. Открыли гроб, на белом атласе лежало то, что еще совсем недавно было космонавтом Комаровым, а сейчас стало бесформенным черным комком. К гробу подошли Гагарин, Леонов, Быковский, Попович и другие космонавты, они печально осмотрели останки друга. В крематорий я не поехал. При кремации присутствовали генерал Кузнецов и космонавты.

Я поспал в эту ночь часа два и уже в 9 часов был на службе. Тут же меня вызвал Вершинин, он хотел знать подробности происшествия. Во время беседы присутствовал генерал-полковник Пономарев. Я сказал Главкому, что официальное заключение о причинах гибели космонавта сформулирует правительственная комиссия, уже приступившая к расследованию. Мишин пытается всем вбить в голову, что главная причина происшествия - отказ парашютной системы, - в таком духе он говорил со мной и другими членами Госкомиссии. Отказ парашютной системы имел место, и это явилось видимой причиной гибели Комарова, но почему отказала парашютная система, этого еще никто не знает. Не исключено, что причина отказа парашютов заложена в самой парашютной системе (хотя это маловероятно: ведь мы уже более 300 раз благополучно спускали космические объекты на парашютах). Вполне возможно, что отказ парашютов связан с ненормальной работой автоматики корабля или с его аэродинамикой (вращение и недостаточная устойчивость при спуске) или вызван другими причинами, возникшими в ходе спуска корабля при работе СУС (система управления спуском).