В замке и около замка - Божена Немцова

— Я никогда не забуду этого, Катержина, распоряжайся мной, я твой слуга.

— Не нужно, Вацлав, мой самый искренний друг,— ответила она, пожимая ему руку.

Так закончился первый визит Эмиля к барыне, к которому господин Скочдополе готовился много лет и на который жена не хотела давать согласия, хотя он так давно добивался этого.

Эмиль и Войтех, а также Жолинка быстро подружились, но песику Эмиль нравился не так, как Войтех. Войтех не осмеливался проявлять свои чувства к мальчику, так как по всему замку быстро распространился слух, что Эмиль сын родственника барина и что он будет когда-нибудь его наследником. Все в доме только и думали о нем, полюбили его и говорили друг другу:

— Он так похож на барина, как две капли воды, нельзя скрыть, что он из рода Скочдополе.

Старая ключница прекрасно знала всю историю и могла бы рассказать, чей это сын — брата или сестры, но она молчала. Только когда Войтех спросил ее однажды, есть ли у Эмиля мать, она сказала:

— Она умерла, когда родила его.

— А отец?

— Умер, когда он родился,— коротко ответила ключница.

«Ну вот,— думал Войтех,— он даже не может тосковать по мамочке, он не знал ее».

Госпожа Скочдополе медленно поправлялась, время отъезда в Италию было уже назначено. Господин Скочдополе и Эмиль уезжали вместе с ней, а для услуг барыня брала с собой Марьянку, к которой очень привязалась и которая охотно согласилась на это, так как видела, что нужна барыне. Но до отъезда случилось еще много происшествий.

Во-первых, барыня письменно назначила определенную сумму на воспитание и дальнейшее обучение Войтеха, которую в случае ее смерти должны были ежегодно выплачивать наследники. Этот документ она передала доктору. А тысячу дукатов, предназначенных когда-то из тщеславия для ухода за песиком и на его пенсию, она отложила на обучение студента из неимущих обитателей поместья.

Затем вместе с господином Скочдополе они составили необходимые документы об устройстве приюта для малолетних детей и больницы на шесть коек. План стройки и оборудования был доверен доктору, а управляющий получил приказ немедленно выполнить его.

Чтобы старая ключница могла уехать с барыней и перейти затем на другую должность, наняли новую. Ключницей стала жена Сикоры. Марьянка добросовестно посвятила ее во все тайны службы и полагала, что она быстро приноровится к новой жизни. Старательная, хорошая женщина не жалела о своей лачуге, дешево сдала ее и переехала в замок, чему больше всего радовался Войтех, так как он стал побаиваться, что останется там один. А жена Сикоры, считая, что причиной благополучия их семьи является не она, а Войтех, ухаживала за ним и берегла как зеницу ока, а оставшийся у Войтеха Жолинка постоянно получал на закуску особые лакомства. Когда же Войтех наказывал его, хотя барыня и не поручала ему этого, жена портного говорила:

— Ничего, мальчик, мы должны постепенно отучать его от излишеств, у него нет разума, чтобы понять, почему вчера было так, а сегодня иначе, пусть привыкает ко всему.

Так и случилось.

Госпожа Скочдополе сама хотела, чтобы Войтех оставался при Жолинке, «этом невольном спутнике стольких огорчений».

— И стольких радостей,— добавлял доктор.

А что стало с Кларинкой?

Она одевала барыню и неустанно преданно служила ей. Но в один прекрасный день Клару одели, причесали и вплели в ее волосы зеленый венок, затем она с женихом встала перед матерью и заплакала. Ее благословила мать, потом барыня, и все пожелали ей счастья — в тот день не было ей равной.

Поехали в церковь, потом состоялся вечер, на котором присутствовали самые близкие друзья, а слуги танцевали во дворе и пили за здоровье нового объездчика и его жены.

Все веселились, и барыня, казалось, тоже. Господин управляющий, на котором был новый сюртук, сшитый Сикорой, дал зарок никогда больше не заказывать костюмов в Праге, а когда он шел из замка, долго не мог попасть к себе домой, что с ним редко случалось.

Только невеста и жених ели и пили мало, и все же голода не чувствовали.

А что же городские дамы?

В тот день все мужья жаловались в трактире, что обед пригорел, а их жены от души желали иметь по десять глаз и по двенадцать языков, чтобы понять и обсудить все новости. Но новостей была гора, и пока они не преодолели ее, сколько им пришлось потоптать земли у церкви и потрещать за кофе! Какие это были новости! Они лежали перед ними, как пряжа, которую можно было сучить, мотать и распутывать: например, Кларина свадьба, болезнь барыни, происшествие с Войтехом, отъезд барыни и новый забор — все это было ясно как белый день, но дамам не давал покоя запутанный клубок, в котором им не удавалось найти главную нить. И не только это! Главное — Эмиль. Чей он сын? Почему ушла Сара? Почему не вернулись гости? И, наконец, чем объяснить такое хорошее отношение к чудаку доктору? И зачем, для чего и почему он получил в руки документы? Конечно, им нужно было узнать еще многое: сколько рубашек, панталон, лифчиков и тому подобных вещей получила в приданое от барыни Клара, имеется ли у нее какое-либо серебро и фарфор, были ли заранее вышиты рубашки и какие будут у нее занавески на окнах, у какого столяра она купит мебель; умеет ли она готовить, какая у нее будет служанка, не поссорится ли она с мужем через неделю. Это были вопросы, стоявшие в порядке дня, и беда заключалась в том, что дамы не могли прийти к согласному решению их.

Доктор, разумеется, знал обо всем и мог бы снять камень с их сердца. Многие пытались все у него разузнать, они даже были готовы отдать за это передний зуб, но с ним было трудно ладить.

— Он грубиян,— повторяли барыни без стеснения, так как холера уже прекратилась.

В одно прекрасное утро перед замком остановилась очень удобная карета. У окна одной из комнат стояла барыня в дорожном костюме и грустно смотрела на открывающийся перед ней ландшафт. Рядом задумчиво стоял доктор.

— Доктор, увижу ли я еще все это? Встретимся ли мы опять?

— Если все пойдет так же успешно, очень надеюсь,— сказал доктор,— и утешаюсь этим,— добавил он.

— Вы довольны мною?

— Вполне.

Вошел Франц и доложил, что карета подана.

— С богом, до счастливого свидания! — сказала барыня, протягивая руку доктору. Он горячо поцеловал ее, а когда поднял голову, увидел на ее глазах слезы.

Возле кареты собралась половина обитателей замка. Барин отдавал приказания управляющему, Калина был грустен, Клара, в слезах, держала за руку мать, Войтех с Жолинкой на руках тоже плакал, а Эмиль, чтобы утешить его, говорил, что будет писать, но и сам был грустен.

Выйдя из замка, барыня всем приветливо поклонилась, Кларинку поцеловала в лоб, Войтеха тоже, Жолинку погладила и сказала:

— Люби его, Войтех, будь хорошим и учись.

Доктор помог ей войти в карету, она еще раз взглянула на него и опустилась на мягкие подушки. Тут же возле нее сели барин и Эмиль, прислуга была на своих местах, и одновременно с певчими птицами они покинули места, где начиналась осень, чтобы вдали от родины наслаждаться лазурным небом и теплым солнцем.

— Сколько тысяч людей погрязают в тщеславии, праздности и предрассудках, не имея достаточно сил, чтобы избавиться от них,— промолвил доктор, глядя на уезжающих.

— Вы надеетесь, господин доктор, что поездка ей поможет, что вам удастся вылечить ее? — спросил Калина.

— Надеюсь: у нее здоровое сердце и благие намерения,— ответил доктор больше своим мыслям и, взяв Войтеха за руку, вернулся в замок.— Теперь учиться, если ты хочешь стать доктором!

Послесловие

Читатель. Что вы сделали? У этой истории нет конца?

Писатель. Простите, не я ее выдумал; ее создали люди, а я их только описал, поэтому у меня еще нет конца, я не астролог, чтобы знать заранее, и ничего больше сказать не могу.

Читатель. Неужели это произошло на самом деле?

Писатель. Произошло.

Читатель. Где?

Писатель. Где-то.

Читатель. Гм... А господа Скочдополе возвратились из Италии?

Писатель. Возвратились. Живы до сих пор и живут хорошо.

Читатель. А барыня выздоровела?

Писатель. Душой и телом.

Читатель. А кто был Эмиль?

Писатель. Сирота, каких тысячи на свете, но они не всегда находят такого доброго отца и не всегда становятся его наследниками.

Читатель. Гм! А Войтех?

Писатель. Учится, готовится стать доктором и надеется, что будет им.

Читатель. А доктор?

Писатель. Как прежде, ходит в замок, радуется, что в городе есть больница и приют, надеется, что дальше будет еще больше; горожане второй и третьей категории боготворят его, а бары называют по-прежнему «грубияном», потому что он никому не целует руки, кроме владелицы замка.