Холодная. Книга 1 - Инна Инфинити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пф, миллион раз.
— А она что?
— Сначала говорила «мы мало встречаемся, и ты еще не можешь быть уверен», потом на каждое признание отвечала «хорошо», затем «я знаю», сейчас ничего не отвечает, а молча целует меня и улыбается.
— То есть, сама она тебе за год ни разу не сказала, что любит тебя?
— Неа.
Я молчу. Да и что тут скажешь? Но я вижу, что он ждет от меня каких-то утешающих слов, совета.
— Слушай, Егор, я, конечно, еще мало знаю Кристину. Но все же за эти почти пару месяцев я понял, что она, кажется, вообще никого к себе близко не подпускает. И вообще она какая-то очень закрытая и отстраненная. И, знаешь, я вообще сомневаюсь, что Кристина способна кого-то любить кроме себя, своего отца и его строительной империи, которую она мечтает однажды возглавить.
— Она любит Вику.
— Вот эта дружба для меня вообще загадка.
— Это не дружба. Это семья. Вика для Кристины, как младшая сестра. А Кристина для Вики — как старшая.
— С чего вдруг? — меня это удивляет еще больше.
— Это очень долгая и болезненная история. Может быть, когда-нибудь Кристина признает в тебе брата, и сама расскажет.
Я безразлично машу рукой:
— Да мне не очень-то и интересно. Просто я к тому, что Кристина вообще не из тех людей, которые проявляют любовь, ласку, заботу. От нее же холодом веет за километр.
— Ну да, ты прав…
— Так что, я думаю, тут дело совсем не в тебе, а в ней. Просто она такой человек. Ты либо принимаешь ее такой, какая она есть, либо нет. Но в любом случае, Егор, из всех парней она выбрала именно тебя, — я произношу последние слова и будто делаю себе выстрел в голову. Хлопаю приятеля пару раз по плечу и говорю, — пойдем внутрь? Холодно.
Глава 11. Проверка
Мы заходим обратно, и я без сил опускаюсь на диван. Друг идет к Кристине, пытается ее обнять, но она выворачивается из его объятий.
— Егор, ты пьян!
— Ну и что? Обними меня, любимая. — Он снова пытается заключить свою девушку в объятия. Кристина выворачивается.
— Обниму, когда протрезвеешь!
— Кристина, ну, пожалуйста! Если ты меня сейчас не обнимешь, я умру, клянусь!
Она закатывает глаза, но все-таки обнимает парня. Однако уже через несколько секунд снова вырывается. Егор беспомощно хнычет.
— Кристина, ну почему ты такая?
— Протрезвеешь и будем обниматься.
В этот момент к ним подлетает Вика.
— Егор, а спой нам на гитаре!
— Прямо сейчас?
— Ну да, а что?
— Ну давай.
Вика выносит ему гитару и выключает музыку, делая объявление.
— Ребята, а сейчас Егор Кузнецов споет нам на гитаре! — И хлопает в ладоши.
Народ отвлекается от своих дел и поворачивается в сторону Егора, который сел на стул в центре гостиной. Кристина подходит к одному из диванов и облокачивается на спинку.
Кузнецов чешет затылок, видимо, думая, что спеть, проводит несколько раз по струнам, прочищает горло и начинает, глядя на Кристину.
Холодна, как лед, и неласкова
Эта девушка, и напрасно я
О любви прошу. Ночь длиннее дня,
Если нет ее, значит нет меня.
Если нет ее, я не знаю сна,
Без волшебных глаз в пропасти без дна.
Но когда она говорит со мной,
Замерзаю я даже в летний зной.
Стал от снега белым город, я свой дом не узнаю,
На моем окне узоры, хоть за окнами июль.
И пускай дыханьем нежным я согрел в своих словах
Каждый звук, но безнадежно слово стынет на губах.
Холодна, как лед, и неласкова
Эта девушка, и напрасно я
О любви прошу. Ночь длиннее дня,
Если нет ее, значит нет меня.
Если нет ее, значит нет меня.
Я знаю эту песню. Ее исполняет малоизвестная группа «Сегодняночью». Я не знаю, поняли ли окружающие, кому Кузнецов ее посвятил, но для меня это очевидно. Да уж, песня действительно про Морозову. Когда Егор заканчивает, присутствующие бурно аплодируют и свистят, а Кристина, тяжело вздохнув, уходит куда-то вглубь пентхауса. Егор опускает гитару и идет за ней. Толпа в гостиной возвращается к своим делам.
— Мда, жалко Кузнецова. Хороший парень, но не ту полюбил.
Я поворачиваю голову на голос, рядом со мной на диван опустилась Оля. Она мне по-доброму улыбается.
— Ну как тебе тут? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами:
— Туса как туса.
— Ты часто на них ходишь?
— В Москве первый раз. В своем родном городе мы с друзьями часто так собирались у кого-нибудь дома. Менее пафосно, конечно, но всегда с душой. — Я возвращаю Оле улыбку.
Я замечаю, как Кристина возвращается в гостиную, но без Егора, и смотрит на нас с Олей. Я отвожу глаза первым.
— А ты в Москве прямо совсем недавно?
— Да, я приехал за три дня до того, как пришел в школу.
— А где ты живешь?
— В Золотом ручье. Это недалеко от Москвы.
Оля удивленно вскидывает бровь.
— Соседствуешь с Морозовой и Кузнецовым?
— Ага.
— То-то я думаю, почему ты в школу с ними ездишь.
— А ты где живешь?
— На Патриках.
— Где? — я не понимаю ее ответ.
— На Патриарших прудах. Это в центре Москвы.
Мне это название кажется смутно знакомым, и я быстро вспоминаю.
— Патриаршие пруды — это те самые, которые в «Мастере и Маргарите» Булгакова?
— Ага, они.
— И как там? Все, как писал Булгаков? — я улыбаюсь.
— Не совсем. Трамвайных путей там нет и никогда не было. Так что непонятно, как и где Аннушка могла разлить масло. — Оля смеется в ответ. — А ты что же, никогда не был на Патриках?
— Неа, я в Москве вообще кроме Красной площади и пары мест вокруг нее нигде не был.
— Да ладно! — Оля чуть не подпрыгивает на месте. — Самойлов, ты же тут уже почти два месяца!
— Угу. Но все некогда, да и особо не с кем сходить.
— А с соседями по Золотому ручью в свободное от учебы время ты не выбираешься никуда?
— Нет. — Я пожимаю плечами. — Нас связывают только поездки до школы и обратно в поселок.
— Слушай, но ты должен обязательно увидеть Патрики! Это же священное место! Давай я, что ли, тебе покажу?
— А ты можешь? Я правда был бы очень рад!
— Да без проблем. Хоть завтра. Или в воскресенье. У меня выходные свободны.
— Можно и завтра, по воскресеньям у меня английский, — я снова ей улыбаюсь.
Оля очень милая девушка. Светло-русые волосы падают до плеч, открытый
