Золото Серебряной горы - Алла Озорнина

«И как тут люди живут? — недоумевал Бумажкин, возвращаясь обратно. — Ведь так действительно все свое хозяйство отморозить можно».

Он вспомнил дачу в Перловке. Там тоже деревянный дом, но все что нужно, находилось внутри. «Это как же так, совсем себя люди не берегут. Разве можно так издеваться над собой. Такой мороз, а этот, как его, нужник на улице. Да еще и не отапливается!»

Глава 9. Даша

— Входи в избу, я сейчас, — сказал дядя Миша Петьке, как только тот появился во дворе. Бумажкину показалось, он несколько взволнован, а точнее — встревожен, но спрашивать ничего не стал. А дядя Миша подошел к калитке, ведущей на улицу, постоял немного, всматриваясь в темноту, и, чуть слышно вздохнув, повернулся к крыльцу.

— Ладно, пошли, чаевать будем, — и вдруг охнув, схватился за поясницу. — Ну вот опять она, окаянная, покою мне не дает. Прострел за прострелом. — Скрючившись, он еле доковылял до дома.

Спустя несколько минут Петька, скинувший с себя валенки, телогрейку и шапку и помывший под рукомойником руки, опять сидел за столом.

— Ну вот и чай сварился, — сказал дядя Миша, одной рукой держась за спину, другой — поднимая с печи чайник. Он налил в две огромные кружки кипяток, заварку, сел напротив Петьки и спросил:

— Ты, Петьк, как чай-то пьешь: с молоком, маслом или сахаром?

Этот вопрос опять застал Петьку врасплох.

— Ну как… — растерялся он, — чай — с сахаром, а бутерброд — с маслом. Ну иногда с колбасой…

— Да нет, я не про бутерброд, я про чай спрашиваю. Масло-то в чай кладешь, нет?

— А зачем?

— Значит, не кладешь, — сделал вывод дядя Миша. — Я ж не знаю, как москвичи-то чай пьют, вот и спрашиваю. Вот буряты, например, на чабанских стоянках, чай пьют с маслом и молоком. И даже иногда сало туда добавляют, и соль сыпят.

— Так ведь я ж не бурят, — обиделся Петька.

— Понятное дело, что не бурят. Но кто ж вас знает, как там в Москве-то? Не предложишь чего-нибудь, глядишь, тебе не понравится. Вон, ко мне буряты как-то приехали. Осерчали за то, что я им масла для чая не дал. Ладно, пей, не бери в голову. В бане-то деревенской мылся, нет?

Петька покачал головой. Он в городской-то бане никогда не был.

— Ну тогда тебе сам Бог велел! Сейчас вот пойду, баньку затоплю, веник запарю, и — вперед! — сказал дядя Миша, но даже не сдвинулся с места. Петька прекрасно чувствовал, что он чем-то озабочен!

На улице хлопнула калитка, но Сабля не залаяла.

— Но вот наконец-то и Даша пришла, — облегченно вздохнул дядя Миша и широко и радостно улыбнулся.

«Да что ж это за Даша такая? — недоумевал Петька. — Ведь он же писал, что один живет!»

В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась высокая красивая девочка. Даже очень красивая. В сто, нет, даже тысячу раз красивее Самохваловой.

Судя по всему, Даша была Петькиной ровесницей. На ней был надет коротенький тулупчик, валенки и меховая шапка. Увидев Петьку, она растерянно поздоровалась. Петька привстал и плюхнулся на табурет. Вот кому моделью-то быть!

Даша между тем не спеша раздевалась.

— Что-то очень уж ты задержалась, — сказал дядя Миша, укоризненно глядя на нее.

— Да я же говорила, дядя Миш, что подготовка к конкурсу «А ну-ка, девочки!» началась. Вот мы и репетировали.

Даша прошла на середину кухни.

— Попить бы чего.

Она налила из чайника воды в чашку и, подув, сделала несколько глотков, украдкой поглядывая на Петьку.

— А у нас радость, Даш, — как показалось Петьке, несколько смущенно, объявил дядя Миша. — Гость приехал. Из самой Москвы.

— Из Москвы! — воскликнула Даша так, будто речь шла о человеке, прибывшим из Австралии или Новой Зеландии. — Вот это да!

Несмотря на смущение Бумажкин вскочил и протянул Даше руку:

— Петр…

— Даша, — ответила она, глядя на Петьку сверху вниз. Петька торопливо опустился на табурет. То, что он успел заметить за несколько секунд, повергло его в самый настоящий шок. Даша-то, Даша оказалась выше его на целую голову! И угораздило же его уродиться таким коротышкой!

— Помнишь, я рассказывал тебе, что в Москве живет мой племянник, Константин, — теперь уже с гордостью продолжал дядя Миша. — Так вот, это его сын. Приехал к нам в гости. («Похоже, он и Даше, и Сабле говорит одно и то же», — подумал Петька). Ну ладно, Даша, ты тут гостя развлекай, пельмени вари, а я пойду баньку затоплю.

И в этот самый момент, словно раскаленные клещи впились Петьке в верхнюю челюсть. Он схватился за щеку.

— Что случилось? — встревожился дядя Миша.

— Зуб… — простонал Петька, — зуб…

Глава 10. Досадная неожиданность

Хоть и недолго пришлось мерзнуть Петьке в читинском аэропорту да на вокзале в Приаргунске, но все это дало о себе знать. Зуб, который до этого момента лишь время от времени поднывал, теперь заявил о себе в полную силу.

Даша и дядя Миша растерянно переглянулись. Да что они, не знают, что делать в таких случаях, что ли?!

— Мне бы к стоматологу… — промычал Петька.

Дядя Миша беспомощно развел руками:

— Так нет его в Благодатном.

— А где есть?

— В райцентре, — вздохнул дядя Миша.

— Да и то только с утра, — тоже вздохнула Даша.

— Двадцать три километра, конечно, не расстояние, — продолжал дядя Миша, — но вот когда зуб-то болит… Но ведь даже не это главное. Главное, к стоматологу не сразу попадешь. Даже если придешь с утра и будешь первым.

Петька молча уставился на родственника.

— Система такая, Петьк, — пояснил он. — Чтобы попасть к стоматологу, нужно все обследования у терапевта пройти, флюорографию сделать, и если у тебя не обнаружат туберкулез, вот тогда и к стоматологу талончик дадут.

— А если обнаружат?

— Да ты что, Петька, неграмотный, что ли? Тогда — прямым ходом в Читу, в тубдиспансер. Там заодно и зуб подремонтируют. Чтоб человек-то не мучился. Ну что, легче стало?

Петька кивнул. Пытаясь понять весь этот механизм, он на время забыл о зубе. И тут же боль напомнила о себе с новой силой.

— М-м-м… — замычал он, — таблетку хоть какую-то дайте, что ли… Анальгин, например…

— Так за ним тоже в райцентр бежать нужно! А аптека все равно там закрыта!

Петька метнулся к сумке. Он вспомнил, что мама хотела дать ему с собой лекарства, а он всячески сопротивлялся. Балбес! Но кто же знал, что все так по-дурацки повернется! А может, мама, все-таки положила несколько упаковок? Увы, чуда не произошло.

Отбрасывая в досаде сумку в сторону, Бумажкин ненароком заметил, что девочка и дядя Миша, словно глухонемые, подают друг другу какие-то знаки. Вероятно, Даша в чем-то пыталась убедить дядю Мишу, и тот крутил у виска указательным пальцем и показывал на Петьку. Девочка, судя по всему, не отступала.

Наконец ей удалось сломить сопротивление дядьки и тот коротко сказал, обращаясь к Бумажкину:

— Одевайся.

Петька ни о чем не стал спрашивать, молча надел валенки, телогрейку, нахлобучил шапку и вслед за Дашей вышел на улицу.

Глава 11. Баба Груня

Даша шла очень быстро, и Петька в своих огромных валенках еле поспевал за ней. Время от времени девочка оглядывалась и спрашивала:

— Болит?

— Угу…

— Потерпи немного. Скоро уже.

И, видимо, чтобы хоть как-то отвлечь Петьку от боли, начала рассказывать:

— К бабе Груне идем. А она живет в Индонезии, то, как бы выразиться… Словом, жители поселка районы так называют. Мы вот с дядей живем в Америке, а баба Груня — в Индонезии. Смешно, правда?

Говоря по правде, не очень. Но Петька промолчал. И не только от того, что старался лишний раз не открывать рот, а чтобы ненароком не обидеть девочку. Да и о народных названиях районов Благодатного он слышал уже третий раз.

Петьке показалось, что они очень долго шли, прежде чем остановились возле скособоченной, наполовину вросшей в землю, избушки. Даша постучала в окно.

— Открыто! — донесся старческий голос.

— Пошли! — шепнула девочка и дернула за ручку двери.

Миновав маленькие темные сени, они оказались в помещении, которое, видимо, было и комнатой и кухней одновременно. За столом, скрючившись, сидела маленькая усохшая бабка и размачивала в чае сухарь. У стены стоял небольшой старинный сундук, напротив — возвышалась русская печь.

— Добрый вечер, — обратился к бабке Даша.

— Здравствуйте, — с трудом разомкнул рот Петька.

— Баба Груня, — продолжала Даша, — помочь надо. Человек зубом мучается.

— Вижу, — не глядя на Петьку, отозвалась та и вынув из стакана сухарь, поднесла ко рту. В последний момент половина сухаря оторвалась и упала обратно в стакан.

— Садись, голубь ясный, — прошамкала бабка.

Петька обвел взглядом помещение и опустился на сундук. Больше прикорнуть было некуда. Даша продолжала стоять у дверей.