Готическая коллекция - Татьяна Степанова

— А когда ты узнала об убийстве? — спросил Катюшин.

— Мы только сегодня утром об этом узнали от Юли.

Она сказала, что на берегу нашли женщину мертвую.

Господи, какой ужас. — Марта всхлипнула. — Ну кто же знал, что такое может с ней случиться?

— А Преториус ничего об этом своем любовнике в ресторане больше не говорила? — спросил Катюшин.

— Нет, просто сквозь зубы бросила, что все кончено, что он мальчишка, мерзавец и подлец, — снова всхлипнула Марта. — Я потом ее даже спросить боялась. Она вообще была в каком-то диком состоянии.

Словно в лихорадке. И все произошло так быстро, просто мгновенно. Я даже толком ничего не успела понять. Она попросила меня пойти позвонить в гостиницу. Я отсутствовала не больше пяти-семи минут, ну пока телефон нашла внизу. А за это время она уже уехала.

— А я вообще не знал, что ей сказать, кроме как насчет меню, — сокрушенно признался Сукновалов. — Да и не очень с разговорами лез, по правде сказать.

— А что вы делали после ресторана? — спросил Катюшин, обращаясь к Марте и ее спутнику.

— Домой поехали. Точнее, это я хотела домой, Гриша хотел еще посидеть, даже вина мне предложил бокал заказать, видя, как я расстроена. Но я хотела только домой. Переживала ужасно, что все так нелепо, неловко получилось. Звонка от нее ждала. Григорий довез меня до нашего дома, а сам поехал по делам. Он и так уже опаздывал.

— У меня инженеры и бригада монтажников приехали на консервный завод, — сообщил Сукновалов, — меня ждали. Там у нас реконструкция полным ходом идет.

— Я видел, Григорий Петрович, — сказал Катюшин. — И когда производство свое пустите?

— Ну, думаю, к осени приведем все там в божеский вид. И цех, и магазин при нем.

— Марта.., я чего еще хотел спросить… — Катюшин задумался на секунду. — А брат тебе вчера не звонил?

— Миха? Нет. И не появлялся. Да у него работы в церкви полно. — Марта снова сокрушенно вздохнула. — Он какой-то просто ненормальный стал с этой церковью. Сейчас с алтарем вроде бы эпопея закончилась. Теперь началась эпопея с колоколом и органом.

В Дрезден собирается осенью на фабрику музыкальных инструментов. Я его спрашиваю: "Михель, сердце мое, ну подумай сам, ну что ты понимаешь в органах?

Тут нужен хороший специалист-мастер, музыкант, а ты кто?" А он свое. Нет, правильно мой отец еще при жизни говорил: родственники за границей — хорошая вещь, когда это хорошие родственники. А когда это люди с хорошим сдвигом по фазе в виде бывшего бас-гитариста рок-группы и одновременно студента-этнографа, неожиданно впавшего в религию и вообразившего себя новым миссионером-просветителем язычников, от этого.., от этого, братцы, — Марта вздохнула, — становится просто неспокойно на душе.

— Ты к Линку несправедлива, — сказал Катюшин, — значит, он тебе не звонил? И о вчерашнем происшествии в церкви ты ничего не знаешь?

— О каком еще происшествии в церкви? — спросила Марта настороженно.

Катюшин покосился на Сукновалова.

— Да так, ничего страшного. Линк мне тут одну историю рассказал. Глупую.

— Опять ему те следы на полу померещились? — напряженно спросила Марта. — Не хватало еще, чтобы мой троюродный братец марихуану в церкви курил!

— Нет, Марта, кто тебе сказал, что он курит марихуану? И на этот раз ни о каких следах речь не шла, — мягко возразил Катюшин.

А Катя, внимательно и молча следившая за всем этим запутанным допросом, подумала: "Итак, Катюшин знает о попытке Дергачева покончить с собой.

А Марта, судя по ее реакции, об этом не знает ничего.

Или же весьма искусно делает вид. Но при чем тут тогда какие-то следы на полу церкви? Чьи следы?"

— Ладно, хоть что-то с этой Преториус теперь прояснилось, — сказал Катюшин. — Спасибо тебе, Марта, и вам, Григорий Петрович, за информацию.

— Как только мы узнали об убийстве, сразу же решили, что нам надо немедленно сообщить милиции все, что нам известно. Поэтому Марта вам и позвонила, — ответил Сукновалов, — с такими вещами шутить нельзя, тем более когда такое несчастье стряслось с вашими знакомыми. Тут малейшая деталь может помочь следствию.

— Вам, правда, еще раз придется все это повторить следователю прокуратуры. Но это позже, когда на допрос вызовут, — предупредил Катюшин.

— Мы готовы. Но учтите, — Григорий Петрович посмотрел на Марту, взял ее за руку и поцеловал, словно извиняясь за свои резкие высказывания, — после свадьбы мы едем с женой в путешествие — Германия, Австрия, Италия. Вот решили, как только дела с консервной фабрикой утрясутся, устроим себе медовый месяц недель этак на восемь-десять. А, Марта, как? Ты согласна?

Марта мягко и смущенно улыбнулась. А Катя подумала: "Что за симпатичное создание! И если этот Гриша, Григорий Петрович, по виду типичнейший «новый русский», выходец, судя по всему, из прежних хозяйственников-руководителей районного масштаба, то эта Марта абсолютно не похожа на невесту «нового русского», а как две капли воды напоминает.., кого?

Ну конечно же, Золушку из старого, всеми любимого фильма. Тот же лучистый взгляд, та же полудетская, немножко кукольная внешность. И глаза — незабудки Декуматских полей, как скажет Серега Мещерский".

Кате вспомнился Линк и его лицо, когда он так благочестиво благодарил небеса за то, что спасли горе-самоубийцу. Линк тогда чрезвычайно горячо говорил о die grosse Liebe. По-русски это даже занятно звучит — «великая любовь», а по-немецки в самый раз с уместной долей туманного романтизма. Но все же, при чем тут еще какие-то следы на полу церкви?

И при чем марихуана?

— Ну, так мы поехали, Клим? — спросила Марта. — Это, к сожалению, все, что мы знаем.

— Еще не все. — Катюшин открыл дверь машины, собираясь выйти. — Завтра утром приезжает муж Преториус. Ему уже сообщили в Калининград о гибели жены. Так, значит, она говорила, что боится за себя и своего любовника? Григорий Петрович, вы в бизнесе не первый год, имя этого Алексея Преториуса вам, как я понял, известно. Каково ваше мнение? Имелись у его жены основания для опасений?

Сукновалов посмотрел на Катюшина, на Катю, молча вылезавшую из машины следом за Юлией Медовниковой, снова достал из кармана сигареты, предложил сначала участковому.

— Черт его знает, — сказал он задумчиво. — Кое-какие слухи о нем по побережью ходят. Что до меня, я бы сто раз подумал, прежде чем тащить к себе в постель жену такого человека. Свинец, молодые люди, трудная штука для пищеварения, когда вам его всадят в живот из пистолета в вашем же собственном подъезде.

— Ах, вот даже как, — сказал Катюшин, — понятно.

Когда серебристо-серый «Мерседес» укатил с ветерком и Юлия Медовникова снова вернулась за стойку бара проведать мужа-бармена и веселившийся на дискотеке народ, Катюшин объявил, глубокомысленно изучая расположение окон на фасаде гостиницы:

— Ну, ясное дело. Либо муж ее пристукнул, либо Чайкин — любовник. Завтра взгляну мужу в его честные глаза, потом с любовником его познакомлю. А потом можно и следователю рапортовать, что дело в шляпе, раскрыто собственными силами с привлечением метода простейшей дедукции. Пусть обвинение предъявляет.

— Кому? — спросила Катя.

— Или Преториусу, или Чайкину. Кто больше подходит. Кстати, про Чайкина, — Катюшин хмыкнул, — мне ребята знакомые из Калининградского розыска проверку небольшую по нему устроили. Занятное, оказывается, у него место работы, как я и предполагал. Ну, просто малина, честное слово.

Катя только тяжко вздохнула — да, и послал же в Морское бог это чудо в перьях — участкового Катюшина!

— Клим, а вам не кажется, что вы слишком спешите с выводами?

— Мне не кажется. Мне мой богатый оперативный опыт подсказывает. А что это ты вдруг так официально? — Он усмехнулся. — Уж, пожалуйста, без чинов.

Или совсем забыла, что я сказал в самый первый раз там, на берегу?

«Ой, только не это», — не на шутку испугалась Катя и быстро спросила:

— А где сейчас Чайкин?

— В КПЗ опорного пункта переночует, я ему, между прочим, свой матрас принес и подушку.

— Задержание незаконно.

— Ну, пусть жалуется на меня, — великодушно разрешил Катюшин, — завтра посмотрим, как он на очной с мужем ее объясняться будет. Завертится как уж на сковородке. Преториус-то этот, видно, мафиози приличного градуса. Слышала, что про него Сукновалов-то сказал? А он сам — орех крепкий и в бизнесе не первый год. Да и не робкого десятка к тому же.

— Сукновалов, как я поняла, жених Марты, сестры Динка?

— Угу… Скоро у них свадьба. Правда, они уж с полгода и так вместе живут — она у него.

— Староват женишок-то.

— Ну, кому что нравится. Мне вот, например, москвичка одна сердце разбила, — томно вздохнул Катюшин, — но вам, видно, это даже неинтересно.

— А вы с Мартой, кажется, давние приятели?

— А ты ревнуешь? Уже?

— Ну, как тебе сказать? Повод для ревности налицо. Очень даже милая особа. Натуральная Золушка, уже приехавшая в хрустальных башмачках на свой бал.