Брат Томас - Дин Кунц

Судя по всему, за последние семь с половиной часов выпало восемь или десять дюймов снега. И снегопад только усиливался.

За окном Элвис откинул голову и высунул язык в безуспешной попытке поймать хоть одну снежинку. Разумеется, он был призраком, нечувствительным ни к холоду, ни к жаре. Что-то в его усилиях очаровывало… и навевало грусть.

Как страстно мы любим все, что обязательно заканчивается: ослепляющую белизну снега, буйство весенних цветов, хрупкий полет бабочки, алые закаты, поцелуй, жизнь.

Прошлым вечером в телевизионном прогнозе погоды нам пообещали, что толщина снежного покрова достигнет двух футов. Бураны здесь, в Высокой Сьерре, затягивались надолго, и снега могло выпасть даже больше, чем ожидали синоптики.

Так что во второй половине дня, еще до ранних зимних сумерек, аббатство Святого Варфоломея могло засыпать снегом. И отрезать от внешнего мира.

Глава 13

Я попытался стать Шерлоком Холмсом, как и надеялся брат Костяшки, но мои дедуктивные способности не позволили пробиться сквозь лабиринт фактов и подозрений, и в результате я вернулся к исходной точке: не было у меня ни одной ниточки, потянув за которую я мог бы распутать клубок.

Поскольку общение со мной, если я прикидываюсь мыслителем, — удовольствие маленькое, Элвис оставил меня в библиотеке одного. Возможно, пошел в церковь, в надежде, что брат Флетчер соберется поиграть на органе.

Даже после смерти ему нравится быть там, где музыка. При жизни он записал шесть альбомов госпелов[14] плюс три — христианских псалмов. Он бы предпочел потанцевать под что-нибудь более динамичное, но в монастыре рок-н-ролла не услышишь.

Полтергейст мог бы сыграть «Все дрожит» на церковном органе или «Гончую» — на пианино в гостевом крыле, точно так же, как брат Константин начинает звонить в колокола, когда у него возникает такое желание. Но полтергейсты — деяния злых призраков; источник выделяемой ими энергии — их ярость.

От Элвиса полтергейста не дождаться. Он — добрый призрак.

Зимнее утро отсчитывало минуту за минутой, приближая монастырь к грядущей беде. Недавно я узнал, что самые умные делят дни на миллионные части от десятимиллиардной доли секунды, из чего следовало, что даже одна упущенная секунда — огромная потеря.

Я вышел в приемную крыла для гостей, потом во внутренний дворик, оттуда — в главный внутренний двор, прошелся по другим крыльям аббатства, рассчитывая, что моя интуиция если не приведет меня к самому источнику беды, привлекшей бодэчей, то поможет найти зацепку, которая подскажет, где этот источник искать.

Вы уж не обижайтесь, но моя интуиция лучше вашей. Может, вы взяли с собой зонтик в солнечное утро, а во второй половине дня он вам очень пригодился. Может, вы отказали в свидании вроде бы идеальному мужчине по причинам, которых даже не поняли, а несколько месяцев спустя увидели его в вечерних новостях, арестованного за сексуальные отношения с ламой, которую он держал дома. Может, вы купили лотерейный билет, используя для выбора номера дату вашего последнего проктологического осмотра, и выиграли десять миллионов. И все равно моя интуиция лучше вашей.

Самую необычную часть моей интуиции я называю психическим магнетизмом. В Пико-Мундо если мне требовалось найти человека, местонахождения которого я не знал, то держал в голове его имя или лицо, вроде бы бесцельно кружа по улицам. И обычно за считанные минуты этот поиск увенчивался успехом.

Психический магнетизм срабатывал не всегда. По эту сторону рая ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов, за исключением одного: ваш провайдер сотовой связи никогда не выполнит те обещания, в которые вы наивно поверили, подписывая контракт.

Население аббатства Святого Варфоломея составляло малую толику населения Пико-Мундо, поэтому, доверившись психическому магнетизму, я отправился на поиски пешком, а не на автомобиле.

Поначалу я сосредоточился на брате Тимоти: его добрых глазах, легендарном умении краснеть. Теперь, после отъезда помощников шерифа, я мог не волноваться из-за того, что меня повезут на допрос, если я найду тело монаха.

Искать, куда убийца спрятал свою жертву, не так весело, как охотиться за спрятанным пасхальным яйцом, хотя, если вы найдете яйцо не сразу, а примерно через месяц, запахи могут быть одинаковыми. Поскольку состояние трупа может указать на личность убийцы и даже позволить предположить, каковы его дальнейшие планы, обнаружение тела имело решающее значение.

К счастью, завтрак я пропустил.

После того как моя интуиция трижды привела меня к трем разным дверям, ведущим на улицу, я перестал сопротивляться, осознав, что для продолжения поисков необходимо выходить из-под крыши.

Снегопад, который ночью я встретил с распростертыми объятьями, обратив лицо к небу и раскрыв рот, словно индюшка, не шел ни в какое сравнение с тем валом снега, который обрушился на меня, едва я переступил порог.

Ветер дул то с запада, то с севера, то с обоих направлений сразу, ревя от ярости. И швырял, швырял, швырял в меня снегом, залепляя глаза, нос, лицо.

Интуиция повела меня сначала на север, к фронтону аббатства, потом на восток, на юг… Какое-то время спустя я понял, что иду по кругу, и уже не в первый раз.

Возможно, психический магнетизм не срабатывал в столь экстремальных погодных условиях: белая пелена бурана, вой налетающего со всех сторон ветра, холод, который кусал лицо и замораживал слезы на щеках.

Я родился и вырос в городке, расположенном в пустыне, поэтому привык к сухой жаре, которая не отвлекает, а, наоборот, способствует ясности мыслей. И на этом снежном морозе чувствовал себя не в своей тарелке.

Возможно, меня тормозило и нежелание увидеть лицо мертвого брата Тимоти. С одной стороны, мне нужно было его найти, с другой — находить совершенно не хотелось.

Сменив объект поисков, я попытался забыть о брате Тимоти и сосредоточился на бодэчах и грядущем ужасе, принялся волноваться об этой неопределенной угрозе, в надежде, что меня потянет к человеку или месту, каким-то боком с этой угрозой связанным.

Я не мог не признать, что этот мой план все заметнее удалялся от методов расследования, используемых Шерлоком Холмсом, и все более приближался к гаданию по кофейной гуще.

Тем не менее я обнаружил, что уже не иду по кругу. Перемещения мои обрели направление, я двинулся на восток, по снежному покрову, толщина которого достигла десяти дюймов, к женскому монастырю и школе.

На полпути через луг меня охватила внезапная тревога, я пригнулся, повернулся, отскочил в сторону, в полной уверенности, что сейчас меня ударят сзади.

Я стоял один, окруженный только снегом.

И при этом, пусть глаза говорили об обратном, не чувствовал себя в одиночестве. За мной наблюдали. Не просто наблюдали. Выслеживали. На меня охотились.

Какой-то звук, резкий, пронзительный, отличающийся от завываний ветра, вроде бы и не имеющий отношения к бурану, раздался неподалеку, стих, отдаляясь, вновь приблизился, опять отдалился.

На западе аббатство едва просматривалось сквозь валящий с неба снег, белизна которого «стирала» целые участки мощных стен. Верхнюю часть колокольни словно отрезало. Пропали из виду и шпиль, и крест.

Вниз по склону и на востоке стояла школа, очертания которой расплывались в снегу, как расплываются в тумане очертания корабля-призрака. Серый камень здания едва просматривался в белизне пурги.

Ни один человек, подошедший к окну в любом из зданий, не смог бы разглядеть меня на таком расстоянии при таких погодных условиях. И мой крик заглушился бы ветром.

Пронзительный звук вновь усилился, накатывая на меня.

Я поворачивался, пытаясь найти его источник. Многое было скрыто падающим снегом, облаками, снегом, уже легшим на землю. Белизна сбивала с толку.

Хотя, поворачиваясь, я не сходил с места, школа полностью исчезла вместе с дальней частью луга. Аббатство, расположенное выше по склону, мерцало, как мираж, а в какие-то моменты пропадало, словно на него набрасывали белое покрывало.

Поскольку я вижу мертвых, мой порог терпимости к неведомому столь высок, что пугаюсь я редко. Но вот этот пронзительный то ли вой, то ли визг до такой степени не принадлежал этому миру, что мое воображение не смогло нарисовать существо, которое могло бы его издавать, и мой костный мозг начал сжиматься, как зимой сжимается ртуть, собираясь в нижней части термометра.

Я шагнул к тому месту, где должна была находиться школа, но остановился, отступил на шаг. Я повернулся к аббатству, но не решился двинуться вверх по склону. Что-то невидимое пряталось за пеленой снегопада, что-то злобное и яростное, издающее этот инородный звук, и оно поджидало меня, в какую бы сторону я ни пошел.

Глава 14