Тропою волка - Михаил Голденков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Михал нарисовал подробный план крепости и ее стен, которые по форме напоминали перевернутую корону с тремя острыми зубцами. Михал отметил на рисунке все тайные ходы, где можно поддерживать связь с защитниками, указал, где находятся обе пушки, что, в принципе, было необязательно. С этим Кмитич разобрался бы сам. Кмитич чувствовал, что засиделся с Янушем, он хотел бы поехать к Михалу, но решил, что правильно будет показать лист гетману. Что скажет гетман, так он, Кмитич, и сделает.
В тот же самый момент Януш Радзивилл ломал голову над тем, как бы отправить Кмитича в Польшу, в лагерь Са-пеги и Гонсевского. У гетмана созрел не менее остроумный план. Он решил, что, пока не запятнано доброе имя Кмитича службой ему, «предателю», Самуэля нужно срочно отсылать в противоположный лагерь. Там Кмитич, по мысли гетмана, должен будет собрать конфедерацию, переманить людей от Сапеги и Гонсевского и двинуться на соединение с Богуславом Радзивиллом, который со своей стороны постарается привлечь шведов к походу на Литву. Главные силы Московии отошли от Вильны. Самое время отбить столицу у врага.
Кмитич полагал, что Януша, скорее всего, расстроит лист его кузена, но гетман, напротив, просиял, когда дочитал до конца.
— Вот оно! — помахал он листом в воздухе. — Сама Матерь Божья тебя призывает ехать в Польшу! Лучшего случая и не придумаешь! Я тебе грамоту отпишу: мол, лучший в Литве специалист артиллерии, доверенное лицо губернатора Ливонии! Комар носа не подточит! Ну, а как ты там эти пушки попортишь, сам разберешься, на месте.
— Пан гетман, — вздохнул Кмитич, — ну а вы как? Только Юшкевич у вас из полковников и остался! Но я постараюсь очень быстро вернуться. Это плевое дело — взорвать две пушки.
— А вот этого не надо, — нахмурился гетман, — тебе возвращаться в Тикотин не стоит. Ты должен остаться там, поехать к Сапеге и Гонсевскому и создать конфедерацию.
— С этими изменниками?! Никогда!
— Так, пан полковник! — чуть ли не рявкнул гетман. — Хоть с самим чертом садись завтракать, коль нужно для дела! Учти, Сапега своим длинным тонким носом очень-очень хорошо чует, откуда сила идет, куда свой зад пристроить. Не зря его герб «Лис» называется. Лис он и есть! Если этот хитрый полоцкий лис там, в Польше, значит, там и собирается большая сила. Ты не должен здесь сидеть со мной в этих болотах. Кто такой Януш Радзивилл нынче? Политический мертвяк! Вот кто! Меня лучше бы сейчас вообще всем забыть! Через неделю или две, вот увидишь, Пашка Великим гетманом будет.
— Добре, — опустил светло-русые космы Кмитич, — будь по-твоему, пан гетман. Мне тогда собираться надо в дорогу. Там, у Михала, похоже, каждый день на вес золота. Я эти пушки знаю.
— И вот еще! — остановил Радзивилл своего полковника. — Расстаться мы должны как враги.
Кмитич молча уставился на Януша. Правильно ли он его понял?
— Как враги? Это еще зачем? — Кмитич удивленно взметнул свои темные брови.
— Для легенды, что ты порвал со мной! Надо, Самуль.
— Хм, — Кмитич смущенно стоял в комнате гетмана, растерянно потирая лоб пальцами, — а как же это мы сделаем, что вроде врагами расстаемся? Я бы не хотел. Просто уехал бы, и все.
— Сапега хитер. Заподозрит. Нужно, чтобы он поверил, что в ссоре мы. К примеру, заяви громогласно, что не согласен с моей политикой, что разругались-де мы. Что возвращаешься под корону Яна Казимира. Я тебя прикажу поймать и убить, к примеру.
— Может, не надо, пан гетман, весь этот спектакль городить? Мы же не актеры, а солдаты!
— Хороший солдат, Самуль, должен уметь быть и хорошим актером. Провели нас Сапега и Гонсевский. Проведем и мы их. Понял?
— Так, пан гетман.
— Вот и прекрасно. А теперь можешь идти. Собирайся в дорогу. Выезжать будешь таййо.
Кмитич покидал расположение гетмана не без чувства облегчения: за два с половиной месяца ему компания Януша Рад-зивилла стала явно в тягость. Нет, гетмана он уважал и был предан ему, но и некоторое недовольство действиями своего командира также накопилось. Бездарное руководство армией в Вильне, когда войско стремительно оставило город, чересчур осторожная и долгая осада Могилева безо всякой пользы… К тому же за последние пару месяцев гетман стал груб и раздражителен, кричал на подчиненных, упек в тюрьму Во-лодыевского и не желал выпускать, часто прикладывался к бутылке, много курил, осунулся, совершенно не воспринимал критики в свой адрес… Правда, с Кмитичем гетман держался всегда сдержанно и спокойно. При этом чувство, что фортуна окончательно повернулась спиной к Янушу, уже давно не покидало Кмитича. Он больше не видел смысла сидения с главнокомандующим без армии за стенами его замков, в ожидании то шведов, то Богуслава, то Божьей помощи. «Не его время сейчас», — думал Кмитич. И, как бы ни ворчал на короля Януш, как бы ни обижался на поляков за бездействие и отсутствие малейшей помощи, Кмитич и тут видел некоторую вину самого Радзивилла. Не он ли так же, как и король, был виновен в полном отсутствии готовности армии к войне с опасным врагом? Да, перед войной гетман официально не являлся Великим гетманом всего войска Речи Посполитой. Но, опять-таки, стоило ли так публично оскорблять короля и польскую шляхту? Прямолинейно? По-солдатски? Так ведь сам же гетман говорит, что хороший солдат должен уметь быть актером, ну или хотя бы дипломатом.
С другой стороны, щемящая тоска не покидала Кмитича, когда он думал о гетмане, словно не увидит он уже больше Януша на этом свете. Вновь и вновь он прокручивал в памяти последнюю минуту их расставания, как они жали друг другу руки, как гетман хлопнул полковника по плечу, как грустно смотрели его голубые припухшие глаза…
— Давай, Самуль, не подведи! — сказал на прощание гетман, и Кмитич, кивнув, вышел из комнаты…
«Не подведи… Увидимся ли еще?» — думал оршанский князь, тяжело вздыхая, покачиваясь в седле, понимая, что прав Януш в одном: он, Великий гетман, нынче политический мертвец, не ему сейчас возглавлять армию и подымать народ на борьбу с захватчиками. Но кто? Сапега? Гонсевский? Или, может, Степан Чарнецкий? Сам Ян Казимир? Может, в самом деле, с Польши начнется освобождение всей Речи Посполитой?
В середине декабря отряд Кмитича, облаченного в белую форму шведского офицера, на взмыленных конях появился в лагере генерала Мюллера.
— Ich ermächtigte der Gouverneur von Livland Herr Magnus De la Gardie[3], - заявил Кмитич Мюллеру, протягивая грамоту от Великого гетмана. Генерал был польщен, что такого серьезного человека ему прислал губернатор Ливонии, известнейший в Швеции человек и первый человек в BKЛ. Гордость распирала коричневый мундир на груди Мюллера. Вот теперь он в самом деле разгромит этот дерзкий монастырь. Ну, а защитники Ясны Гуры все больше страдали от частых обстрелов и жалящих штурмов. В крепости от бомбардировок, вылазок и атак врага уже погибло более сорока человек, а раненых было еще больше. И этот скорбный список рос каждый день.