Черная неделя Ивана Петровича - Александр Потупа

Голубые бумажки в кармане резко сократили послеобеденную службу Ивана Петровича. Этот странный и совершенно неизвестный в теории относительности эффект был обусловлен не только идиллическими картинками с участием Лены, но и более непосредственными фантазиями. Например, представлял себе Иван Петрович того же самого Выгонова в шлеме с роскошным павлиньим султаном. Было бы интересно вмонтировать туда небольшое электронное устройство, чтобы в подходящей ситуации перья сами по себе распускались в широчайший веер и приветствовали монарха или даму сердца. Монарх представлялся Ивану Петровичу в облике Филиппова или Пряхина, хотя последнего лучше было бы произвести в заместители монарха по режиму. С дамой выгоновского сердца дело обстояло похуже — без брючного костюма Лидочка никак не складывалась в четкое изображение, а Фаина Васильевна очень даже складывалась, но увязать ее образ с Выгоновым было слишком трудно.

Под эти приятные фантазии Иван Петрович лихо расправился со сводной справкой по анкетам, распространенным среди работников мясокомбината, и тем самым незаметно выполнил программу и завтрашнего дня. Стимулирующую роль искусства Иван Петрович принял, как должное, и настолько вошел в рыцарские образы, что даже удивился отсутствию в ответах каких-либо рыцарских мотивов. Мнилось ему, что, распространи их институт свои анкеты среди высокородных баронов, — процент жалоб на бытовые неурядицы резко подскочил бы, поскольку, по сведениям Крабова, средневековые замки строились без особых удобств, без учета многообразных культурных и, так сказать, естественных нужд. В этом со смысле, отсутствие статистически обоснованной кривой роста благосостояния по сравнению, скажем, с 13-м веком могло рассматриваться как крупное научное упущение НИИТО.

В половине шестого Иван Петрович уже маячил у входа в «Октябрь», ловко увертываясь от желающих приобрести лишний билетик. Странная и многочисленная категория граждан, надеющихся на чудо, со всех сторон обтекала его, создавая то там, то тут небольшие водовороты вокруг немногих, кто своим рассеянным видом или просто недостаточно резким отказом оставлял хоть один шанс на добычу пропуска в двухсерийный средневековый рай.

«Скорее всего, она не приедет, — думал Иван Петрович. — Было бы смешно увидеть ее здесь рядом со мной. Будем считать, что я пришел сюда не из-за нее, а просто в кино. Когда же я выбирался последний раз? Кажется, в прошлом году… Посидели полчаса на какой-то комедии, а потом Аннушка вспомнила о невыключенной газовой плите…»

В тот момент, когда воспоминания Ивана Петровича готовы были обратиться к подгоревшему чайнику, перед ним возникла Леночка и без всякого здрасьте-извините стала поносить общественный транспорт. И вправду, оставалось всего пять минут до начала сеанса.

— Куда пойдем? — спросила она, полагая, что ритуал вежливости уже исполнен.

— Как куда? — удивился Иван Петрович. — Конечно, в кино.

Леночка восторженно хлопнула ладошками, подпрыгнула и, ухватив Ивана Петровича под руку, рванулась к входу.

«Очень непосредственный ребенок», — решил Крабов, приноравливаясь к ее темпу. И тут же на него посыпались забавные лоскутики Леночкиных мыслей:

Смешной дядька — вот уж не подумала бы, что он добудет билетики… А ничего у нее дубленка… И этот глазеет… Симпатичный… Вальке позвонить? Не успею… Про что кино? Спросить… А, ладно, сейчас увижу… Купит ли он мороженое? Как намекнуть?.. Пусть догадается, а то провожать не разрешу… Хорошо, что билеты достал, иначе потащил бы в кабак — это уж как пить дать… А вообще, старый он, чтоб по киношкам водить.

Из всего потока Иван Петрович уловил лишь один квант полезной информации и сразу же неподалеку от контролера купил спутнице стаканчик мороженого. Разумеется, в Ивана Петровича полетела сладкая порция мысленной признательности с небольшой горчинкой из-за сравнения с каким-то Семеном, от которого и стакана лимонада не дождешься.

Главная проблема, измучившая Крабова перед началом сеанса, заключалась в словах «брать или не брать». Брать или не брать Леночку за руку, когда в зале погаснет свет? По слегка заплесневелым юношеским воспоминаниям Иван Петрович представлял, что это приятнейшая операция. Однако он страшно стеснялся — вдруг Леночка подумает, что за несчастный билет в кино и мороженое со он хочет получить бог весть какую награду.

«Может, и вправду стоило в ресторан позвать?» — скользнула у Крабова запоздалая и финансово не обоснованная идея, когда они усаживались в середине восемнадцатого ряда.

Но в Леночкиных глазах светилось неподдельное удовольствие от всего происходящего, а в мыслях кувыркались какие-то сладкие символы мороженого.

Сомнения Ивана Петровича потихоньку рассеялись. Во время журнала он так и не смог принять единственно верное решение относительно руки. Поэтому он просто взял Леночкины пальцы в свою ладонь и застыл, демонстрируя всем своим видом отсутствие неделикатных намерений. Леночка сначала вздрогнула, но тут же успокоилась, и Крабову даже показалось — ее липкие от мороженого пальчики ответили ему легким пожатием. Из-за этого Иван Петрович пропустил все заставочные кадры и не сумел узнать, кто же сотворил такой странный, мало на что похожий фильм.

Сначала на экране появилась клетка, в которой билась редкостной красоты птица. Потом рука какого-то урода в драной холщовой рубахе взметнула над клеткой черный платок. Трепещущая от ударов крыльев черная конструкция надвинулась, захватывая экран, и в этом крупном плане Ивану Петровичу передалось ощущение птичьей клаустрофобии, словно он сам попал в замкнутый безвыходный объем, над которым неизвестный урод размахнул свой вонючий непроницаемый платок.

И тут же в немую сцену ворвался гул огромного лагеря крестоносцев под стенами Константинополя. Рыжие бородатые детины с громким хохотом жарили бараньи ноги и упивались вином из дорогих серебряных кувшинов.

Потом в роскошных своих покоях метался слепой император Исаак II, призывая громы небесные на головы броненосных варваров. Из длинного монолога Иван Петрович понял, что древний правитель страдает от материальных затруднений и предательства собственного сына Алексея, который добился разделения трона, пообещав латинянам незамедлительную выплату сумасшедшей контрибуции.

Сравнительно спокойная обстановка дворца сменилась феерическими сценами насилия и разбоя — в константинопольском пригороде разгулялся небольшой отряд крестоносцев. За временно сохраняемый престиж властителя народ по обыкновению платил головами мужчин и девственностью дочерей…