Каратель. Том 1: Шпион поневоле (СИ) - Глебов Виктор

Время тянулось ужасно медленно. Компьютер скафандра по приказу Макса включил таймер обратного отсчёта, так что можно было видеть, сколько осталось до смерти. Или до спасения. Макс старался не смотреть на табло слишком часто, но глаза вновь и вновь обращались к крошечным меняющимся цифрам.

Через полтора часа Макс почувствовал, что соображает совсем плохо. К тому же, его начало клонить в сон. Он понимал, что это означает приближение комы.

В голову неожиданно пришла мысль о красоте. Макс вспомнил, что хотел найти в войне очарование, которое видел на страницах художественных книг. Где же оно? Обрёл он его? Если бы мимические мышцы ещё слушались Макса, он бы усмехнулся — так горько, как никогда в жизни: он рассчитывал найти в космосе новую жизнь, а нашёл смерть! И так быстро… Подобного поворота судьбы Макс никак не ожидал.

Глаза горели, слезились и слипались. Это было плохо. Мысли разбегались, как муравьи от огня, и Макс уже не мог ни на чём сосредоточиться. У него в голове мелькнуло: «Не помолиться ли?», но он не сумел бы вспомнить слова молитвы, даже если б знал их.

Небо неожиданно потемнело — словно на Макса легла чья-то тень. А может, это падало зрение, предвещая кому?

Парень напряг глаза и увидел сквозь забрало шлема приближающееся к нему женское лицо. Очень красивое. Слишком красивое, чтобы оказаться здесь и сейчас. Разумеется, это была галлюцинация. Что же ещё? Откуда бы взяться прекрасной женщине в этой пустыне?

Видение исчезло, и Макс закрыл глаза, покоряясь неизбежному. Но спустя пару секунд парень вдруг понял, что его поднимают и куда-то несут. Значит, его нашли, он спасён! Его вылечат, ведь современная медицина творит настоящие чудеса. Макс мысленно улыбнулся, не поднимая отяжелевших век. Теперь он был совсем спокоен.

Глава 19

Мария-Анетта Скворцева стояла в изножье больничной койки и пристально вглядывалась в жалкие останки человека.

Солдата. Карателя.

Больше всего он походил на бесформенный сгусток окровавленного мяса, погружённый в резервуар с антисептиком. Впрочем, именно этим он и являлся.

Мария-Анетта перевела взгляд на бригаду врачей и кивнула:

— Приступайте.

Заработали приборы. Высокие прозрачные помпы закачивали в сосуды кислород, из мириад капельниц сочились в кровь всевозможные препараты. Мигали индикаторы, сменялись ничего не значащие для не профессионала цифры. Один из хирургов взял в руки массивный лазерный резак, в корпусе которого матово блестели цилиндры аккумуляторов, две трети которых были запасными — на случай, если откажут активные источники питания. Из полированной головки вырвался тонкий белый луч, и по комнате распространился запах горелой плоти.

Мария-Анетта активировала обонятельные фильтры, вживлённые в слизистую оболочку носоглотки, и продолжала спокойно наблюдать за тем, как тело часть за частью отделяют от головы. Это напоминало демонтаж искорёженного взрывом космолёта.

Наконец, голову на несколько минут водрузили на специально подготовленную подставку, подключив к ней множество проводов, датчиков и катетеров. Теперь она казалась самостоятельным существом. Отделённая от изуродованного тела, она продолжала жить, но о том, что мозг ещё порождает импульсы, говорили лишь показания приборов — на превратившемся в бурую маску лице нельзя было разглядеть даже слабых проявлений жизни.

Тем временем в операционную ввезли на каталке мужское тело, до груди накрытое блестящей чёрной клеёнкой, плотно облегавшей плоть — словно обезглавленный труп облили нефтью. Оно предназначалось карателю: его голову должны были приживить к обрубку шеи, который сейчас закрывал сложный прибор, обеспечивавший циркуляцию крови. Он напоминал кофемолку, только утыканную кучей датчиков и переливающуюся разноцветными индикаторами.

Один из врачей взял толстый шланг с отполированной металлической насадкой и открыл кран. Из узкого сопла вырвалась сильная струя резко пахнущего антисептика. Направив её на операционный стол, врач быстро очистил его от остатков плоти и крови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Раз, два, взяли! — скомандовал руководивший операцией хирург, когда его коллега закончил, и двое дюжих санитаров переложили тело с каталки на стол.

Клеёнка при этом едва не соскользнула, но врач вовремя поймал её.

Тем временем маленькие динсботы-уборщики, вынырнув из стенных ниш, ринулись собирать кровавые ошмётки и вытирать лужи. Их можно было принять за дорвавшихся до пищи падальщиков, тем более что они сразу и перерабатывали органику, растворяя её в кислоте.

Всё закончилось через семьдесят четыре минуты. Голову приставили к искусственно выращенному телу, соединили нервы, вены, артерии, капилляры, кости, мышцы, концы пищевода и дыхательного горла. Наноботы трудились наравне с хирургами. И вот, наконец, операция закончилась. Успешно или нет, сказать было нельзя. Внешне всё выглядело прекрасно, однако пройдут месяцы, прежде чем станет ясно, сможет ли пациент пользоваться новым телом. Бывали случаи, когда человеческий мозг отказывался верить в произошедшее и управлять заменой. Тогда пациента либо отключали и хоронили, либо оставляли существовать овощем. Но только если родственники изъявляли готовность платить за это. Сирот же, павших на поле боя, отправляли в утилизатор, а затем просто заносили в списки погибших. Тело, конечно, возвращалось медикам. Оно ещё могло пригодиться более удачливому пациенту.

Мария-Анетта надеялась, что на этот раз всё получится. Ей было важно получить этого карателя, одного из двоих оставшихся в живых после инцидента на Обероне. Другой солдат пострадал меньше, и ему уже восстановили утраченные органы и конечности, но его мозг был повреждён, и врачи не знали, сможет ли он когда-нибудь выйти из комы. Прогнозы, правда, были хорошими. Только поэтому с ним и возились. Но разум солдата пока оставался недоступен для допроса. А Марии-Анетте необходимо было узнать, что произошло во время карательной операции.

Глава 20

Макс сидел в инвалидном кресле на огромной террасе, обнесённой узкими колоннами, напоминавшими кегли. В мелих трещинах зеленел мох. Внизу колыхалось изумрудное море деревьев. Девственный лес. Откуда-то доносилось пение птиц. Они словно соревновались в мастерстве.

Парень часто приезжал сюда рано утром, чтобы полюбоваться рассветом и отражением в море восходящего солнца. Вода начиналась сразу за террасой и уходила влево. Справа же виднелся только лес, а за ним — едва различимые в розовой дымке горы.

Макс не знал, на какой планете находится. Она одновременно походила и на Землю, и на несколько хабитатов, о которых он знал. Кроме того, пейзаж, которым он любовался, мог быть всего лишь проекцией, установленной в радиусе нескольких миль. Макс знал, что такие есть на Фобосе и Селине, а также нескольких спутниках Меркурия, названия которых он забыл.

Впрочем, всё это не имело значения. В отличие от того, что Макс не мог ходить. Врачи, только вежливо улыбавшиеся в ответ на его расспросы, однажды сказали, что для полного выздоровления парень должен встретиться с каким-то специалистом, но о том, когда это свидание состоится, говорить отказывались.

Макс злился и не понимал причины такой скрытности. Неужели это из-за операции на Обероне? Но почему тогда его не допрашивают агенты Чрезвычайного Отдела? Или они заняты другими выжившими? И сколько их, этих выживших? Несколько раз Макс пытался узнать у персонала клиники, где другие больные, называл имена Фантоньи, Шабрали, Неморова и других, но врачи, словно сговорившись, отвечали, что это секретная информация, а ему не следует волноваться. Как будто такие отмазки его не волновали! После этого медики обычно переходили к разглагольствованиям о его выздоровлении и, порекомендовав покой, уходили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Макс не знал, сколько времени находится в клинике, но подозревал, что около месяца. Он проводил время в тренажёрных залах, стараясь восстановить форму — его мышцы почему-то здорово атрофировались за время, что он провёл без сознания — развлекал себя виртуальными программами, смотрел телевизор. Но в новостях ничего не говорили об операции на Обероне. Возможно, он просто пропустил все посвящённые ей репортажи, но Максу казалось странным, что все так быстро забыли об этом провале. Событие было слишком необычным, чтобы о нём ни разу не вспомнили, хотя бы в связи с другими происшествиями. Неужели правительство замолчало провал Карателей? Можно было бы поискать в Сети архивные записи, видео, но в клинике не было терминалов. Вернее, больным не давали к ним доступа. А может, только Максу.