Толстушка под прикрытием - Дарья Донцова

– Ты понятия не имеешь, как тяжело знать, что любимый жив, к нему можно приехать, обнять его, поговорить, но это невозможно, невозможно, невозможно!

Я возразила:

– Обнять заключенного, содержащегося на особом режиме, не разрешат. Комната свиданий поделена на три части. В двух, за решетками, находятся осужденный и его жена. Они не могут даже пожать друг другу руки, потому что их разделяет пространство, по которому курсирует охранник.

– Я могла его хотя бы увидеть… – тоскливо протянула Арина. – Не представляю, как Андрюша теперь выглядит, наверное, похудел…

– Часто ты перезванивалась с Варгановым? – заинтересовалась я.

– Нет, поздравила его с Новым годом и двадцать третьим февраля, – сказала Арина, – а он мне прислал эсэмэски тридцать первого декабря и Восьмого марта. Я не решилась с ним связаться, когда… когда…

Обнорская замолчала.

– Когда – что? – спросила я.

Арина схватила носовой платок и начала рвать его на мелкие клочки. Наконец немного успокоилась и заговорила:

– Через два года после того, как я приехала в Москву, мне ночью, около трех часов, кто-то позвонил. Сначала я подумала, что это ребятишки балуются. Ну, знаешь все эти детские телефонные развлечения: «Здравствуйте. Вы спите? А к вам идет убийца!» Сама лет в девять так безобразничала. Голос в трубке и правда пищал противно так… Сначала он осведомился: «Как дела?» Я хотела разъединиться, но услышала: «От Андрея поступают сведения?» И сообразила, что вовсе не стала объектом дурацкой шутки. А дискант верещал: «Думаешь, Молоков в безопасности? Его хорошо охраняют? До Андрея Геннадьевича ничьи руки не дотянутся? Наивная ты наша! Есть один человек, который на что угодно пойти готов, лишь бы его придавить. Знаешь, сколько охранник в колонии за свою работу получает? Намного меньше, чем ты в журнале огребаешь. Непременно отыщется среди тюремщиков человечек, который мечтает свои материальные проблемы решить. Не спастись твоему Андрюше…»

Голос верещал, и Арина леденела от ужаса. Почему она сразу поверила анониму? Журналистка по вечерам сидит в Интернете, зарегистрирована на разных сайтах под названием «Для родственников заключенных», «Тюрем нет», «Общество невинно осужденных», на форумах, где общаются жены и матери преступников, и начиталась множества историй о том, какой беспредел творится в пенитенциарной системе России, знает прейскурант взяток и сколько требуется заплатить администрации зоны, чтобы у тебя приняли лишнюю передачу или разрешили дополнительное свидание.

– Но если ты будешь меня слушаться, – звенел дискант, – Андрей останется цел и невредим. И никто в редакции не узнает о том, что ты его бывшая жена. Имей в виду, если сообщишь кому о нашей беседе, Молоков покойник, а о прошлом журналистки Обнорской раззвонят всем. Подумай над моим предложением. Я с тобой свяжусь. Помни, от твоего решения зависят жизнь Андрея Геннадьевича и собственная карьера.

Арина отбросила трубку, посмотрела на часы и вновь схватилась за мобильный. Несмотря на ночной час и строгое предупреждение никому не сообщать о беседе, Обнорская решила соединиться с Варгановым, чей номер был вбит в записную книжку. Но не успела она нажать на пару кнопок, как снова ожил домашний телефон.

– Экая ты непонятливая, – попенял тот же голос. – Или хочешь лишить Андрюшу жизни? Валяй, вызывай полицейских. Что ты им скажешь, а? «К вам обращается Ирина Обнорская, в недавнем прошлом Медведева, бывшая супруга преступника, на совести которого десятки загубленных жизней? Живу сейчас в роскошной квартире, езжу на престижной иномарке, денег не считаю, работаю в гламурном журнале, вкусно ем, модно одеваюсь, пожалуйста, поймайте того, кто об опасности, грозящей моему Андрюшеньке, предупреждает?» Как думаешь, кинутся к тебе стражи порядка на помощь? А вот Молокова точно удавят втихаря. Затянут веревку на шее и потом объявят: «Суицид». Знаешь, как в случае самоубийства бандита говорят? «Гадюке гадючья смерть». Зароют Андрея Геннадьевича в землю без гроба, в полиэтиленовом мешке, и лежать ему в общем захоронении под табличкой с номером. У тебя даже не будет могилы, где памятник поставить можно. Но ты сама сейчас сделала выбор. Или еще подумаешь?

– Я согласна, – выдохнула Арина.

– Умница, – пропищал голос, – приятно, что мы достигли взаимопонимания…

– Никогда нельзя связываться с шантажистом! – неодобрительно сказала я.

– И как я должна была поступить? – всхлипнула журналистка. – Иди речь только о том, что обнародуют мои личные тайны, я бы не повелась. Ладно, потеряю работу – найду другую. Но на кону стоит жизнь Андрюши!

Я молча слушала Обнорскую. Аноним точно знал, на какую педаль нажать, чтобы она стала послушной игрушкой в его руках.

Глава 13

– Будь добра, достань с заднего сиденья минералку, – попросила Арина. – Постоянно пить хочу. Вроде ничего соленого в рот не брала, а горло пересыхает. И голова немного кружится.

Я перегнулась через кресло и взяла бутылку, в которой осталось немного минералки.

– Ты нервничаешь, отсюда и жажда.

Обнорская начала жадно пить.

– Значит, это шантажист велел тебе вручить Лоре Павловне золотую «Венеру»? – уточнила я.

Арина оторвалась от питья.

– Нет.

– А кто? – удивилась я.

Журналистка бросила пустую тару назад.

– Извини, я неправильно выразилась. Да, приказ, как всегда, отдал тот же голос, однако передать Селезневой требовалось очередную жуткую лабуду. Но лучше я все по порядку расскажу…

Первым заданием для Обнорской было встретить Маргариту Валерьевну Друзь двадцать девятого января прошлого года на улице Маркова, у здания телекомпании УТВК, в восемь вечера, когда та выйдет на улицу, и с верхней ступеньки крыльца крикнуть: «Госпожа Друзь, подождите!» Потом в расстегнутой куртке без шапки и шарфа побежать вниз, нацепив заранее пропуск, то есть изображая сотрудницу телевидения. А нагнав Друзь, сказать: «Вы Маргарита Валерьевна? Извините, администратор, растяпа, забыл отдать вам сувенир, который вручается лучшему участнику нашего шоу. Вы покорили всю съемочную группу своим артистизмом и красноречием!»

Если бы Друзь отказалась по какой-то причине от дара, Арина должна была сделать все возможное, чтобы она его взяла.

Но никаких сложностей не возникло. Друзь обрадовалась, поблагодарила ее и ушла.

Вторым оказался Вадим Олегович Пряхов. Он был совсем молодой. Обнорской велели надеть оранжевую куртку с надписью «Особые подарки. ru», позвонить в дверь его квартиры, сказать: «Вам бандероль. С днем рождения! Наша фирма поздравляет вас и желает благополучия», протянуть пакет и квитанцию, попросить на ней расписаться и откланяться.

Опять же, если Вадим попытается отказаться от посылки, надо извернуться, но сделать так, чтобы она у него осталась. Но Пряхов чуть не запрыгал от восторга, пробормотал: «Знаю, от кого подарок»… – и захлопнул дверь.

Третьим стал некий Юрий Николаевич с дурацкой фамилией Фофан. Арина изображала собирательницу заварочных чайников, приехала в кафе, села к нему за столик и сказала: «У меня есть для обмена фигурка». Фофан вынул из сумки сверток в тряпке, внутри был красный в белый горошек фарфоровый чайник. Обнорской предписывалось взять предмет и самую малость покапризничать, найти какие-либо крохотные изъяны, ну, допустим, маленький скол. Если его не будет, покритиковать цвет – дескать, он недостаточно красный, затем сменить гнев на милость: «Хорошо, беру, вот вам балерина», – и отдать Фофану статуэтку танцовщицы из неглазурованного фарфора. И снова имелось условие: если дядька от нее откажется, всучить ему статуэтку во что бы то ни стало. Однако Фофан так обрадовался, что не смог сдержать возгласа: «Боже! Она прекрасна!»

– А что предназначалось другим? – спросила я.

– Друзь досталась очаровательная кошка из такой же шершавой керамики. Киска выглядела прямо как живая, ее погладить хотелось, – объяснила Арина. – Пряхов при мне бандероль не открывал, поэтому я не знаю, что было у него.

– И много сувениров ты раздала? – поинтересовалась я.

– Четыре, – вздохнула Обнорская. – Последней получательницей была Лора Павловна Селезнева. Я выучила текст про ученицу, которая ненароком встретила бывшую преподавательницу, но случилась незадача.

Арина раскашлялась, я посмотрела на заднее сиденье.

– Воды больше нет.

– Знаю, – пытаясь справиться с приступом, прохрипела собеседница. – Две бутылки вожу с собой на всякий случай и обычно за день одну едва начну. А сегодня прямо как верблюд в пустыне.

Я решила наконец-то задать главный вопрос:

– Почему ты отдала Селезневой золотую «Венеру»?

Обнорская отдышалась.

– Лоре приготовили очень красивую вещицу – небольшой керамический горшочек, из которого торчал букетик искусно сделанных из неглазурованной глины цветов. Прямо прелесть, расставаться с ней не хотелось, сама бы не отказалась от такой. Получив сувенир, я вернулась на работу, провела совещание с сотрудниками, велела секретарше сварить мне кофе и решила еще раз полюбоваться на горшочек. Подумала: вдруг на нем где-нибудь есть товарный знак или название предприятия-изготовителя, я поеду в их фирменный магазин и там что-нибудь себе подберу. Мне очень нравятся интерьерные мелочи.