Черные алмазы - Мор Йокаи

— Разве ты никогда ничего не откладывал?

— Что вы, хозяин! У меня уж было однажды сто пятьдесят форинтов. Кусок ото рта отрывал. От табака даже отказался, по десяточке откладывал. Но тут принес черт рекрутскую комиссию, вот все мои сто пятьдесят форинтов и ухнули — сунул в лапу фельдшеру, чтоб он мне свидетельство выдал — непригоден, мол, к военной службе по причине косоглазия. Я, изволите знать, коли захочу, могу по нескольку минут глазами косить. Так меня и освободили от рекрутчины. Плакали мои сто пятьдесят форинтов! Я и во время венчанья косить буду: поп-то венчает лишь тех, кто к военной службе не годен. Так повелел господь на горе Синай.

— Ладно, Петер. Я тебе помогу, дам немного денег.

— Спасибо! Но я вперед брать не люблю: это вроде как в полдень съесть то, что на ужин оставлено.

Разговаривая, они подошли к двум ожидавшим их мужчинам.

— А! Это ты, Феликс? — воскликнул Иван, узнав в одном из них старого знакомого, и сердечно пожал ему руку.

Старый знакомый, которого Иван назвал Феликсом, был, вероятно, одних с ним лет; невзирая на шахтерскую робу, надетую поверх элегантного сюртука, его тонкое лицо, черные артистически закрученные усы, французская козья бородка, синие, полные огня глаза выдавали светского льва; уже по одной лишь посадке головы можно было заключить, что он — барин! Когда он заговорил, голос у него оказался удивительно нежным, как у женщины, и звонким, как у ватиканского певчего.

В первую же минуту встречи Феликс поспешил прийти на помощь старому другу, сразу заговорив о щепетильном для обоих вопросе.

— Извини, что не остановился у тебя. Ты человек трудовой, я делец. Ты живешь не в праздности, и я путешествую не ради развлечений. И потом в твоем шахтерском поселке вполне приличный постоялый двор. Вот позволь представить тебе моего спутника горного инженера господина Густава Ронэ.

Иван почувствовал себя обязанным Феликсу за то, что он не воспользовался его гостеприимством. Правда, в его доме было достаточно оставшегося от былых времен постельного белья, которое годами лежало без употребления; пожалуй, и печку можно было бы затопить в какой-нибудь из комнат, где никто никогда не обитал; но главное, если б ему пришлось вдруг принять у себя гостей, весь его жизненный уклад был бы нарушен. А такой беды он даже представить себе не мог!

— Это верно, — откровенно признался он, — мой дом не приспособлен для приема гостей, но постоялый двор в поселке тоже принадлежит мне, и я буду счастлив видеть вас там своими гостями.

— Принимаем твое предложение, — с легкостью согласился Феликс, — тем более, что мы прибыли сюда в твоих интересах и по твоему приглашению. На днях я прочел в газете объявление о том, что ты ищешь управляющего шахтой.

— Да, — сказал Иван, выжидательно переводя взгляд с одного господина на другого.

— Ну, я-то за это не возьмусь, я в этом не разбираюсь, — смеясь, сказал Феликс. — Но вот мой спутник господин Ронэ готов с тобой договориться, если найдет, что работа ему под силу. Господин Ронэ — мой старый знакомый, человек он весьма знающий, вырос на шахтах Крезо.

Густав Ронэ и вообще-то не отличался многословием, а в данном случае и причины на то имелись: ведь он первый раз в жизни слышал язык, на котором изъяснялись два других господина. У него была невысокая, сухощавая фигура, лицо землистого цвета с острым профилем и непомерно длинной козлиной бородкой.

— Я очень тебе благодарен за дружеское содействие, — сказал Иван, а затем, обратившись к господину Ронэ на чистейшем французском языке, заявил, что будет рад подробно ознакомить его с шахтой и поселком.

Они вместе спустились в шахту. И пробыли там до полудня. Два специалиста устроили друг другу экзамен. Господин Ронэ Ивану, а Иван господину Ронэ. Каждый из них удостоверился, что другой хорошо разбирается в деле. Относительно некоторых мероприятий мнения их разошлись, и они долго спорили, сравнивая преимущества старых и новых методов, но оба убедились, что ни один из них в этой области не может сказать другому ничего нового.

О знаниях и опыте господина Ронэ лучше всего свидетельствовало то, что еще до ознакомления с профильной картой Ивановой шахты, он сумел на глаз определить направление пластов, сказал, какова кубатура шахты и где расположены залежи угля за пределами владения Беренда. Его приблизительные данные чуть ли не до мелочей совпали с действительными.

А что касается качества угля, господин инженер нашел, что он относится к числу лучших.

В полдень они отправились на постоялый двор обедать, предварительно помывшись и переодевшись. Прогулка по угольной шахте — развлечение не из чистых.

Знакомство с коксовальными установками было отложено на послеобеденное время, а с заводом — на вечер.

Когда они вернулись с завода, коляска остановилась у дома Беренда; Феликс зашел к Ивану, а господин Ронэ отправился на постоялый двор.

Иван ввел старого друга в кабинет, где царил удивительный беспорядок, усадил Феликса на стул, который ему как-то удалось освободить от груды книг, и предложил прикурить сигару от химической горелки.

— Ты всегда был великим исследователем, Иван, в школе ты был первым среди нас в науках; я же только дилетант. Скажи откровенно: сколько чистого дохода приносит тебе твоя шахта, на которую ты расходуешь столько знаний, упорства и физического труда?

— Десять тысяч форинтов в год.

— Иными словами, ровно ничего. Ведь ты и директор, и управляющий, и кассир, и горный инженер, и секретарь, и счетовод, и экспедитор. Следовательно, ты зарабатываешь довольно мало — в сущности, столько, сколько платил бы своим служащим, если бы не совмещал их всех в одном лице. Твоя шахта платит тебе за твой талант, работу, знания, усердие столько, сколько платил бы самый прижимистый владелец. Иначе говоря, шахта, которая оценивается в сотни тысяч, не дает тебе гроша ломаного!

— Ни шахта, ни я в этом не повинны. Причина этому одна, и заключается она в том, что при ограниченном сбыте неразумно увеличивать добычу.

— Постой-ка, я укажу, в чем твоя ошибка. В современном мире все силы стремятся к конгломерации. Малые страны не могут больше сохранять политическую самостоятельность, они вынуждены сливаться с крупными, ибо экономику малого государства трудно регулировать. Точно также и мелкие предприятия не могут больше существовать самостоятельно, потому что в связи с новыми потребностями они несут такие же накладные расходы, как и крупные. Паровая машина в сто лошадиных сил требует такого же присмотра, как и машина в четыре лошадиных силы, мелкому предприятию надо вести столько же бухгалтерских книг, сколько и крупному. И даже самого изворотливого мелкого предпринимателя из-за нехватки «делового капитала» вытеснит крупное предприятие, таким капиталом располагающее.

— Да, но, с другой стороны, мелкие предприятия не подвержены стольким опасностям.

— Как бы не так! Для твоей шахты, например, достаточно, чтобы в один прекрасный день министр торговли в Вене подписал соглашение с каким-нибудь английским предпринимателем о поставках чугуна. На следующий же день соседний завод потушит свои печи, и ты будешь продавать свой уголь кузнецам-цыганам корзинками.

— Я однажды уже прошел через это. Наш чугун выдержал соревнование с зарубежным, нам не пришлось тушить печи и засыпать шахту. Мы занимаем достаточно прочные позиции, с которых нас вытеснить не так легко.

— Что ж, одной причиной больше, чтобы осуществить идею, которая привела меня сюда. Надеюсь, ты не думаешь, будто я явился в долину Бонда только в качестве спутника господина Ронэ, чтобы он не скучал в дороге. Он бы и сам сюда добрался. У меня есть блестящий план, связанный с тобой. Я хочу сделать тебя богатым человеком. Ну и, разумеется, сам намереваюсь получить выгоду.

— Каким образом?

— В одной книге анекдотов я вычитал, как люди разных национальностей говорят о приобретении денег. Венгр деньги «ищет» (keres), немец — «заслуживает» (Geld verгdienen), француз — «выигрывает» (ganger d'argent), американец — «делает» (to make money). Удивительно характерная деталь! Так и видишь перед собой бедного венгра, ищущего деньги: под каким бы кустом их найти? Немца, который работает в поте лица, пока не заслужит свои монеты, легкомысленного француза, рискующего и выигрывающего, если попадется такой, который ему проиграет, а делец-янки в это время сидит себе на месте и, подпиливая ногти, делает денежки. Много, много денег — миллионы! — еще лежат и ждут, пока их сделают. Где лежат? В перспективных, но не налаженных предприятиях. Где-то в скрытых под землей сокровищах, для разработки которых нет оборотного капитала, где-то в накопленном капитале, для использования которого нет солидного предприятия; в новых изобретениях, территориях, еще не освоенных индустрией и торговлей, в человеческом счастье и завоеваниях науки и, главным образом, в кубышках мелких предпринимателей, трясущихся над своим богатством. Вытащить на поверхность все эти залежавшиеся сокровища, открыть каналы для быстрой оборачиваемости застойного капитала, объединить множество мелких капиталов в один крупный, добыть индустрии прочный рынок сбыта, с помощью кредиторов заставить каждый форинт работать в двух-трех местах — вот что сегодня мы называем «делать деньги». Прекрасная наука! Честная наука! И вполне способна прокормить человека, который ею занимается.